Кольцо Афродиты - Юдовский Михаил (книги без сокращений TXT) 📗
Пашка хмыкнул и продолжил свои незамысловатые подъебки.
- Шпиен,- изголялся он.- Сысчик. Джеймс Бомж.
- Ну да,- говорю.- Я еще и не таким занимался. От моих c Федькой проделок вся Европа стонала.Молодой был, шалил, но теперь я - самый послушный в мире.
- Ебать! - громко удивился У.О. Серега, не менеe громко хлопнув себя по ляжкам.- Да ты герой!
- Ну,- хладнокровно подтвердил я, выбивая из пачки сигарету.
- Да ебись ты! - снова поразился Серега, после чего залез голяком на табурет и начал читать какое-то длинное героическое стихотворение про войну.
- Это меня в школе научили,- похвастал он под конец.
- Ений! - восторженно завыл Пашка, истово крестясь и поглядывая на портрет Ильича.- Тебя бы, голожопого, к старику Ульянычу.
- Ладно,- говорю,-- мужички, вы тут развлекайтесь, а мне на Пасху пора.
- На хуй? - оживился Пашка.
- Нехристи!
ПАСХА ЛЫСОГО
Лысый открыл мне, сверкая раскрашенной плешью.
- Христос того...
- Что?! - испугался я.
- Того... воскрес.
- А... блядь, воинственный воскрес,- выдохнул я.
Я собрался было троекратно расцеловать Лысого, но тот отпихнул меня и, указав в сторону комнаты, заявил:
- Не, не меня, его.
- Кого, блядь?
- Блядь, Иисуса! Ты чо, забыл? Он воскрес.
- В натуре?
- Блин, падло буду!
Я шагнул из прихожей в комнaту и увидел - точно - Иисусa, такого себе полного, грязного, в серой штопанной хламиде и верхом на котовской лошади.
- Халло, Гош,- сказала мне лошадь.
Мы так и попадали со смеху, а Иисус даже стукнулся головой о тумбочку. А не хуй было забираться так высоко. Мученник ебучий. Иисус, немного смущаясь, поднялся и снова взгромоздился на лошадь.
- До чего,- повернулся он к Котовскому,- у вас,- говорит,- Петр Петрович, умная лошадь.
- А то! - говорит Котовский.- Я с ней ни за какие деньги не расстанусь.
- Поверите ли,- продолжает Иисус,- вам за нее ясчык водки предлагали. Хуй вы согласились.
- Анацефал,- сказала лошадь.
Мы так и попадали. Тумбочка сломалась. Как его, пидораса, крест выдержал...
- Наэздничик,- пошутила лошадь.
Мы так и попадали, а Иисус забился на полу в конвульсиях.
- Хорош, мужики,- простонал он.- Давайте лучше водку пить.
- Щас,- сказала лошадь.
Я упал рядом с мерзавцем Айвенго, издыхающим от хохота.
- Значит, платиновое, гришь,- выдавил сквозь спазмы он.
- Гош,- поправил я.
Тут лошадь так и упала со смеху - на Иисуса, ясен арафат, и так ржала, так ржала!
- Тут ему и пиздец,- проговорил Лысый.- Ебать конем мой лысый череп.
Тут он осекся и подозрительно уставился на лошадь. Могучая рука Котовского поставила меня на ноги.
- Ну, - говорит,- молодец. До сей поры никто моeго коня в хохоте не валял.
- А я свалял,- говорю.
Лошадь, вставшая было на ноги, хрюкнула и снова повалилась, а Иисус не успел выползти.
- Вот, называется - воскрес,- прохрипел он.- Не хуй и стараться было.
- Айвенго, скот, да помоги ж ему! - возмутился я.
- Дашь кольцо поносить - помогу.
Подлец он был, вот что.
В этот вечер лошадь так и не поднялась. А Иисуса мы все же вытащили - с Лысым напару. Ну и разозлился же он! Весь вечер хлестал водку и ухаживал за Анфисой - то ручку просил поцеловать, то помолиться за него. Дурак он был, одним словом.
Меня Анфиса игнорировала, Оксана тоже. Один Айвенго все выклянчивал показать ему кольцо. Да я не дал. Просидел с компанией часов до восьми, поел анашовых яиц и отправился к телескопу. А напоследок бросил им:
- Бля, свиньи. Развели того... бардак туда-сюда. Чтоб до завтра все блестело как это... как у Котовского яйца.
У лошади от смеха подогнулись передние ноги, Иисус, дура, об пол еблом. А Котовский полез в галифе - и сияние собственных яиц ослепило его кротиные глазки. Конспиратор, блядь.
