Пройдя долиной смертной тени (Не убоюсь зла) - Хайнлайн Роберт Энсон (читаем книги .TXT) 📗
— Дорогая, ваши мысли не только грязные, но очень непоследовательные.
— Как у меня могут быть грязные мысли, когда это, в общем-то, ваш мозг, босс? Я по колени влипла в это дерьмо.
— Замолчите, Юнис, сейчас моя очередь говорить. В том, что вы мне говорите, нет ничего нового. Такие слова существовали на протяжении всей истории. Оргиями наслаждались и в викторианской Англии. Все это было известно и во времена моей юности, хотя на это и смотрели большими глазами. Юнис, поскольку мы пытаемся найти общий язык, то разрешите мне сказать вот что: все, что вы когда-либо видели, пробовали, слышали, я встречал в своей жизни еще до того, как родилась ваша бабушка… и если мне это нравилось, я продолжал это делать, несмотря на риск.) Второй голос некоторое время молчал. (— Может быть, мы просто раньше начинаем? Сейчас меньше риска и меньше запретов.
— Разве?
— О, я уверена, что мы начинаем раньше. Мне было пятнадцать, когда я забеременела, а начала я на год раньше.
— Юнис, дорогая, основная разница между молодыми и старыми и главная причина так называемого конфликта поколений в том, что молодые просто не могут поверить, что старики когда-то по-настоящему были молодыми… в то время как для старика его молодость кажется не такой уж далекой, и его чертовски раздражает, когда кто-либо говорит, что старый хрыч не знает, что такое быть молодым.
— Босс…
— Да, дорогая?
— Босс, я всегда знала, что вы молоды душой, несмотря на все эти старческие пятна на вашем лице… я очень хотела, чтобы вы не были старым и больным. Мне было так больно видеть, как вам больно. Иногда, придя домой, я плакала. Особенно когда вас что-нибудь злило, и вы говорили мне то, что не хотели сказать и о чем позже жалели. Я хотела, чтобы вы стали здоровым… и знала, что это невозможно. Я одна из первых подписала ваш контракт. Точнее, Джо и я… как только мы узнали в Клубе редкой крови о такой возможности. Раньше мы не могли этого сделать, иначе бы вы узнали и запретили мне.
— Юнис! Юнис!
— Вы мне не верите?
— Верю… но от этой мысли у нас появляются слезы.
— Высморкайтесь, босс, и перестаньте хныкать. Ведь все кончилось хорошо. Вы же хотели услышать о моем маленьком. Может быть, это отвлечет ваши мысли от несущественных проблем.
— Только если вы сами хотите рассказать… Юнис, моя любовь. Моя единственная любовь…
— По-моему, я ясно сказала, что хочу. Я расскажу все. Это займет немало времени, но если вы хотите это услышать, если вас это не будет шокировать, то пожалуйста, босс. В рассказе будет много деталей моей сексуальной жизни, которые помогут вам в вашей… точнее, в нашей сексуальной жизни. Или вы в самом деле верите в ту чушь, которую вы говорили доктору Гарсиа о том, что вы и не думаете «быть женщиной по-настоящему»?
— Я не знаю, Юнис. Я не так долго был женщиной, чтобы понять, чего я хочу. Черт возьми, дорогая, вместо того чтобы веста себя как девушка, я сам на девушек заглядываюсь. Например, на эту рыжеволосую сестричку.
— Да, я заметила.
— Это сарказм или ревность?
— Что? Я вовсе не иронизирую, босс, дорогой. Я вовсе не хочу, чтобы мы друг с другом ссорились. Ревность для меня — лишь слово в словаре. Я говорю то, что думаю. Когда Вини накладывала на нас косметику, вы заглядывали ей под халат каждый раз, когда она нагибалась. И я поневоле смотрела. На ней не было бюстгальтера. Вини — женщина и знает это. Если бы у вас было мужское тело, а не только мозг, ей, пожалуй, не следовало бы так близко подходить к вашей постели.
— Вы, помнится, сказали, будто не знаете, что такое ревность.
— Я не ревнива. Я лишь хотела сказать, что все могло бы случиться. Я не критиковала ее, Я не имею ничего против девушек. С девушкой тоже может быть совсем неплохо.)
Иоганн ответил не сразу.
(— Юнис… вы хотите сказать, что у вас были связи с другими… м-м…
— Босс, сегодня не начало двадцатого века. Мы живем в двадцать первом. Так и говорите: трахалась ли я с бабами? Вы спрашиваете, не лесбиянка ли я?
