Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут - Дозуа Гарднер (книги серии онлайн .TXT) 📗
Через служебный тоннель она миновала этажи и вышла к северо-западной стороне порта, перед кибуцем Галуот и старым переходом.
Там было тихо, темно, несколько лавок, «Королевство свинины», переплетная мастерская и склады, оставшиеся от прежних дней, а теперь превратившиеся в звуконепроницаемые клубы, генные клиники и синт-эмпориумы. Она ждала в тени порта, обняв стену, от которой шло тепло, Станция всегда словно жила, она грела, ее сердце билось. Айсобел ждала, ее нода сканировала подозрительных личностей, цифровые подписи, тепло и движение. Айсобел — девушка с Центральной, она могла о себе позаботиться. Она носила с собой термонож, была осторожна, но теней не боялась.
Она ждала, когда появится он.
— Ты ждала.
Она прижимается к нему. Он теплый, она не знает, где кончается металл и начинается органика.
— Ты пришла.
Его слова будто чудо.
— Я должна была. Мне надо было увидеть тебя снова.
— Я так боялся.
Голос его чуть громче шепота. Его ладонь на ее щеке, она поворачивает голову и целует ее, у ржавчины вкус крови.
— Мы нищие, — говорит он. — Мой род. Мы сломанные машины.
Она смотрит на него, старого брошенного солдата. Она знает, что он умер и его сделали киборгом с человеческим разумом и чужим телом, бросили в бой, сражаться и умирать, снова и снова. А теперь он живет на объедки и зависит от щедрости других…
«Роботник». Старое слово, означающее «рабочий». Но произносится будто проклятье.
Она смотрит ему в глаза. Они у него почти человеческие.
— Я не помню, — говорит он. — Я не помню, кем я был раньше.
— Но ведь ты же… ты все равно… ты есть! — говорит она, словно доискавшись наконец правды.
Она смеется, голова ее кружится от смеха и счастья, а он склоняется и целует ее, сначала нежно, а затем крепче, и общая жажда соединяет их, и эта связь почти такая же, как слияние Другого с человеком.
— Их либа дих, — произносит он на своем странном, устаревшем боевом идиш.
На астероидном пиджине она отвечает:
— Ми лафем йу.
Его пальцы на ее щеке, горячие, металлические, его запах машинного масла и человеческого пота. Она прижимается к нему еще сильнее. Они стоят у самой стены Центральной Станции, в тени, а высоко вверху самолет, омытый светом, опускается на землю, возвращаясь из каких-то других, далеких миров.
СТИВЕН ПОПКЕС
ЖЕРТВА ВСЕХ ЭТИХ СЮРПРИЗОВ
Стивен Попкес продал свой первый рассказ в 1985-м, и в последующие годы его замечательные истории регулярно появлялись на страницах таких изданий, как «Asimov’s Science Fiction», «Sci Fiction», «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», «Realms of Fantasy», «Science Fiction Age», «Full Spectrum», «Tomorrow», «The Twilight Zone Magazine», и многих других. Его первый роман, «Приземлившись на Калибане» («Caliban Landing»), вышел в 1987-м, а в 1991-м известная новелла «Яйцо» («The Egg») была расширена автором до формата романа, получившего название «Застывшая молния» («Slow Lightning»). Он также участвовал в кембриджском конкурсе художественных произведений, описывающих научно-фантастические сценарии будущего Бостона; в 1994 году конкурсные работы, в том числе сразу несколько рассказов Попкеса, издали в виде антологии. Попкес живет в городке Хопкингтон, штат Массачусетс, со своей семьей. Его основная работа связана с оснащением воздушных судов.
О Попкесе практически ничего не было слышно ни в девяностых, ни в начале нулевых, но в последние несколько лет он возвратился к написанию высококлассных историй, одна из которых — перед вами. Тексты о рок-н-ролле зачастую демонстрируют полное незнание музыки и музыкального бизнеса, но в данном случае Попкес проделал отличную работу по убеждению читателей в том, что предмет он знает превосходно… можно даже сказать, пугающе превосходно.
На активную стену всплыло окно, и я немедленно уставился на него. Из окна в ответ на меня уставилась Рози.
— Привет, Джейкоб.
