Гиперсеть (сборник) - Головачев Василий (читать бесплатно полные книги txt) 📗
– Я знаю, чем занимался Фофанов и что говорил.
– Не понимаю, зачем мы сюда прилетели, – признался Савва. – Криминальными разборками на таком уровне должен заниматься Следственный комитет плюс внешняя разведка.
– Они работают по другим каналам. Мы с вами не ради расследования убийства, нужна стратегическая оценка серии убийств, доклад пойдёт Карташову и президенту. Вы уверены, что нами интересуются именно канадцы?
Савва попытался выловить лучик внимания, но не смог, канадцы в строгих чёрных костюмах, и в самом деле превращавших их в похоронную команду, направились к главной мраморной лестнице холла.
– За мной наблюдали, я в таких вещах не ошибаюсь. Если из любопытства – больше никто не обратит на нас внимания, если не случайно…
– Надеюсь, что случайно, – улыбнулась Виктория. – Если вы рассчитывали спокойно отдохнуть в Мекке азиатского комфорта, то напрасно. Покой нам только снится. Идёмте, нас ждут местные службисты.
Подошли Скарабеев с Чёрниковым, обмениваясь репликами, и четвёрка представителей российских официальных властей направилась к лестнице вслед за канадцами.
Кто-то снова посмотрел Савве в спину. Оборачиваться он не стал, но подумал с весёлой злостью, что обязательно вычислит интересанта, кем бы он ни был.
Глава 10. Золотое правило: молчи!
Кеша не любил быструю езду, поэтому на работу выезжал рано, в половине восьмого, и в Сколково приезжал на своей «Рено Боксер» шоколадного цвета за двадцать минут до начала рабочего дня. Входя в лабораторию, он не включал кофе-автомат, как делали молодые сотрудницы и аспиранты, начинавшие рабочий день с кофепития, а сразу подсаживался к своему персональному монитору и уходил в миры, которые были недоступны большинству специалистов в областях IT и космологических теорий.
Однако в нынешний четверг обычную процедуру прервал звонок директора центра Валерия Аркадьевича Лосьева.
– Иннокентий, будьте добры зайти ко мне, – сказал он непривычно сухим тоном.
– Зачем? – заикнулся было Кеша, но Лосьев уже выключил интерком.
Кеша с сожалением окинул взглядом объёмный куб монитора с мигающими внутри звёздами, повесил на экран на всякий случай заставку с морским пейзажем, закодированную, чтобы никто не влез в базу данных завлаба, и направился из общего зала с рядами столов и компьютерных модулей в кабинет директора, размышляя, зачем он понадобился начальству.
Валерий Аркадьевич Лосьев был доктором физико-математических наук, окончил в тысяча девятьсот семьдесят девятом году Ленинградский электротехнический институт по специальности «инженер-электрофизик», начал работать в техцентре «Синтез» НИИЭФА, в две тысячи втором году защитил докторскую диссертацию и уже много лет работал в Национальной дирекции ITER, стал заместителем директора «Синтеза», профессором кафедры теории систем управления ядерными реакторами и в конце концов возглавил инновационный кластер «Прорыв» в Сколково, в который входила и лаборатория развития новейших средств связи, возглавляемая Кешей.
По натуре шестидесятипятилетний профессор был человеком исключительно вежливым, выдержанным и внимательным. Никто никогда не слышал от него грубого слова. На что он мог отважиться при встрече с нерадивым сотрудником, допустившим ошибку, так это лишь укоризненно пожурить. С Кешей он всегда был дружелюбен и уважителен, ценя в молодом завлабе мощный творческий ум и увлечённость идеями, которые генерировал радиофизик. Причину его недовольства объяснить было трудно.
Кеша добрался до кабинета директора на втором этаже комплекса, поприветствовал рыжеволосую секретаршу Антонину и, подчиняясь её жесту, открыл дверь в просторный «музей», как называли кабинет сотрудники центра, заставленный стеклянными шкафами с моделями всевозможных устройств, реакторов и машин, разработанных в Сколково.
– Слушаю вас, Валерий Аркадьевич.
