Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут - Дозуа Гарднер (книги серии онлайн .TXT) 📗
Бирха взяла чашку и уселась на свой любимый стул, мимоходом проведя пальцами по струнам поэтикуса, что стоял в деревянной раме на столе. Звуки музыки пробились сквозь грохот дождя, переводя ее размышления на забытый инопланетный язык. Здесь тоже остался призрак Рудрака: воспоминание о том, как он склонился над инструментом и коснулся рукой струн. В другой реальности он мог бы точно так же убрать прядь волос с лица Бирхи. Потом он спросил, что означает эта последовательность нот на ее языке. С тех пор как она много лет назад проникла в инопланетную крепость и мир изменился, Рудрак приходил к ней девять раз. Каждый раз он не помнил своих прежних визитов, не помнил даже, кто она. Каждый раз ей приходилось объяснять ему: Уббири умерла, но он может зайти и выпить чая, если ему угодно. Она переживала все повторения так же остро, как и в первый раз. В некотором смысле так оно и было. Священный ритуал.
Рудрак.
Придет ли он снова?
СУМБУРНОЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ
Самим фактом своего существования мы создаем вибрации изменчивого мирового древа калпа-врикши. Каждая его ветвь — это целая вселенная. Даже звезды, рождаясь и умирая, оставляют отметки в призрачной вселенной его памяти. Возможно, все мы лишь призраки нашего «я» из других реальностей.
Есть что-то неправильное в той смерти Уббири. В смерти Уббири не хватает симметрии, не хватает даже надлежащего нарушения симметрии. В одной из реальностей межмировая линия Уббири должна пересекаться с моей более приятным для глаза математика образом. Порой мне хочется быть Уббири, знать, что часть меня блуждает где-то в другой вселенной, но в конце концов две разделенные части должны соединиться. В том, как появилась Уббири, и в том, как она умерла, есть какая-то безвкусица. Она должна была поделиться со мной своим сознанием. И когда Рудрак в сотый раз спросил бы: «Я ищу Уббири. Она здесь?» — я, Бирха, смогла бы ответить: «Да. Она здесь».
Но вместо этого я отвечаю: «Мне очень жаль, но Уббири давно умерла. Перед смертью она рассказывала мне о вас. Может быть, вы зайдете?»
Какова вероятность того, что я и есть Уббири? И если я — она, то жива я, или мертва, или и то и другое сразу?
Нет, Уббири мертва. А я Бирха, и только Бирха.
ОТКРЫТИЕ
Когда Бирха была не молодой, но и не старой, а Зирру уже покинул планету, молодой солдат вызвался провести испытательный полет на одном из двух сохранившихся флаеров инопланетян. Все шло хорошо, пока он вдруг не решил сбросить высоту и пролететь над развалинами в долине, рядом с университетом. При снижении он потерял контроль над кораблем, и тот устремился прямо к круглой нише на поверхности древнего купола. Эта ниша оказалась дверью, пропустившей флаер и захлопнувшейся за ним.
К Бирхе обратились за консультацией, и она предположила, что дверь управляется акустическим датчиком. На то вычисление частоты звука, который издавал флаер при данной скорости в замкнутом пространстве долины, потребовалось немало времени. Но когда звуковую волну нужной частоты направили на дверь, та открылась почти мгновенно со звуком, похожим на вздох облегчения.
Бирха вызвалась в одиночку отправиться в купол. Ее пытались отговорить, но она всегда славилась упрямством и снова добилась своего. В конце концов, она ведь считалась экспертом по инопланетянам.
Звук шагов Бирхи в огромном, погруженном во тьму помещении отражался от стен мелодичным эхом. Женщина увидела флаер на стоянке вместе с дюжиной других аппаратов. Никаких разлагающихся трупов инопланетян, только тишина. Молодой солдат стоял перед горой оборудования в центре зала. В свете его фонарика (странно мерцающего) Бирха разглядела переплетение тонких рифленых лопастей и стеклянных трубок толщиной в ее палец, уходящих в глубь ажурной металлической конструкции. Вся установка была накрыта полупрозрачным куполом, который переливался красными, синими, желтыми и зелеными оттенками. Дверь в нижней части купола обрамляли колонны.
«Моя рука… — солдат оторвал взгляд от своей ладони и посмотрел на Бирху, — она просто прошла сквозь столб».
