Гибель Урании - Дашкиев Николай Александрович (книга жизни .txt) 📗
Дерзкая мысль зародилась у Айта: в день своего десятилетия Мэй должна получить от него письмо.
Нет, он не хотел раскрывать себя. Мэй не полюбит его таким никогда. Она любит ладного, черноокого юношу, искреннего, немного наивного, слишком мягкого, она не знает Айта мстительного. Может, когда-нибудь в будущем все три Айта сольются для нее воедино. Но сейчас пусть с ней разговаривает тот Айт, который остался в ее памяти, несправедливо обиженный ею.
Он бросился к столу. Схватил перо. Написал: «Моя дорогая…» Перечеркнул и написал снова то же самое.
Рука не подчинялась. Вместо четких, твердых букв из-под пера выползали каракули, хилые длиннохвостые червячки.
Снова и снова пытался Айт сломать в себе Псойса и, в конце концов, поборол старческое дрожание пальцев, но и только. Вряд ли Мэй поверит этому почерку. И все же он решил отважиться на риск, потому что это единственный шанс завоевать доверие Мэй, показать ей, что она может рассчитывать на поддержку совсем незнакомого, даже враждебного человека.
Было исписано, скомкано и сожжено еще несколько листов бумаги, пока на свет божий не появились сухие, лаконичные строки: «Искренне поздравляю с десятилетием. Обо мне не беспокойся».
Совсем по-другому хотелось бы написать Айту. На бумагу сами просились слова тоски и печали, любви и сострадания. Он раскрыл бы любимой всю душу, поделился бы сомнениями и надеждами. Ведь они теперь сообщники в борьбе. Сознание этого должно было уничтожить до основания те крохи недоверия, которые мешали им сблизиться. И если бы Айт остался прежним Айтом, он написал бы это письмо кровью сердца.
Но письмо вручит Псойс, цепной пес мистера Кейз-Ола.
Оставалось еще обдумать мотивацию поведения Псойса, но Айт уже был неспособен этого сделать. К черту все предварительные приготовления. Сердце само подскажет, что надо говорить и делать!
Мэй еще спит. До восхода Солнца остался час.
Айт неспешно цепляет крохотный наушник за ухо, нажимает на кнопку приемника в потайном кармане подмышкой. Проходит несколько минут — и вот среди тихого шороха и шума возникает легкое шипение. Профессор Лайн-Еу включил передатчик.
— Слушай меня, «Сын», слушай! Колесико покатилось в подземелье, в подземелье. Буря надвигается. Сенат Монии принял закон о смертной казни для…
Сухо щелкнуло. Фраза оборвалась на полуслове.
У Айта тревожно заныло сердце. Может, что-то случилось? А впрочем, нет. Это, наверное, пришел какой-то неожиданный ранний пациент: профессора беспокоят и днем, и ночью.
«Колесико покатилось в подземелье!» Итак, магнитофонная нить уже попала к руководителям Братства Сынов Двух Солнц. Уже завтра или послезавтра будет опубликован документальный запись со всеми цифрами и подробностями Совещания мудрейших! Хоть и считает себя сильнейшим мистер Кейз-Ол, но и он побоится выступить против всех так откровенно. Несколько месяцев, а может, и с год придется ему лавировать и отпираться, а это будет означать, что на такое же время будет отсрочена войну. И как хорошо, что Свайна уже нет. На него можно будет свалить все.
Случай? Нет, Айт пропел волкам по-волчьи. О, то была рискованная игра! Айту даже страшно вспоминать о ней.
Тогда, в день Нового года, после угроз Свайна и уговоров бывшей любовницы Псойса, Айт понял, что речь идет о жизни и смерти. Как бы он не поступил: отравил бы Кейз-Ола, сопротивлялся бы заговорщикам, результат был бы одинаковый — нежелательного свидетеля уничтожили бы. А если так, то пусть они сами и упадут в ту яму, которую вырыли для другого.
Согласно традиции, гости должны были задержаться у хозяина вплоть до захода Солнц. Айт не сомневался, что мадам Кэтти с ее губастым сыном и мерзавец Свайн встретятся где-нибудь, чтобы договориться о деталях своего грязного замысла. И он все же подстерег момент, когда эти трое, якобы совершенно случайно, собрались в углу оранжереи, возле фонтана.
