Черное пламя - Вейнбаум Стенли (читаем книги .txt) 📗

— Какой институт может гарантировать шесть процентов? Во что они могут быть вложены?

— Они вкладывают в боны Урба.

— И несут колоссальные потери.

— Нет. Их доходы огромны. Они получают их из фондов каждых девяти Спящих из десяти, которые не проснулись!

— Значит, я — Спящий? — резко спросил Коннор. — А теперь скажи мне правду.

Эвани изумленно воззрилась на него.

— Электролептики часто повреждают разум.

— Я еще не свихнулся! — закричал он. — Я хочу знать правду. Хочу знать дату, вот и все.

— Середина июля. Восемьсот сорок шестой год, — терпеливо сказала Эвани.

— Дьявол тебя побери! Это значит, я спал в обратном течении времени. Я хочу знать, что случилось со мной.

— Предположим, ты расскажешь сам, — сказала мягко Эвани.

— Я расскажу! — заорал он изо всех сил. — Я — Томас Маршалл Коннор из газет — ты разве не читала их? Я человек, осужденный за убийство, и казненный на электрическом стуле. Томас Коннор из Сент Луиса. Сент Луиса! Понятно?

Внезапно деликатное лицо Эвани побледнело.

— Сент Луис! — прошептала она. — Сент Луис — древнее название Селуи. До Темных веков — невозможно!

— Не невозможно. Правда, — мрачно сказал Коннор. — Слишком болезненная правда.

— Электрический стул! — испуганно прошептала Эвани. — Наказание Древних!

Она смотрела словно зачарованная, и затем воскликнула восторженно:

— Неужели можно получить электролептик случайно? Но нет! Миллиампером больше и мозг разрушен; милливольтом меньше — и асепсис ликвидирован. В любом случае — смерть! А если так случилось, и ты говоришь правду Том Коннор! Ты пережил невероятное!

— А что такое электролептик? — спросил Коннор, в отчаянии взяв себя в руки.

— Это — это Сон! — прошептала смятенная девушка. — Электрический паралич части мозга до извилины Роландо. То, что используют Спящие, но только сто лет или чуть больше. Это — это фантастика! Ты спал с Темных веков! Не меньше тысячи лет!

Неделя, третья после прихода в чувство Коннора, закончилась. Он сидел на изогнутом камне, рядом с коттеджем Эвани и смотрел на пылающий потолок звезд и медную луну. Он жил — и если то, что он услышал было правда, а ничего другого, кроме как поверить в это, не оставалось — после того, как множество миллиардов людей канули в вечность.

Эвани, должно быть, права. Он был переубежден ее мягкими словами на искаженном английском и некоторыми изменениями в мире, окружавшем его. Это был не тот мир, который он оставил.

Коннор глубоко вдыхал прохладный ночной воздух. Он плохо понял большую часть рассказов Эвани о новом Веке, хотя кое-что от него было сокрыто тайной. Эвани рассказывала о городе Урбс и Повелителе, но только мельком.

— Потому что, — она заколебалась. — Ладно, потому что будет лучше, если ты сам сформируешь свои собственные суждения. Мы, люди живущие здесь, не находим Урбс и Бессмертных, живущих в нем, хорошими, но я не хотела бы переубеждать тебя и рассказывать, как подручные Повелителя, создавшие все лучшее, что есть в этом мире, не являются его врагами. Они правят в Урбсе и, наверное, долго останутся при власти после нашей смерти, хотя они правят всего семь веков.

Внезапно она вытащила нечто из кармана и протянула ему. Он взял предмет — золотой диск — монета. На нем было отчеканено 10-единств и фигура змеи, опоясывающей земной шар, вцепившись зубами в хвост.

— Змея Мидгард, — сказала Эвани. — Я не знаю почему, но она так зовется.

Коннор перевернул монету. На другой стороне был отчеканен профиль мужского лица, чьи черты, даже в миниатюре выглядели холодными, мрачными, властными. Коннор прочел:

— Orbis Terrarum Imperator Dominusque Urbis. «Император Мира и Повелитель Города», — перевел он.

— Да. Это — Повелитель, — голос Эвани был серьезен и она отобрала монету. — Это деньги Урбса. Для понимания Урбса и Повелителя, ты должен выслушать курс истории за все время, что ты проспал.

— Истории? — повторил он.

Она кивнула.

— Начиная с Темных веков. Когда-нибудь один из наших патриархов расскажет тебе больше, чем я. Я почти ничего не знаю о могучем древнем мире. Нам кажется, что это был невероятный век, с огромными городами, темпераментными нациями, неконтролируемыми растущими народами, ужасными энергиями и пламенем гениев. Великие войны, великая промышленность, великое искусство — и снова великие войны.

— Но ты можешь сказать мне… — начал Коннор несколько нетерпеливо. Эвани покачала головой.

— Не сейчас, — быстро сказала она. — Сейчас я должна спешить к друзьям, которые будут обсуждать со мной один очень важный вопрос. Может быть, когда-нибудь ты тоже узнаешь об этом.

И она исчезла, прежде чем Коннор смог сказать хотя бы слово, чтобы задержать ее. Он остался наедине со своими мыслями — настойчивыми, мучительными временами. Ему нужно было еще очень многое узнать об этом странном мире, в котором он внезапно оказался.

Во многих отношениях это был странный, новый мир, думал Коннор, когда смотрел, как девушка исчезает на дороге, которая поднималась на холм, к деревне. С того места, где он сидел на скамейке из камня, он мог видеть деревню, стоящую на вершине холма — несколько низких домов, построенных из какого-то белого камня. Все строения были классических форм, с подлинными дорическими колоннами. Эвани сказала, что деревня называется Ормон.

Все ему казалось странным. Не только люди изменились, но и физически мир стал совершенно другим.

Рассматривая деревню и снова переводя взгляд на холмы и леса окружающие ее, Том Коннор думал, что, может быть, они тоже изменились.

Ему хотелось бы это выяснить.

Сила Коннора возвращалась с такой быстротой, что он поднялся со скамейки, стоящей на солнце, и направился в лес, начинающийся прямо возле дома Эвани. Деревья светились свежей зеленью молодых листьев, изумрудно-зеленая трава покачивалась в полях, которых растянулись на холмах и разбили равнины на лоскутья.

Птицы щебетали в ветвях, когда он вошел в лес. Птицы были всевозможных форм и расцветок. Их количество и бесстрашие удивили бы Коннора, если бы он не вспомнил, чтобы Эвани упоминала о чем-то подобном. Урбсы, сказала она, уничтожили кусающих насекомых, мух, мучных червей и тому подобное много веков назад, и в этом им помогали птицы. И определенные паразиты выращивались специально для них.