Меч над пропастью - Ахманов Михаил Сергеевич (электронные книги бесплатно .txt) 📗
– Вот что, Энджи… Я понимаю твои чувства, но постарайся не паниковать. Ты – координатор!
– Уже нет.
– Неверное заключение. Я сделаю свое дело и уйду, а ты останешься. Если увидят, как ты рыдаешь у передатчика, это… это, как говорили предки, подрыв авторитета.
– Мне все равно. – Энджела всхлипнула. – Ивар, постарайся его разыскать! Я знаю… чувствую… он полетел к тебе. В эту проклятую пустыню!
– С чего бы? – удивился Тревельян. – Что он тут забыл? Лопасть от своего погодного вентилятора? Или какую-то шестеренку?
Тяжкий прерывистый вздох. Кажется, переживания Энджелы Престон были глубокими и трагическими.
– Нет, свою гордость. Боюсь, я сама его подтолкнула, навела на мысль о соперничестве с тобой. Эти терукси так ранимы, так привержены кодексу чести… ну, ты же знаешь…
– Не знаю и знать не хочу! – рявкнул Тревельян, но тут же смягчился. – Терукси – продвинутый народ и в сферу моих интересов не входят. Я специалист по дикарям. Если Кафингар здесь появится, обещаю, что его не съедят. Мы побеседуем, а потом я отошлю его на базу.
– Спасибо, Ивар, – сказала Энджела. – Ты не представляешь, как много значат для меня твои слова… слова верного друга… Спасибо, милый! Я отключаюсь.
– Нет, погоди! Дружба дружбой, а служба службой! Энджела Престон, помощник координатора, объявляю вам выговор за ротозейство. Занесите в свой послужной файл.
– Что такое «выговор»? – в растерянности спросила Энджела.
– Проконсультируйся у Юэна. Он этнограф и разбирается в древних наказаниях.
Связь прервалась. Тревельян снова почесался и заметил:
– Что делает с людьми любовь! И с женщинами, и с мужчинами… Где мне искать этого гордеца-терукси? У нее, видишь ли, предчувствие… А если он полетел не ко мне?
– Желаете, эмиссар, повторить сканирование со спутника? – предложил Мозг.
– Не стоит. Если он здесь, то объявится. – Ивар оглядел степь, полюбовался пляской песчаных смерчей, запрокинул голову, посмотрел на небо и серые клочья облаков. Потом произнес: – Надеюсь, больше сюрпризов не будет. Свяжись-ка, друг мой, с Исаевыми и доктором Миллер. Хочу убедиться, что с ними все в порядке.
– Все в порядке, – подтвердил трафор через минуту. – Оба океанолога в плавучей лаборатории, а доктор Миллер просила не мешать. У нее эксперимент – кормление зверолюдей.
– Бог ей в помощь, – молвил Тревельян и направился к каравану.
Доктор Нора Миллер в самом деле была занята – кормила малышей. Зверолюди были пигмеями ростом чуть побольше метра, и она называла их «малышами» – тем более что своим обличьем, мягкой пушистой шерсткой и невинными мордочками они походили на добродушных лемуров. Правда, бесхвостых, на удивление резвых и не лазавших по деревьям, которых на континенте Раху не имелось. Это был каменистый пустынный материк размером примерно с Австралию, лежавший немного южнее экватора; даже на скудном жарком Пекле он отличался особой скудостью и нестерпимым зноем. От любого побережья Раху тянулась на пару тысяч километров безводная и безжизненная пустыня, а в центре материка торчала древняя горная цепь, подобная кривым растрескавшимся зубам в ископаемой челюсти. Эта возвышенность не шла ни в какое сравнение с Поднебесным Хребтом, зато в тектоническом плане район был спокойный, а редкие источники воды – довольно чистыми, без примесей серы и тяжелых металлов. Вода поступала из расселин в скалах и, породив озерцо либо ручей и окружающий их оазис, вновь пряталась под землю. Каждый оазис поддерживал жизнь семейства из двадцати-тридцати особей; питались зверолюди всем, что росло, плавало и бегало, начиная от травы и кончая местным аналогом жаб, и тщательно следили за размерами популяции, ибо пищевые ресурсы были ограничены. В горах обреталось около тысячи таких колоний, отделенных друг от друга изрядным расстоянием, иногда в несколько десятков километров. В этой части света зверолюди являлись доминирующей жизненной формой, а от существ более сильных и хищных их охраняли пустыня и океан.
В одном из стойбищ карликов Миллер развернула полевую лабораторию: жилой и рабочий купола, склад с продуктами и оборудованием, флаер, гравиплатформа и три универсальных кибера. Никакой защиты, кроме роботов, у нее не имелось – зверолюди были дружелюбными созданиями, не склонными к насилию и воровству.