Предусмотрительный Свайн выбрал укромное место. Никто не мог бы подойти незамеченным к заговорщикам ближе чем на тридцать шагов. Но они не знали, что имеют дело с инженером, которому приходилось решать задачи значительно сложнее, чем эта. Острый глаз Айта моментально отметил: сплошная плексигласовая крыша оранжереи имеет строго эллипсоидальную форму. Два фонтана для симметрии стоят как раз в фокусах эллипса. Каждое слово, произнесенное возле одного фонтана, отразится от потолка и будет слышно у второго. Конечно, ухо его не услышит, но магнитофон зафиксирует, надо только поставить микрофон на максимальное усиление звука.
Айт так и сделал. А потом быстренько пошел к мистеру Кейз-Олу.
Кейз-Ол что-то писал за своим рабочим столом. Когда Айт вошел, он поднял голову и вопросительно взглянул на слугу.
Айт молча вытащил из кармана фотокарточку Псойса с мадам Кэтти, металлическую трубочку с ядом, положил на стол и склонил голову. Он не видел выражения лица триллионера, но услышал тихий смешок:
— Это и все?
Айт поднял голову. Кейз-Ол сокрушительно, насмешливо смотрел на него, шарясь в кармане комбинезона. Ищет пистолет?.. Нет, он достал ключи, отпер сейф, достал и бросил на стол кучу фотографий. Псойс и мадам Кэтти в самых разнообразных позах. Айт снова потупился, будто ему и вправду было стыдно.
— Двадцать два года я ждал эту минуту, Псойс! Долго же в тебе не могла заговорить совесть! Но я тебя прощаю, простил еще тогда. Женщин можно купить сколько угодно, а верного слугу не купишь. Разве не так?
Кейз-Ол смеялся, но чувствовалось, что в нем закипает глухая ярость: он имел столько дочерей, что потерял им счет, а сына не было. К тому же все потомки Кейз-Ола были незаконнорожденными. Он до сих пор юридически считался неженатым.
Но Айт не дал Кейз-Ола распалиться.
— Яд.
— Яд?! — Кейз-Ол брезгливо повертел в руках металлическую трубочку, швырнул ее в сейф. — Кто?
— Свайн, мадам Кэтти и… сын. Сейчас в оранжерее. Заговор.
Нет, Кейз-Ол не испугался, и даже не показал вида, что его обеспокоило это сообщение. С тем же свойственным ему ироничным выражением лица он подошел к шкафу распределителя, нажал на кнопку. Вспыхнула сигнальная лампочка, раздался щелчок. Вот включился магнитофон, который перед этим настроил Айт. Перемоталась нить. И вдруг послышался голос мадам Кэтти, просачивающийся сквозь журчание фонтана, как змеиное шипение:
— …Псойс согласился, но ты следи за ним. Он мне не нравится. Когда он захочет нас предать, уничтожь его. Вот яд. В воду. Смерть — через два часа…
— Долго! — разочарованно прищелкнул Свайн. — Очень долго.
— Можешь найти другой путь, — намекнула мадам Кэтти.
— Ладно.
Айт исподтишка глянул на Кейз-Ола. Их взгляды встретились. В глазах у триллионера плясали хищные, злорадные огоньки. Он беззвучно смеялся. И Айт понял: в эту минуту триллионер рад не столько тому, что избежал смертельной опасности, сколько потому, что услышанное унижало его слугу. Он, самый богатый и самый могущественный, оказывается, завидовал мерзкому, несчастному Псойсу, потому что тот имел сына.
Но уже в следующее мгновение Кейз-Ол оборвал смех и сжал до хруста челюсти.
— Мама, напомни о завещании… — послышался вялый, безразличный, хриплый голос.
— Да, да! — мадам Кэтти выпускала слова отрывисто, будто работал испорченный воздушный насос. — Завещание. Уничтожить немедленно. У Кейза в малахитовом сейфе.
Голоса стали звучать тише. Может, заговорщики отошли от фокуса эллиптического потолка, а может, заметили кого-то постороннего. Некоторое время еще слышались отдельные слова: Хэйл-Уф… гарантии… Урания… Затем наступила тишина.
— Ладно. — Кейз-Ол выключил магнитофон, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. — Вызови Свайна.
В эту минуту Айт почти с симпатией посмотрел на того, кого сам приговорил к смертной казни. Кейз-Ол был все-таки человеком сильной воли. Настоящий волк. Хищный, страшный. И невольно сразу бросались в глаза выразительные, энергичные черты лица, решительный и упрямый взгляд. И это в тридцать пять пирейских лет, когда подавляющее большинство монийцев уже начинают шататься от ветра!
