Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов - Дозуа Гарднер (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗

Вскоре появились новости: Неоклис уехал в родной Мумбай, выбрав его среди других мест. Меня в очередной раз вызвали в Денвер, где я встретился лицом к лицу с Аламильо — мордоворотом компании, профессиональным боксером с задиристым нравом. Встреча была не из приятных: мне недвусмысленно намекнули, что это мой последний шанс. Слово «последний», конечно, не передает всего смысла, вложенного в него. Я находился на самом краю пропасти, и это была моя единственная возможность.

Серьезный тон беседы немного успокоил меня. Если бы я не был им нужен, компания не стала бы утруждать себя запугиванием. Впервые с тех пор, как Ник так необдуманно втянул меня в эту передрягу, подвергая риску не только свои активы, но и благополучие всей моей семьи, я почувствовал, как сердце, оледеневшее от страха, тронуло тепло надежды на благополучный исход.

— Мой последний шанс. Понимаю.

— Ты едешь к нему, — сказал Аламильо. — Тебе есть что ему сказать, черт возьми, не так ли?

Тогда я догадался, что они посылают меня, потому что я его друг, а не только адвокат. В компании уже понимали, что деньги не дают рычагов влияния на Ника — он отрекся от них. Примерил на себя новую роль — Иисуса Христа, спасителя голодающих и страждущих. Как можно управлять человеком, которому не нужны деньги? Что обладает большей властью в нашем мире?

— Я поговорю с Неоклисом. Что еще?

— Ничего, — ответил Аламильо.

— Привезти его домой?

— Нет, мы не за этим тебя туда посылаем. Послушай меня, твою мать. Просто поговори с ним.

IV

Я летел на борту элитного самолета, его обшивка была жестче и прочнее, чтобы избежать нагревания из–за трения о воздух во время полетов в высоких слоях атмосферы. Ел маленькие канапе — вкусный хлеб с акульей икрой и творожным сыром, потом принесли настоящие сосиски в медовой заливке, копья спаржи и шоколадные драже, тающие во рту. Пил белое вино — выдержанное кенийское. В туалетной кабинке я обнаружил семь различных видов туалетной бумаги: совершенно обыкновенная, особая, которая проводит детальный анализ вашего стула после использования по назначению, остальные обладают вариативным набором функций, направленных на определение проблем в каждом отделе кишечника.

Я посмотрел фильм о веселой семейной паре, преодолевающей многочисленные препятствия, возникающие на пути их любви. После этого показывали новости. Затем другой фильм, на этот раз достаточно продолжительный — минут пятнадцать, если не больше, — основанный на исторических событиях времен французской революции.

И вот приближался главный момент моего путешествия, я ощущал внутреннее волнение, словно в канун Рождества. Мы приземлились в Мумбае.

Прибыв в аэропорт Чхатрапати Шиваджи, я словно совершил путешествие во времени на пятьдесят лет назад: резкий запах, мусор, серебряная роспись потолков и опорных балок… Цельнометаллический поезд, бегущий по цельнометаллическим рельсам, доставил меня от терминала к выходу на посадку. После этого в считаные минуты флиттер компании привез меня в пригород Мумбая — Джогешвари. Мы быстро набирали высоту, под нами проплывала беспорядочная городская застройка побережья, небоскребы, похожие на сложенные блюда, возвышающиеся и извивающиеся дальше к югу. Небо было изумительного голубого цвета, а море отражало солнечный свет. И буквально через несколько минут мы уже приземлились. Я мог бы пешком дойти от аэропорта до набережной, так близко они были расположены друг от друга. Но лучше лететь, это бесспорно. Когда я позвонил Нику, он любезно согласился встретиться со мной: никаких представителей компании, только ты, старый друг. Конечно, конечно.

На дамбе Джуху была построена парковка для аэромобилей, там я оставил флиттер с водителем и дальше пошел пешком. Сорок градусов тепла — средняя температура для этого времени года, как мне сказали. Небо такое голубое, словно сияющее пламя кристалла. Оно изливает потоки тепла вниз на раскинувшийся под ним мир. В воздухе смешались сразу несколько запахов: аппетитные, вкусные ароматы, вонь гниющих отходов и едва уловимый, но стойкий запах соленой воды океана.

