Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты - Павлов Сергей Иванович (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Сняв с основания боковую крышку, мы осветили фарами внутренность стального пьедестала и увидели там невероятное количество полупроводниковых конверсоров, собранных отдельными блоками. Внизу, утопленные в желобах магнитных регистраторов, поблескивали кассетные ампулы. Я вынул ампулы и первое, что мне бросилось в глаза, – это красные штампы на них: «Сенсолинг-4».
Сенсолинг!..
Мало-помалу я пришел в себя от изумления. И снова где-то на дне моей памяти замерцал неясный крохотный огонек. Но, как и прежде, огонек лишь поманил воспоминания и нехотя угас.
Сенсолинг… Стены в надписях, красные штампы. Лотта, мыслящий кракен, эйратер. Сигналы бедствия, ампулы магнитных регистраторов, отключенные агрегаты. Верните безличность. Нет равновесия… Узел? Кончено. Один или несколько? Будем думать, один. Нам хватит одного. С избытком.
Болл где-то нашел и приволок пустую дорожную сумку. Я машинально сложил в нее ампулы. Зачем-то подергал основание странной машины. Прибор был наглухо привинчен к стене, как раз в том месте, где обычно крепятся люльки для самых маленьких пассажиров воздушного лайнера. Счастье, что не было их в этом трагическом рейсе… На стенках прозрачного куба шевелятся тонкие щупальца двух молодых офиур.
Выбираясь наружу, Болл долго и осторожно лавировал среди металлических заусениц пролома. Мне надоело ждать, и я нырнул в открытый люк грузового отсека. Проскользнув над верхушками донных камней под брюхом эйратера, я уж было совсем собирался покинуть это кладбище обломков, но мое внимание привлек какой-то черный предмет, похожий на ласт. Предмет валялся у нижнего края оторванной и почти вертикально поставленной плоскости эйратерного крыла. Эйратер и ласты, подумал я. Для полного комплекта несуразностей не хватало разве что ласт…
Я опустился рядом с этим черным, похожим на ласт предметом. Тронул рукой. Замер. Это был настоящий ласт… Рядом – другой. Настоящие ласты на двух настоящих ногах…
«ОН! – крикнул во мне мой изменившийся голос. – О-О-ОН!!!»
Мелькание ласт, плавников, мелькание света. Мелькание теней. Нас двое, а кажется – десять. Третий лежит неподвижно под серебристой плоской колонной – надгробной плитой для него. Навались! Ну же, еще чуть! Пошла… Заводи в сторону, эк…
Скрежет и гулкий грохот пустого металла, илистый дым… Мы склоняемся над трупом подводника. Зачем-то поправляем сползший на грудь белый пояс. Не верится. Тот, кого мы так долго искали, Пашич…
Поднимаем жесткое деревянное тело и перекладываем на гладкую поверхность поверженного крыла. Сдвигаем в сторону, потому что этот участок гладкой поверхности исцарапан ножом. Два слова: «Прощай, Ружена!» Восклицательный знак и запятая на своих местах. У него было время тщательно вырезать надпись и позаботиться о знаках препинания…
Все просто и страшно. Он выходил через люк грузового отсека и попал в западню. То ли от его неосторожного прикосновения, то ли по какой другой причине, но вздыбленная плоскость крыла внезапно осела. Лежа на спине, он пробовал высвободиться. Снизу – режущие грани донных камней, сверху – тяжесть металла. Это был конец, но он еще не верил: где-то рядом кружила обеспокоенная Манта.
Он долго и бесполезно ковырял ножом рваную закраину крыла. Потом понял, что может надеяться только на помощь Дюмона, и стал подсчитывать, сколько времени нужно Дюмону для поисков. Он не знал, что Дюмон обрезал провода и мечется в салоне, опрокидывая мебель. Не мог знать, что мезоскаф готовился всплыть без него.
Помощь запаздывала. Он лежал, считал минуты и думал. У него было время подумать. Сутки, двое, может быть, трое. Потом он вырезал надпись. У него еще было какое-то время, чтобы надпись углубить, сделать отчетливей. Время вышло, когда разрядились аккумуляторы…
Этого не прощают, Дюмон.
Впереди, освещенная прожекторами, летела чернокрылая Манта с телом погибшего. Быть может, та самая Манта, которая ждала, но так и не смогла дождаться хозяина у обломков эйратера. Мы с Боллом, словно боясь хоть на миг упустить из поля зрения свою ужасную находку, плыли следом. Вдвоем на одной машине, плечом к плечу. Поодаль – горизонтально удлиненный силуэт спрута.