— Нет, вовсе нет! Может быть, я и имел это в виду… Просто я хотел, чтобы вы пояснили, что вы имели в виду. Ведь вы же замужем. Или замужество — лишь прикрытие? Я думаю…
— Перестаньте «думать», дорогой. Трахалась. Я не гомосексуальна. И Джо тоже не гомосексуален. Джо, как кот весной, всегда готов трахаться, и у него это здорово получалось. Правда, когда он рисовал, то забывал обо всем. «Гомосексуальность» — это слово больше не беспокоит никого из моих ровесников. Ни слово, ни сам акт. А почему бы и нет? Правительство это поощряет своей пропагандой ограничения рождаемости. Если бы я была лесбиянкой, у меня бы не появилось притворной «ревматической» лихорадки. Девушки ласковее, но с ними я слишком раскованна; мне гораздо интереснее быть с парнями. Но в какой вы команде, босс? То вы говорите, что мякнете перед Вини: то вы расстраиваетесь из-за того, что она мне тоже приглянулась. Что же вы собираетесь делать с нами, дорогой? На какой вы стороне? Или на обеих? Или вообще обойдемся без секса? Нет, только не это! Я имею право голоса?
— Конечно, имеете.
— Интересно, босс, вы весь оплевались, когда я предположила, что вы могли бы отблагодарить доктора Хедрика в постели… а когда мы говорили о том, чтобы переспать с девушкой, вы немного воспрянули духом. Я думаю, вы ничего не собираетесь себе пришить?
— Юнис, что за чушь вы несете! Любимая, хотя я и счастлив, что мы вместе, но «конфликт поколений» все еще не исчерпан. Виноват, но у меня привычка, выработанная на протяжении всей жизни, никогда не говорить все, что я думаю, женщине, даже если я с ней в одной постели.
— Да, конечно, вы со мной в одной постели!
— Вот именно. И мне поэтому еще трудно говорить вам всю правду. Мне очень трудно стать женщиной. Но еще прежде чем встал вопрос о докторе Хедрике, я задумался над последствиями для женщины… молодой и… богатой.
— Богатой? Я об этом не подумала.
— Юнис, любимая, нам придется думать и об этом. Конечно, мы будем «женщиной по-настоящему».
— Ура!
— Успокойтесь, дорогая. Если бы мы были бедными, то самое простое было бы попроситься назад к Джо. Конечно, если бы он нас принял. Но мы не бедны; мы просто до нелепости богаты, а от богатства избавиться еще тяжелее, чем его приобрести. Поверьте мне. Когда мне было около семидесяти пяти, я попытался несколько разгрузить свое состояние, пока я еще жив, чтобы оно не досталось моим внучкам. Но отдать деньги, не потеряв большую их часть в самом процессе, так же трудно, как загнать джинна в бутылку. Поэтому я сдался и составил мое завещание таким образом, чтобы как можно меньше из моих денег досталось моим так называемым наследникам.
— Так называемым?
— Да, так называемым. Юнис, моя первая жена была милой девушкой, очень похожей на вас, как мне теперь кажется. Но она умерла при родах, и сын от нее давно уже умер. Агнес взяла с меня обещание, что я снова женюсь, и я так и сделал, едва овдовел. От второго брака была девочка, но ее мать развелась со мной, когда ребенку не было и года. Я женился в третий раз — снова дочка, и снова развод. Я толком не знал своих дочек и пережил их и их матерей. Но… Юнис, у вас тоже редкая кровь; вы не знаете, как наследуется тип крови?
— Точно не знаю.
— Жаль. Имея склонность к математике, я выучил схему наследования типов крови так же хорошо, как и таблицу умножения. Потеряв первую жену, я стал более предусмотрительным и обеспечивал присутствие доноров до того, как моих жен направляли в палату для родов. Вторая жена имела кровь группы А, третья — В… позже я узнал, что обе мои мнимые дочки имели группы 0.
— Мне кажется, я что-то упустила, босс.
— Юнис, отец с группой крови АВ не может произвести детей с группой 0. Но не подумайте, что я держал зло на моих дочерей; ведь это была не их вина. Я бы любил Эвелин и Роберту, пытался любить, хотел любить, но их матери не допускали их ко мне… пока не оказалось, что я могу завещать много денег. Вот тут-то и произошло переключение с честной неприязни на поддельную любовь. Это было отвратительно. Я не чувствую каких-либо обязательств перед внучками, поскольку они не мои внучки. Что вы, Юнис, думаете об этом?