Я не знаю, чего ожидал. Думаю, зная Ника, я готов был увидеть его примкнувшим к хиппи или, наоборот, святым отшельником, читающим джапу [92]. Предполагал, что он может заниматься серфингом, но вскоре заметил, что здесь нет серфингистов. Однако люди были повсюду. Невероятно пугающее воздействие оказало на меня такое большое скопление представителей рода человеческого: одни прогуливались, другие спешно проносились мимо, они двигались вперед и назад, разговаривали, пели, молились. Здесь собралась огромная толпа. В воздухе раздавались звуки несовместимых друг с другом музыкальных композиций, соперничая и побеждая с переменным успехом: ритмичные удары сменялись простыми гармоничными мелодиями, сталкивающимися друг с другом в атональном завывающем противоборстве. Все вокруг были худыми. Некоторые были истощены голоданием. Их легко было выделить по неестественно спокойному состоянию: они стояли и сидели, погруженные в безмолвное недвижимое созерцание. Те, кто двигался, еще имели возможность питать свое тело энергией.

Над водой возвышаются верхушки и крыши многочисленных затопленных небоскребов, разбросанных по заливу, словно девять ферзей на шахматной доске, препятствуя возникновению высоких волн. На верхних этажах этих затонувших зданий по–прежнему живут люди, поскольку бедные будут жить там, где смогут, даже если это опасно. От крыш к берегу тянутся разнообразные кабели и провода, опасно провисая и едва не касаясь воды. Люди купаются, плещутся или шлепают ногами на мелководье. На новом грязевом пляже возвышаются несколько черно–серых пальм, их тяжелые перистые листья колышутся на ветру. По моей спине струится пот.

Как вдруг, словно так и должно было быть, я увидел Ника: он лежал на нагретом солнцем волноломе, а его длинные волосы веером разметались над головой. Первый сюрприз — он был одет скромно, в черное. Второй — его сопровождали вооруженные телохранители. Я присел рядом с другом. Было нестерпимо жарко.

— А я надеялся встретить любителя поваляться на пляже.

— Я видел твой флиттер, — сказал он. — Производит столько шума.

— Аэродинамическое торможение. — Как будто я что–то знал об этом.

— И все–таки хорошо, что ты прилетел, — произнес он, присаживаясь на корточки. Его охрана проявила заметные признаки беспокойства, еще крепче прижав локтями перекинутые через плечи винтовки. Я заметил, что они были в форме Национальной гвардии Маратхи. — Просто отлично, что ты приехал.

— Люди в Денвере крайне раздражены.

— Мало тех, на кого можно положиться, — продолжил он. Я понимал, что мне Ник действительно доверяет.

— Эти ребята работают на тебя? — спросил я.

— Солдаты. Да, так и есть. Власти Маратхи и я пришли к полному взаимопониманию. — Ник вскочил на ноги. — Они поддерживают мою теорию об удивительных свойствах волос и получают благодарность населения, бедняков. Тогда как я, в свою очередь, имею политическое убежище и, кроме того, укрепленный лагерь в Бхиванди. Все ценное перевезли из города в горы, на восток, в Нави Мумбай. Богатые не верят в то, что море прекратит наступать на сушу. Они уверены, что оно отвоюет еще часть территории. Богатые очень осмотрительны.

— Богатые, — повторил я.

— Так что ты можешь поехать и посмотреть, — ответил он. — Пойдем.

Я поднялся:

— Мой флиттер ждет неподалеку.

— Ты можешь парковаться прямо здесь? Меня предупредили, что аэромобили необходимо оставлять на специальной парковке. — Я осмотрелся вокруг. — Где–то там, далеко.

— Я обладаю особыми привилегиями, — ответил он, широко улыбаясь.

V

— Что же мы делаем? — спросил меня Ник спустя несколько минут, как только флиттер с нами и двумя вооруженными солдатами на борту устремился на северо–восток Мумбая. Ему пришлось повысить голос. Шумно было, как в вертолете.