Синий мир(Фантастические рассказы и повести) - Тупицын Юрий Гаврилович (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Судьба звездных скитальцев оказалась и счастливее и тяжелее. Каждые полтора месяца, которые уносили с собой земной год, целый год с морозами и метелями, с весенней капелью и шорохом растущих трав, со знойной щедростью лета и грустью осеннего увядания, на корабль, бесшумно скользящий во мраке вечной ночи, поступали с Земли горы накопившихся новостей: научные теории, достижения техники и медицины, шедевры литературы, искусства и очерки будничной жизни обыкновенных людей. И на какое-то время вся корабельная жизнь подчинялась одной единственной цели — погоне за, как будто неспешной, но неуловимой, все время ускользающей вперед земной жизнью.
Звездный корабль замер в неподвижности, в его несокрушимом корпусе мягко откинулась массивная дверь и на черные плиты космодрома один за другим спустились шесть человек. Только шесть, хотя с земли их улетало девять. Шесть звездных космонавтов, и среди них бортинженер Тимур Орлов. Они молча смотрели на многотысячную, шумную и красочную толпу встречающих, которая со всех сторон лилась из подземных убежищ на ровное черное поле космодрома. Нет, они не стали чужими на Земле. Они просто вернулись в родной дом, где их нетерпеливо ждали все эти годы. Что из того, что иглы зданий взлетели высоко в небо, а привычные улицы исчезли, превратились в сады и парки? Разве плохо, что люди стали красивее, лучше и, наверное, счастливее? И что поделаешь, если среди встречающих нет, совсем нет друзей далекой юности?
Открыв глаза, Тимур долго не мог понять, где он находится. Он с недоумением разглядывал странную, необычно просторную каюту с удивительно высоким потолком и несообразно большим окном, прикрытым легкой, как паутинка, занавеской. Занавеска была удивительной, точно живой: она дышала, по ее ткани пробегали мягкие волны, а иногда она надувалась тугим пузырем, словно под ней прятался кто-то большой, очень мягкий и все ворочался, ворочался и никак не мог угомониться. Пахло чем-то непонятным, хотя приятным и знакомым, скорее всего огурцом, только что сорванным в оранжерее, но откуда в каюте, да еще в такую рань, мог взяться свежий огурец, догадаться было невозможно. Из-за занавески доносились какие-то забавные звуки — не то звон, не то свист. Можно было подумать, что тот самый большой и мягкий шутник, который прятался за оконной занавеской, небрежно, но очень мило наигрывает на флейте, а ему все пытаются аккомпанировать на ксилофоне, да никак не могут попасть в такт.
Вздувшись особенно сильно, занавеска трепыхнулась и на мгновение приоткрыла окно в сказочный зелено-голубой мир. И словно тяжелую пелену сорвало с сознания Тимура! Он вспомнил все: громаду Земли, падающую навстречу кораблю, свинцовые секунды торможения, горячую встречу на космодроме и ночное путешествие сюда, в санаторий космонавтов.
Тимур сбросил одеяло, в мгновенье оказался возле оконной занавески, рванул ее в сторону, и на него обрушился водопад красок, звуков и запахов. Голова закружилась, и, чтобы не упасть, Тимур закрыл глаза и вцепился в подоконник. Запахи, какая мешанина запахов! Понемногу из этой мешанины всплывали приглушенные, полузабытые запахи земли, травы и цветов. Хаос звуков вдруг рассыпался птичьим гомоном, разноголосым, нескладным и праздничным, а на этом радостном фоне слышались вздохи слабого ветра, шепот листвы, шорох трав и прозрачные, как удары маленького колокола, звуки падающих капель воды.
Вздохнув полной грудью, Тимур разжал, наконец, пальцы и открыл глаза. В них ударил густой голубой свет, похожий на сечение плазмы. Он лился отовсюду, и Тимур не сразу понял, что это никакой не свет, а просто небо. Бездонное, чисто вымытое небо без единого облачка. Оно было совсем не похоже на потолок или крышу, оно не давило, а тянуло к себе, вверх. Брошенный взгляд летел долго-долго и безмятежно тонул в его сияющей глубине. Небо было всюду: оно парило над головой, выглядывало из-за крыш домов и вершин деревьев, мириадами строгих голубых глаз глядело на него сквозь живую зеленую листву. Верхушки деревьев светились, облитые утренним солнцем, а земля еще таилась во влажной прохладной тени. Трава, сплошным ковром покрывавшая все вокруг, была совсем седой от обильной росы.
Тимур оглянулся на безмятежно спящих друзей, сочувственно улыбнулся им, оперся рукой на подоконник и перемахнул через него на росистую траву.
