У начала времен (сборник) - Янг Роберт Франклин (версия книг txt) 📗

Само собой, после этого он на нее больше не смотрел. Само собой , он туда не пойдет. Она что, спятила, эта дамочка?! Та еще девица в бедственном положении! Вон как оно все вышло на проверку. Прикинулась порядочной девушкой, заманила его в свои сети, распалила в нем несбыточные надежды, он даже снова уверовал в женский пол, а потом, когда он уже почти готов был заключить ее в объятия и начать молоть чушь, устроила стриптиз, прямо у него на глазах! Будь проклят тот день, когда он впервые увидел ее!

— Прощайте! — сказал он ей, когда они наконец прибыли на станцию путешествий во времени, потом повернулся на каблуках и ушел, не проронив больше ни слова.

— Что вам угодно, сэр? — спросила его женщина с необъятных размеров грудью.

Чувствуя себя определенно не в своей тарелке, Фаррел присел на высокий табурет у стойки бара.

— Пиво, — ответил он. И потом добавил: — Мисс Ларкин сегодня здесь?

— Вы имеете в виду Лаури? Она сейчас вот–вот выйдет, - отозвалась барменша.

Фаррел пригубил пиво и устремил взгляд на небольшую сцену в переполненном зале. Мало–помалу свет погас и сцена осталась единственным освещенным пятном, залитым потоками голубого сияния из потолочного прожектора. Через секунду на сцене появилась мисс Ларкин. На ней был топ из тугого золотистого шелка, платье из нитей бисера и прозрачные, словно стеклянные, шпильки. Барменша включила ритмическую музыку и мисс Ларкин начала свой танец.

Фаррел позволил ей снять с себя только верхний слой одежд. Потом вскочил с табурета, оттолкнулся от стойки, рванулся вперед к сцене, вытянул руки и, схватив мисс Ларкин под колени, с силой привлек к себе. Она громко охнула, но потом узнала его и мгновенно прекратила попытки вырваться, а на ее глаза навернулись слезы. Фаррел закинул свою добычу на плечо так, как это делают пещерные люди.

— Если ты и будешь для кого–нибудь танцевать, то только для меня, — объявил он, после чего вынес мисс Ларкин из бара и быстро зашагал, неся ее на плече, к ближайшему матримониальному автомату. 

Девушка, заставившая время остановиться

Роджеру Томпсону, сидевшему в то июньское утро пятницы на парковой скамейке, не могло прийти в холостяцкую голову, что судьба его уже решена и что вот–вот его ожидает сюрприз. Возможно, он и не собирался ничего менять в своей жизни, когда несколько минут спустя увидел высокую брюнетку в облегающем красном платье, идущую по петляющей дорожке, но этот осторожный намек не мог, разумеется, предупредить его обо всех громадных витках времени и пространства, которые, являясь следствием его холостяцкого положения, уже давно пришли в движение.

Высокая брюнетка была как раз напротив скамейки, и дело начало принимать такой оборот, что все оказалось под угрозой ужасной катастрофы, как это обычно и бывает, когда происходит один из тех случаев, многократно поведанных нам литературой и касающихся знакомства двух молодых людей: один из ее заостренных каблучков провалился в трещину на дорожке, заставив женщину неожиданно остановиться. Наш герой с достоинством встретил столь благоприятную возможность познакомиться, особенно учитывая тот факт, что он находился в самом разгаре бурного изучения особо трудной и темной фазы поэтического анализа науки, над которым в данный момент работал, и был меньше обычного подготовлен к встрече с девушкой. Не прошло и миллисекунды, как он уже был рядом с ней; в следующую долю секунды его рука уже обхватила ее ногу. Он высвободил ее ступню из туфли, заметив при этом три узкие золотые ленты, опоясывавшие ее голую ногу как раз чуть выше лодыжки, и помог ей сесть на скамейку.

— Я извлеку ее оттуда в одно мгновенье, — сказал он.

Дело не разошлось с его словами, и через несколько секунд он надел туфлю на изящную ногу девушки.

— О, благодарю вас, мистер… мистер… — начала было она.

Ее голос был чуть хриплым, а лицо напоминало овал; губы были красными и полными. Глядя в кристально–чистую перламутровую глубину ее глаз, он испытал ощущение обморочного падения, несмотря на полное сознание, и, пошатываясь, присел рядом с ней на скамейку.