Она улыбнулась этой своей ослепительно яркой, как солнце, улыбкой. На ее щеках проступили ямочки, как и всегда — нежданные да негаданные; сморщился носик — столь тонкий, что, стоило ей запыхаться, воздух в нем начинал свистеть. Она не была ни прекрасной, ни хорошенькой… неотразимая — вот оно, нужное слово. Как вулкан, как разрушенный город, как техасские равнины, как стихийное бедствие. «Красивая» — слишком бледное понятие, когда сталкиваешься с чем-то столь удивительным.
— Рада тебя видеть. — Произнесено так, будто она только-только вернулась с прогулки по магазинам, а не сызнова объявилась в моей жизни после двенадцати лет, в течение которых о ней не было ни слуху ни духу.
Волна чувств и воспоминаний захлестнула меня с головой. Первая встреча с Рози в Броктоне. Мягкость ее кожи, тепло ее дыхания, ее запах. Распевки в Массачусетсе. Моя группа, «Безвестные», — я, Джесс, Олив и Оби. Смех по накурке в «Де Кордове». Выход альбома. Песня «Не заставляй меня плакать». Деньги. Перепалки. Приглашение на шоу Дэйва Леттермана [49]. Покупка этого дома. Запланированный долгий тур — из Бостона в Лос-Анджелес. Та замечательная ночь на пути в Огайо — наша последняя ночь. Перепалка в Кливленде. Наш с ней разрыв в Сент-Луисе. Распад группы в Денвере.
Рози погрозила мне пальчиком.
— Нам с тобой нужно поговорить.
— Выключение! — скомандовал я системе, и окно исчезло.
А я остался сидеть — дыхание сбитое, руки трясутся. Потянувшись к кружке с кофе, я понял, что попросту расплещу ее, и отказался от затеи. Затренькал вызов.
— Да пошла ты! — выпалил я, прекрасно зная, что отвечу, если хоть ненадолго тут задержусь.
Схватив ботинки, я выбежал наружу. На ходу натянув их, я припустил по тропинке. Над ухом начал зудеть передатчик, но я сорвал его и бросил наземь.
Двадцать акров низкорослого кустарника — настоящая благодать, когда ты живешь в пустыне: добравшись до самого края владений, все еще видишь свой домишко. С трех сторон меня окружали земли общественного пользования. До сегодняшнего дня одни только ядовитые облака со стороны Большого Лос-Анджелеса могли достать меня.
До сегодняшнего дня.
Я присел на большой вулканический валун, торчащий здесь еще с тех времен, когда динозавры гоняли на нем чаи и играли в карты, не подозревая, что метеор уже несется по их душу. Пострелял глазами по укромным местечкам с тенью — не притаились ли где-нибудь гремучки. Стояла весна, но раннее появление этих гадов — дело привычное, далеко не небыль. Жара уже ощущалась, но не настолько, чтобы причинять неудобства. Тут вам не Бостон, тут — Калифорния: хочешь не хочешь, а попотеть придется.
На меня вдруг снизошло успокоение. В конце-то концов, подумал я, двенадцать лет прошло… да уже почти тринадцать. Видимо, у нее есть уважительная причина со мной сейчас связаться. Может, конечно, ей просто хочется еще разок задурить меня… но это ведь не точно. Много воды утекло. Мы просто разные. Я ныне — отшельник, живущий в развалюхе, которую когда-нибудь успешно отвоюет либо банк, либо государство. А она — наверное, успешная… может статься, богатая. Важная персона. Всемирно известная — разве я о ней не слышал? Погодите-ка, а я вообще хотел о ней слышать? Нет. Не хотел. Может быть, меня иногда и прихватывало желание узнать что- нибудь о ней, но я себе не позволял — это было все равно что впасть в зависимость, скакнуть на иглу. Я справился — и теперь я счастлив.
Счастлив ли?
Поборов себя, я приказал внутреннему голосу заткнуться.
Что ж, отлично. Мы люди взрослые, так? Поэтому можем общаться по- взрослому.
Я вернулся к дому. В грязи у порога нашел передатчик. Осмотрел — нет ли на нем какой живности. Нацепил обратно на ухо.
Мой кофе уже остыл, но я выпил его, даже не поморщившись.