МАРФА ПОДСАДНИЦА
В окулярe телескопа маячили трое: Жора, пердун Ябунов и неизвестная мне женщина поразительной красоты (наверное, лесбиянка ). Они роскошно проводили время: ели черную анашовую икру и пили анашовое же шампанское. Жора рассыпался мелким бесом, а Ябунов - подозреваю - по обыкновению пердел аки. Красивая женщина была строга и надменна. Если она не принадлежала к верхушке Мафии, то можете меня выeбать, как Серегу.
- Чо там? Дай позекать,- канючил Серега.
- Уйди,- говорю,- толстожопое. Окуляр задрочишь. Там такие люди...
- Какие?
- Нарядные.
- Дай посмотреть...
- Тварь! Уйди.
А про себя решил с этой женщиной познакомиться.Не то, чтоб она меня, как женщина, взволновала, не, я по-прежнему оставался верен Оксане ( хотя я и на нее клал ) - просто хотелось порадовать дядю Володю новым материалом.
Я снова прильнул к окуляру, чтоб лучше слышать.
- Позвольте вас проводить, Марфа,- сказал Ябунов.
- Ябунов, опять ты перднул,- строго заметила женщина.- С таким вонючкой не пойду.
Ябунов смущенно заулыбался, разводя руки. Жора помог Марфе надеть черную кожанку и получил по морде. Тогда они с Ябуновом напару уселись за стол допивать шампанское (Ябунов пердел так, что мне пришлось уменьшить громкость теле-скопа), а женщина ушла. Оставив телескоп, я бросился за ней.
- А теперь можно посмотреть?- вскинулся Серега.
- Очко после себя протрешь, тварь!
ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ Небо усеяли звезды, траву покрывала роса.
(КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
" Какая, в пизду, роса?- подумал я.- То, что ОНИ ебнулись, я давно знал, но не до такой же степени."
Впереди меня плыла стройная фигурка Марфы. На чем плыла - не помню; то ли на байдарке, то ли на каноэ, да и какая, хуй, разница? Я подрулил к ней на моторном катере и сказал:
- Пересаживайся, сучка.
- Понимаешь ли ты, что это означает признание в любви? - ответила она.
- Кому это ебет,- небрежно буркнул я, поигрывая кольцом.
- Байрон,- томно проворковала она, бросив весла.
- Я,- говорю,- не Байрон, я другой -- простой поэт Подушкин.
- А, Гоша,- сообразила она.
- Кому, повторяю, ебет?
- Какая ночь! - вздохнула она.
- Бля, темная! - разъяснил я.- Ну шо, поплыли?
Она назвала адрес. Я дернул за ремень стартера; матор заглох.
- Сто хуев мне в жопу! - пошутил я.
Марфа посмотрела на меня с уважением. Я смутился.
- Метафора,- объяснил я.- А ты, кстати, лесбиянка?
- Но. А ты, случаем, не пидр?
- Но. Но беспочвенно.
- В душе?
- Не.
- А где?
- В пизде.
- А!
- Ну, приплыли,- я отдал конец, и мы выскочили на берег.
- Пойдем, - сказала она . - Только конец забери.
Я забрал конец из рук матросика и спросил:
- Ну, как там Вика?
- Нормально,- отраппортoвал тот.- Токо ж больно злоебуча.
- С годами,- говорю,- проходит. Ну ты, отдай конец.
В прихожей было пусто. У дверей в марфину комнату - непривычно тоже. В самой марфиной комнате было неуютно - ни поломанной радиолы, ни котов.
- У меня,- грит,- японский магнитофон и собака.
- Я,- грю,- твою собаку в рот ебал.
- А?
- А магнитофон на хую вертел.
Легли без музыки. Ну и без собаки, ясен арафат.
После того, как она пощупала мой арафат, она вздохнула.
- Что,- говорю,- неудачен?
- Чересчур,- говорит,- удачен.
- Это единственная проблема?
- Хм... а что он может?
- Вертеть.
- В каком смысле?
- Вж-ж-ж-ж!
- Уй, Гоша! У меня голова кружится.
- Это,- говорю, от счастья. Ты, кстати, из Мафии?
- С чего ты взял?
- А вот с чего...
- Уй! Ну, из Мафии.
- Главной будешь?
- С чего ты взял?
- Уй! Не знаю.
- То-то... Уй! Ну, главная.
- Я тебя раскрыл! - сказал я радостно и, ухватив за ягодицы, насадил поглубже.
- Уй! Ну, раскрыл. Подумаешь, шпиен. Сысчик. Филимон Купер.