Ступням босых ног стало мокро, холодно и щекотно. Тимур счастливо засмеялся, присел на корточки и погладил траву ладонями. Они сразу стали мокрыми, точно их окунули в воду. Тимур опять засмеялся, отряхнул ладони, пахнувшие влагой, пылью и тленом, и пошел вперед. Темная цепочка следов послушно тянулась за ним, словно он шел не по траве, а по свежевыпавшему снегу.
Увидев в стороне тропинку, скользящую вдоль стены кустарника, Тимур круто свернул на нее и через десяток шагов ступил на сухую землю. Легонько изгибаясь то вправо, то влево, тропинка уверенно повела его за собой. Тимуру шагалось удивительно легко, ему казалось, что он плывет над землей. Он шел, оглядывался по сторонам и бездумно улыбался. Куда приведет его эта неприметная стежка?
Стена кустарника, тянувшаяся рядом с тропинкой, то карабкалась вверх, забираясь выше его головы, то понижалась, образуя провалы, и тогда солнечные лучи брызгали ему в глаза желтым озорным огнем. Тимур блаженно щурился, каждой клеточкой кожи ощущая бархатные прикосновения утреннего солнца. Там, где его лучи падали на траву, мелкая пыль росы успела высохнуть. И трава помолодела, утратила свою седину, сохранив наряд лишь из самых крупных капель — крохотных колбочек, заполненных волшебным радужным блеском.
Бездумно шагая по тропинке, Тимур вдруг ощутил легкий укол беспокойства. Это так не гармонировало с его общим радостным настроением, что он остановился. Непрерывная космическая вахта приучила его чутко прислушиваться к самым незаметным, подсознательным ощущением, которые порой позволяли почувствовать приближение опасности раньше, чем самые чуткие приборы.
Оглядываясь по сторонам, Тимур недоумевал — что ему может грозить здесь, в сотне шагов от жилых домов санатория? Случайно остановив взгляд на тропинке, Тимур снова ощутил, как его легонько коснулась и сразу же исчезла непонятная тревога. Тимур был озадачен — тропинка и тревога! Одно никак не вязалось с другим. Не спуская с тропинки внимательного взгляда, Тимур медленно, совсем медленно пошел дальше. Вот, обходя горбатый камень, торчащий из земли, тропинка резко вильнула влево, и сердце Тимура екнуло. Он невольно прибавил шагу, надеясь прямо здесь, за камнем, найти причину своей тревоги. Он миновал камень, но ничего не случилось. Все так же пели птицы, вздыхал ветерок, сияло над головой безоблачное небо, вокруг не было ни души, и тропинка все так же неторопливо и уверенно бежала вперед. Что за наваждение?
В который раз пробегая взглядом по серой неприметной стежке, скользящей по траве, Тимур вдруг каким-то мгновенным наитием понял, в чем дело. Понял и испугался так, что у него перехватило дыхание. Он просто знал эту тропинку, знал, куда она приведет. Он знал, например, что вон за тем пригорком, что впереди, он свернет в чащу кустарника. Прибавляя шаг, Тимур дошел до пригорка и начал взбираться на него. Шаг, еще шаг, и он увидел, как тропинка кокетливо изогнулась, смело нырнула в расступившуюся чащу кустарника.
Теперь Тимур не сомневался, он узнал ее. Прошло сто лет. Спят вечным сном друзья его юности, и вместе с ними Дийка. Сколько раз он пробегал по этой тропинке, чтобы с первыми лучами солнца выкупаться в озере! Это была светлая, юношеская, бездумная и немного эгоистическая любовь. Они жили тогда не настоящим, а будущим, а потому не отдавались друг другу целиком: каждый мечтал о своем, особом счастье. Тимур душой был уже в просторах неба, а Дийка — глубоко земной человек — жила простой жизнью, добрыми мыслями и никогда не мечтала о звездах. Прошел целый век. Как многое переменилось на Земле! А тропинка — все та же. Старый друг!
Тимур наклонился и положил ладонь на ее шершавую поросшую редкими былинками, прохладную поверхность. И вдруг сердце его дрогнуло, а мысли затуманились. Полно, может быть, и не было длинной-длинной дороги среди звезд? А вековой прыжок на Земле — сон. Длинный путаный сон! Может быть, он только вчера простился с Дийкой. Может быть, она вот сейчас выглянет из-за кустов и крикнет, как бывало: «Тим, догоняй!» Так она звала его — Тим. И вдруг это «Тим!» отчетливо прозвучало в птичьем гомоне. Тимур вздрогнул и огляделся. Ни души. Только птицы, ветер и огромное сияющее небо.