— Томпсон, — сказал он. — Роджер Томпсон.

Перламутровая бездна глаз стала еще таинственнее и глубже.

— Рада познакомиться с вами, Роджер. Меня зовут Бекки Фишер.

— И я рад познакомиться с вами, Бекки.

Пока все шло хорошо. Парень встретил девушку. Он надлежащим образом поражен; девушка благосклонна. Оба молоды. Стоит июнь. По существу, завязывается роман, и вскоре он созревает. Тем не менее, это был такой роман, который никогда не будет упомянут в анналах времени.

Почему нет? — спросите вы.

А вот увидите.

Остаток дня они провели вместе. У Бекки в этот день был выходной, и она была свободна от работы в «Серебряной ложке», где обслуживала столики. Роджер, который с нетерпением ждал ответа уже на шестое предложение о найме с момента окончания Технологического института в Лейкпорте, был свободен почти каждый день. Этим вечером они пообедали в скромном кафе, а затем развлекались с музыкальным автоматом и танцевали. Но самая необыкновенная и замечательная минута наступила в полночь на крыльце дома, где жила Бекки, и их первый поцелуй был таким сладостным и долгим на губах Роджера, что он, пока, наконец, не добрался до своей комнаты в отеле, даже не успел удивиться, каким это образом молодой человек, вот такой, как он, считавший любовь лишь помехой для научной карьеры, мог влюбиться так сильно за такой короткий промежуток времени.

В его воображении та скамейка в парке превратилась в некий священный символ, и на следующее утро его уже можно было видеть идущим по извилистой дорожке в расчете на то, чтобы увидеть вновь этот божественный предмет. И можно понять его огорчение, когда он, преодолев последний поворот, увидел девушку в голубом платье, сидевшую на той самой части святого предмета, который был освящен его богиней!

Он уселся от нее как можно дальше, насколько позволяла длина скамейки. Возможно, если бы она была очаровательной, он не раздумывал бы так долго. Но таковой она не была. У нее было слишком худое лицо и слишком длинные ноги. По сравнению с красным платьем, которое носила Бекки, ее было просто тусклым тряпьем, а что касается подстриженных лесенкой золотисто–каштановых волос, то они являли просто насмешку над всей косметологией.

Она что–то записывала в маленькую записную книжку красного цвета и, казалось, в первый момент даже не заметила его. Однако вскоре она взглянула на свои наручные часики, а затем, как будто время суток каким–то образом сообщило ей о его присутствии, посмотрела в его направлении.

Это был скорее спокойный, чем настороженный взгляд, и ни в малейшей степени не навязчивый. Он мельком успел заметить, как раз перед тем, как она торопливо вернулась к своей записной книжке, россыпь золотистых веснушек, пару глаз голубоватого оттенка и небольшой рот, напоминавший по цвету листья сумаха, тронутые первым сильным морозом. Роджер неторопливо раздумывал над тем, а не могла бы быть его реакция по отношению к ней иной, если бы он использовал в качестве критерия менее совершенное существо, нежели Бекки.

Внезапно он ощутил, что она вновь смотрит в его сторону.

— Как бы вы напиксали слово «супружество»? — спросила она.

Он вздрогнул.

— Супружество?

— Да. Как бы вы напиксали его?

— С–у–п–р–у–ж–е–с–т–в–о, — по буквам произнес Роджер.

— Спаксибо. — Она что–то исправила в книжке, а затем вновь повернулась к нему. — Мне очень плохо дается пиксьмо, особенно когда дело каксается иностранных слов.

— О, так, значит, вы из другой страны? — Это объясняло ее причудливый акцент.

— Да, я из Базенборга. Это совксем маленькая провинция на ксамом южном континенте шекстой планеты звезды, которую вы называете Альтаир. И я прибыла на землю только ксегодня утром.

По тому, как прозаично она произнесла это, можно было бы подумать, что самый южный континент Альтаира–6 удален от Лейкпорта не дальше, чем самый южный континент Солнца–3, и что космические корабли были столь же обычным делом, как и автомобили. Не удивительно, что ученый внутри Роджера пришел в негодование. И не удивительно, что он тут же собрался с силами, чтобы ринуться в бой.