Стены ущелья раздвинулись и утонули во мраке. Всплыв над провалом, мы взяли курс прямо на станцию, на главный ультразвуковой маяк. Вернее, не мы, а Манты, потому что только они умели правильно ориентироваться в этом огромном и темном пространстве, пронизанном неслышными для нас сигналами маяков.
Мы плыли высоко над массивом. Панорама подводных гор скрыта от наших глаз величественным занавесом тьмы. Лишь изредка лучи проскальзывали по макушкам скалистых утесов и на мгновения в безднах мрака возникали странные миражи. Будто бы мимо плыли не громоздкие глыбы, отделенные лучами от своих невидимых фундаментов, а совершенно невесомые архитектурные детали каких-то сказочных воздушных замков… Не знаю, удастся ли мне когда-нибудь привыкнуть к постоянному ощущению неправдоподобности этого мира. Наверное, нет. Это как сон, в котором ты – участник удивительных, порою драматических событий. Рыбий сон. А рыбы спят с открытыми глазами. И нужно быть действительно хотя бы наполовину рыбой, чтобы уметь отчетливо распознавать в призрачных водах полусна хищный плавник всегда готовой скверно подшутить реальности. Парящие в пространстве скалы – мираж, сновидение. А Манта, которая несет в последний раз тело погибшего хозяина, – это реальность. И в эту реальность не хочется верить. Но разве я не представлял себе такой финал, когда получил задание от Дуговского? Конечно, нет. Вопреки здравому смыслу, я надеялся увидеть Пашича живым… Наверное, я рыба меньше, чем наполовину. Мне явно не хватает хладнокровия.
Я даже по представляю, как он выглядел в жизни. Не знаю ни его лица, ни голоса, ни жестов, "и манер. Зато я знаю: он был умным человеком, смелым, опытным глубоководником. Держал в руках разгадку тайны мыслящего кракена. И вот несчастье… Маленький просчет, ошибка – и уже ничем нельзя ему помочь… Ему не повезло – его напарник оказался предателем, трусом. Мне вот повезло: рядом – плечо надежного товарища. Не выдаст.
Вилем, ты был один. Один в воде – все равно что нуль. Это неписаный закон бездны, Вилем. И океан подвел под этим законом черту… Я тоже был один. И едва не погиб. Спасибо кракену – выручил. Тебя почему-то не выручил. Должно быть, не знал, не заметил беды… И вообще в воде человек ничего не может один. Даже если он наполовину рыба… Теперь мы с Боллом вдвоем. А двое на такой глубине – это целый отряд. Вдвоем мы все можем. Не можем только вернуть тебе жизнь. Плывем следом и смотрим: встречный поток колышет твой безжизненный плавник. Ты мертв, как бывает мертва насмерть загарпуненная большая рыба. Нам очень больно, Вилем, – твоим товарищам. Нам так хотелось увидеть тебя живым!.. И еще больнее будет твоим родным и друзьям, когда узнают. Когда узнает Ружена.
Скутер с телом Пашича влетел в оскаленную пасть четвертого бункера. Болл сунул мне квантабер и тоже надолго пропал в ангаре. Я вынул из кабины сумку с трофейными ампулами, отпустил Манту. Где-то сзади полыхнула ядовито-малиновая зарница. Обернувшись, я чуть не выронил сумку из рук. Прямо передо мной освещенная прожекторами неподвижно висела в воде красная туша кальмара. Это было неожиданно, потому что спрут исчез, как только мы приблизились к станции.
Сначала мне показалось, что ловкие щупальца кракена держат большой ватербол – водный мяч, какие часто можно видеть на курортных пляжах. Потом на фоне ярко-желтых полос я разглядел черные цифры, лопасти двух моторных винтов. В глаза опять ударила малиновая вспышка неимоверной яркости. Этим и знамениты автономные радиобуи типа «Коралл». Всплыв на поверхность и выполнив программу двухсторонней радиосвязи, «Коралл» опять уходит в глубину, ложится на дно где-нибудь недалеко от маяка, посылая в темноту мощные световые сигналы. Встречайте, дескать, почтальона – вам письмо. Любопытно, что ответил Дуговский…
Я воткнул квантабер в ил, а на его приклад повесил сумку. Из бункера выплыл Болл. В руках у него пояс Пашича и ласты. Увидев кракена, он уложил всю эту амуницию на камень и, прикрывая глаза от пронзительных вспышек, направился к радиобую. На квантабер он даже не взглянул. Люди быстро осваиваются в самых необычных ситуациях. И быстро смелеют. Я прямо-таки замер, когда он с непринужденностью хозяина отстранил мешающее ему щупальце. Гигантский спрут малым ходом послушно отработал в сторону, а Болл величественным взмахом руки призвал меня к себе.