Бирха почувствовала слабость, ее суставы и сухожилия словно разорвало на части без всякой боли. Если бы она вздохнула слишком глубоко, ее разбросало бы по всему космосу. Сердце билось в непривычном ритме. Она засунула руку в карман, вытащила пригоршню монет и одну за другой подбросила их в воздух. Тридцать монет легли орлом кверху.
«Ничего страшного с тобой не случилось, — сказала она пилоту. — Все дело в машине. Это инопланетный артефакт, меняющий вероятность. Мы стоим в поле рассеивания. Послушай меня, просто иди за мной следом, и с тобой все будет в порядке».
Она повела его к свету. Круглую дверь они подперли стальным стержнем, а внизу, под лестницей в ожидании стояла толпа. Молодой солдат все еще выглядел ошеломленным.
«Когда моя рука пошла сквозь столб, мне было щекотно», — сказал он.
РАЗМЫШЛЕНИЕ ОБ ИНОПЛАНЕТЯНАХ
Инопланетяне. Что мы о них знаем? Мы выяснили, что они вовсе не погибли. Они прошли сквозь большую вероятностную машину — актуализатор — и оказались в ином мире, в мире, которого нам никогда не отыскать. На старинных картинах можно видеть их светло-коричневые, разделенные на сегменты тела, и парные конечности. Строение скелета позволяло им стоять вертикально. Они были выше нас, но не намного. На голове у инопланетян располагались усики-антенны и светочувствительная зона между ними. Они понимали сущность пространства и времени, и насколько вся их культура концентрировалась на звуках, настолько же математика базировалась на вероятности. Их города заполняли разрушенные теперь акустические устройства — гигантские поэтикусы, ветряные колокола и эоловы арфы, каждая величиной с большой дом. Их музыка кажется странной, но приятной для человеческого уха, хотя ее частотный диапазон уходит далеко за пределы нашего восприятия. Еще будучи простой ассистенткой в университете, я решила изучить оставшиеся после войны записи инопланетян. Они оказались акустическими и соответствовали нотам больших поэтикусов, которые стояли на главных улицах городов. Это открытие опьянило меня, я влюбилась в инопланетян и сожалела о том, что они все погибли, как мы тогда считали. Впервые с момента прилета на эту планету я почувствовала себя здесь дома.
Чтобы понять инопланетян, я стала математиком и музыкантом. С тех пор три понятия слились для меня воедино: математика, музыка, инопланетяне.
ИСТОРИЯ РУДРАКА
Иглолет, как объяснил Бирхе Рудрак, не похож на другие космические корабли. Он погружается прямо в сердце звезды, выдерживая невообразимую температуру, и выскакивает с другой стороны целый и невредимый, собрав множество информации. Рудрак усовершенствовал иглолет в своей вселенной — одной из ветвей космического древа, мало чем отличающейся от нашей. Он создал этот корабль ради своей супруги Уббири, которая писала диссертацию о звездах — белых карликах. Уббири влюбилась в звезды еще совсем ребенком, когда двоюродная сестра научила ее детской песенке:
Отчего, звезда, ты так тускла
В темноте оконного стекла?
Неужели в целом небе нет
Никого, кому твой дорог свет?
Уббири писала диссертацию о белых карликах. Как требовали академические традиции той культуры, диссертация складывалась из шести составных частей Колеса Знания: межсетевого взаимодействия, теории волн, математики тонкого перехода, временных узлов, поэзии и любви. Чтобы достичь углубленного знания и по-настоящему полюбить звезды, она вместе с Рудраком отправилась в экспедицию на новом иглолете. Они выяснили, что, проходя сквозь ядро звезды, корабль попадает в другую реальность. Позже ее назвали теневой вселенной звезд, где записана история их существования не вполне понятными человеку символами. Поэты называли эту реальность пространством памяти звезды или ее сознанием, однако Уббири считала такое определение всего лишь метафорой, лишенной подлинного смысла. Полученные в экспедиции данные подсказали ей, что звезда, предмет ее любви, в пору своей юности и расцвета была желтой звездой, приютившей шесть планет (на двух из которых возникла жизнь) и большое количество космического мусора. В последнюю эпоху своего существования она внезапно расширилась, потускнев и покраснев, поглотила собственных детей и теперь должна до самой смерти довольствоваться тем светом, который в ней есть.