Нашарив в контейнере тюбик с жидким шоколадом, она выдавила по капле в протянутые к ней ладошки. Юный Моцарт слизнул лакомство мгновенно, более мудрый Шекспир ел обстоятельно и неторопливо, растягивая удовольствие на целую минуту. Затем сказал:
– Оно слаще травы. Оно радует, хотя его цвет не очень красив. Большая Белая делает сладкое коричневое сама?
Большой Белой малыши называли Миллер, чья кожа, защищенная медимплантом от солнечных ожогов, сохраняла естественный цвет. Что до самих зверолюдей, то они обходились без имен, окликая друг друга соответственно обстоятельствам: «Ты, пьющий воду!» или «Ты, который у кустов!» Нора Миллер давала им имена для собственного удобства; Моцарт был Моцартом потому, что напевал мелодии, похожие на звон воды в ручье и шорох листьев, а Шекспир оказался хорошим рассказчиком. Оба, как и другие члены семейства, откликались на придуманные Миллер имена, но между собой звали соплеменников по-прежнему. Ты, который ест сладкое коричневое…
– Хочу еще! – заявил Моцарт.
Шекспир сорвал травинку местного сахараноса и в раздумье уставился на нее. Затем настойчиво повторил:
– Делаешь сладкое сама?
– Нет, это делают другие люди, – сказала доктор Миллер. – Я плету слова с малышами.
«Плести слова» означало «говорить» и считалось у зверолюдей важным искусством. Шекспир отвесил в знак согласия губу, но с травинкой не расстался, а продолжал изучать стебелек.
– Если долго варить траву в горшке, будет сладкое?
– Будет, – кивнула Миллер, в который раз удивившись понятливости карликового народца.
– Хочу! – Моцарт дернул рукав ее комбинезона.
– Мы ведь решили: ты и тот, кто с травой, отведете меня в пещеру к водопаду, и я дам вам много коричневого сладкого.
Фраза была непростой, так как содержала напоминание об обещанном и условие, при котором Моцарт и Шекспир могли рассчитывать на целый тюбик шоколада. Но, излагая свою мысль, доктор Миллер обошлась без упрощений – язык пигмеев позволял общаться на темы и более сложные, чем обмен услуги на лакомство. На этом языке она могла бы объяснить причины разрушения гор и появления воды в источниках, описать шарообразность мира и даже поведать о задачах ФРИК, ибо понятий для таких бесед вполне хватало. Ее подопечным были доступны разговоры не только о пище, но о вещах отвлеченных, таких, как добро и зло, красота и уродство, жизнь и смерть, прошлые и будущие времена. Их словарный запас казался не менее обширным, чем у шумеров и египтян, древнейших из земных цивилизаций.
Поразительно! С точки зрения быта, племя выглядело примитивным, и Миллер, опытный этнограф и лингвист, оценила бы их словарь в две-три сотни понятий. Есть-пить, сидеть-лежать, копать-бросать и так далее, как у туземцев Андаманских островов в двадцатом веке… Но поиски пищи, изготовление орудий и размножение отнюдь не исчерпывали их мир. Были странные легенды и предания, сложные брачные обряды и сексуальные игры, стойкое пристрастие к чистоте, целая система троп и тропинок, соединявших оазисы, обычай странствовать за сотни километров, чтобы найти подходящую пару и произвести потомство, ритуал борьбы за лидерство и многое другое, присущее скорее культурам, вступившим если не в железный, то в бронзовый век. Но пигмеи вполне обходились рубилами из кремня и палками-копалками.
– Завтра. Мы пойдем к водопаду завтра или в другой день, – сказал Шекспир, поглядывая на соплеменников, бродивших в мелком ручье. Одни тянули сеть, искусно сплетенную из тростника, другие били рыбу заостренными палками. Это получалось у них очень ловко.
– Тогда сладкое будет завтра.
Миллер спрятала тюбик. Шекспир и Моцарт проводили его тоскливыми взглядами – они обожали шоколад. Эти двое были самыми сообразительными в семье и, по мнению Миллер, самыми отчаянными и храбрыми. Их смелость состояла не в том, что они ее не боялись – Большая Белая не внушала страха ни самкам, ни детенышам. Причина для такой оценки была другая: Шекспир и Моцарт, пара непосед, облазили окрестные горы, побывав даже у водопада, куда пигмеи старались не ходить. Пока что Миллер не разобралась, с чем это связано, с реальной опасностью или каким-то обычаем вроде табу, но горела желанием попасть в таинственное место. Доводы у нее были веские: сахар, шоколад и сладкий сок.