Массивный, с мощными покатыми плечами и толстой шеей (в молодости Лосьев увлекался тяжёлой атлетикой), с голым бритым черепом, директор глянул на вошедшего из-под густых чёрных бровей, повёл рукой, приглашая к столу.
Кеша присел на краешек стула, являя собой пример кроткого студента, которого могли отчислить из института за неуспеваемость.
Лосьев выслушал торопливую скороговорку абонента, – он разговаривал с кем-то по скайпу, – брякнул массивной ладонью по клавиатуре, вперил немигающий взгляд в лицо завлаба.
– Иннокентий Леонтьевич, сколько вам лет?
– Тридцать… один, – растерялся Кеша, не ожидавший такого вопроса. – Скоро тридцать два будет.
– А ведёте вы себя как мальчишка.
– Извините, Валерий Аркадьевич, не понял…
– Мне доложили, что большую часть рабочего времени вы тратите на электронные игры.
– Неправда, Валерий Аркадьевич! – возмущённо выпрямился Кеша. – Я не играю на работе!
– Ну, занимаетесь теоретическими экзерсисами, не входящими в тематику работ лаборатории.
Кеша покраснел. В последнее время он действительно часто выводил на экран свой монументальный труд и мог часами зависать в пространстве личной концепции, которую назвал «теорией глобального моделирования вселенных». Очевидно, кому-то из сотрудников лаборатории такое увлечение начальника категорически не нравилось.
– Я… работаю… успеваю… план выполняется. Завтра я сдам отчёт о предварительных испытаниях умсорика… э-э, УМС.
– Разве испытания УМС запланированы?
– Я сделал это дома, в нерабочее время. Эффект поразительный, вы не представляете…
– Очень хорошо представляю. Вы человек умный, креативный, способный, увлекаетесь разными сложными идеями, но если будете и дальше разбрасываться, искать решения задач, не связанных с нашей тематикой…
– Вы меня уволите.
– Нет, просто вы не достигнете того положения, которого заслуживаете. Бросьте заниматься этой вашей парадигмой глобального моделирования, она мешает вам прогрессировать. Кстати, в двух словах, что это такое?
Кеша оживился.
– Вы знакомы с последними физическими теориями?
Лосьев пошевелил бровями, что выглядело довольно устрашающе.
– Какими именно?
– Петлевая квантовая теория гравитации, теория радужной гравитации, теория струн, М-бран… и так далее.
– Я не физик-теоретик, но многое изучал.
– Извините, я задал дурацкий вопрос. По стандартной космологической модели наша Вселенная родилась в результате Большого взрыва почти четырнадцать миллиардов лет назад, но это не так. Вернее, – поправился Кеша, – я думаю иначе.
– Голографический мираж?
– Что?
– Из последних новостей по этой теме мне близка идея Маркуса Чауна [9] о том, что мы живём в голограмме.
– Хорошая идея, – согласился Кеша снисходительно, – но я занимаюсь другой теорией, озвученной Ником Бостромом [10] ещё в две тысячи третьем году и дополненную Силасом Бином.
– Божественный компьютер? – не менее снисходительно улыбнулся Валерий Аркадьевич.
– Так его назвали журналисты, – хихикнул Кеша, воодушевлённый благожелательной реакцией шефа. – Ещё Станислав Лем в тысяча девятьсот шестьдесят четвёртом году предположил, что человечество сможет построить в компе модель Вселенной, потом де Ситтер, Фридман и Бин, а за ними Давоуди и Сэвидж [11] заявили о возможном искусственном происхождении нашей Вселенной. А я доказал, что это истина!
– Так уж и истина. Докажите мне.
Кеша унял восторг, пригладил вихор на виске.
– В двух словах не получится.
– Вы постарайтесь.
– Началось всё с того, что в спектре космических лучей обнаружился обрыв… то есть высокоэнергетические частицы, взаимодействуя с фотонами фонового микроволнового излучения, на определённом этапе теряют энергии, будто исчезают за краем… чего-то.
– Не начинайте с азов.
– Прошу прощения, я не специально. Главным аргументом того же Бострома было расширение Вселенной, которое на всех уровнях измерений считалось равномерным, несмотря на то что галактики «разбегаются» с возрастающими скоростями.
