Кто ушел и кто придет (СИ) - Руно Мария (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗

— Да, очень. Сам готовил?

Он кивнул, прожевал пирожное и снова заговорил:

— А насчет творчества — попробуй, почему бы и нет. Может, и у тебя получится стать этаким маленьким властелином душ.

— Ты не очень в это веришь, да?

— Ну, как тебе сказать… Литература должна вызывать эмоции и будить воображение, а для этого желательно самому прочувствовать и представить то, о чем пишешь. Ты, конечно, можешь смоделировать, рассчитать, прикинуть, какие чувства вызовет та или иная ситуация, но поверят ли тебе? Можно ли, к примеру, заставить восхищаться чем-то, если сам не испытываешь этого чувства? Или бояться, если сам не знаешь страха? Я уж не говорю про любовь… Впрочем, попытайся. Быть может, ты одна из тех, которые способны делать все с холодной головой, даже творить. В любом случае, я заранее тебя поддерживаю и буду рад почитать все, что ты напишешь, — он придвинул ей блюдо с оставшимися пирожными. — Доедай. Мне-то много есть не стоит, и так ремень не застегивается… Ну, а как ты поживаешь? Как настроение, как дела на работе?

— Я собираюсь уходить оттуда.

Губерт высоко поднял светлые брови.

— Почему?

— Лечу волонтером в научную экспедицию на Нарат, Анни позвала. Мне давно хочется сменить обстановку, увидеть что-то новое. Я могу позволить себе эту поездку, у меня много денег, даже не обязательно искать работу после возвращения. Год или два смогу прожить и так. Конечно, я бы предпочла не увольняться, но это долгая поездка, мне не дадут такой длинный отпуск.

— Тебе настолько нравится твоя работа?

— Меня определила туда система, и за все время, что я проработала, ко мне не возникало претензий. Думаю, я там на своем месте.

Губерт помолчал, глядя на нее так, словно ждал продолжения, не дождался и произнес:

— Ты ничего не сказала о своих чувствах.

— А при чем здесь они? Каждый человек есть ресурс, и дело каждого — работать на благо человечества там, куда распределила система. Выполнять свое предназначение, иными словами.

— Исполнение предназначения должно бы доставлять удовольствие, — заметил Губерт, — но, может, я так считаю лишь потому, что я в некотором роде гедонист. Ресурс… Гм… Не уверен, что хотел бы считать себя всего лишь ресурсом. Ресурсами слишком легко пожертвовать, а цель не всегда оправдывает средства. Хотя зачастую это вопрос веры в эту самую цель… Скажи-ка, а во что ты веришь?

— В то, что мы сумеем построить лучшее будущее. В совершенство, если хочешь.

— Совершенство! Прекрасная идея сама по себе, но некоторые воплощают ее кошмарными средствами, не жалея тех самых ресурсов. Взять хотя бы этого психопата, что работал у меня под боком… Ох, прости! Не хотел тебе напоминать.

— Ты про Мортона? Меня от его имени в дрожь не бросает. Для меня в этой истории не было ничего ужасного, ведь он не успел избить меня или убить, а послушать его было даже интересно.

— Ты имеешь в виду его ницшеанский бред? — поморщился Губерт. — Вот уж не ожидал, что это произведет на тебя впечатление.

— Я бы не назвала то, что он говорил, бредом. Мортон рассуждал достаточно логично. Нельзя утверждать, что его идея совершенно неверна. Исполнение дурацкое, я согласна. Все можно было сделать лучше и чище.

Губерт покачал головой.

— Начнем с того, что эта идея далеко не новая. Превосходство одних над другими, убрать лишних, очистить генофонд — все это уже было и приводило к ужасающим последствиям. Далее, ни один аналитик не способен в совершенстве рассчитать все взаимосвязи, все зависимости людей и событий друг от друга. Ни один человек не может судить, кто нужен в мире, а кто — нет. И в конце концов, никакая идея не стоит человеческих жизней, отнятых насильно.

— Но почему ты так уверен, что все жизни необходимы?

— Что-то мне подсказывает, что ты задумывалась об этом еще до разговора с Мортоном. Кто разговаривал с тобой об этом? Елена?

— Да. Она говорила об этом после путча.

— А… Ну, после путча об этом многие говорили и сгоряча чего только не высказывалось. Не буду убеждать тебя, что те, кто устроили резню, расстрелы и взрывы в Верхнем городе, несчастны и заслуживают жалости. Я их и сам-то не жалею, и я тоже считаю, что по большому счету они только ленивы, жестоки и трусливы. Но я убежден, что уничтожение, все эти чистки, весь этот, так сказать, мортианизм — не выход. Живых, по крайней мере, можно изменить. Милосердие правильнее, добро вернее. Менять, а не уничтожать. Обучать, а не бить по морде. Если уж рассматривать людей как ресурс, то не нужно этот ресурс терять.

— По-моему, это безнадежное дело, если человек сам не хочет изменяться, вот как Метени.

— Да, кстати! Раз мы его вспомнили: ты не встречалась с Ником, прежде чем он улетел?

— Улетел? Куда?

— Туда же, куда собираетесь и вы с Анитой — на Нарат, решил стать колонистом, начать жизнь заново. Я думал, ты знаешь. Вы ведь, кажется, дружили.

— Кто тебе сказал?

Губерт, по своей привычке, развел руками.

— Слухами земля полнится, а я — человек общительный. Так вы что же, поссорились?

— Мы не очень-то дружили, — сдержанно ответила Мадлон. — А потом он остро отреагировал на историю с Мортоном, и мы совсем перестали встречаться.

Губерт решил, что понял ее:

— Да, после этого кошмара Ник сильно замкнулся. Перестал доверять людям, бедняга.

— Интересно, почему? Над ним издевался Мортон, а другие люди ни при чем.

— На него в то время много чего навалилось. Ты, смотрю, вообще не в курсе дела. У него умер дядя, да тут еще проблемы с женой… Она, Микаэла, оказывается, крутила роман с другом Ника. Попасть в лапы к маньяку, а потом узнать, что два близких человека обманывали тебя — это для любого будет большим ударом. Наверное, я на месте Ника тоже на какое-то время утратил бы веру в человечество. Я люблю роботов и люблю людей, но не могу не подтвердить: да, роботы, в отличие от нас, глубоко порядочны.

У Мадлон создалось впечатление, что здесь отец кого-то процитировал, но кого — она не смогла вспомнить. Она хмуро сказала:

— Ты вот жалеешь Метени, а по-моему, он все заслужил. Он и сам был не прочь изменить своей жене. Я вообще не понимаю, зачем они поженились. Такой нелепый союз! Метени говорил, что его мать захотела, чтобы он женился на Микаэле, но ведь нельзя жениться по чьей-то указке!

Губерт опустил глаза и покрутил большими пальцами сцепленных рук.

— Ох уж эта его мать… Нехорошо так говорить, но по-другому никак: она Ника всю жизнь за горло держит. Слышал я, что… — он оборвал себя. — Ладно, не нам их судить. А с Микаэлой он, в общем, неплохо жил, может, и погуливал — что же, парень молодой — но уходить-то не собирался, связи свои не светил, берег нервы жены и вообще по-своему ее любил. То, как она и Фред обошлись с ним, да еще после того, что он пережил — это было жестоко.

— Фред Клири?

— Ах, черт, я проболтался… Да, он, Аполлон наш златокудрый.

— По-моему, вся эта история глупая и противная, — подвела итог Мадлон. — А чем Метени решил заняться на Нарате? Будет работать в местной «Андроидной технике»? Он упоминал, что на Нарате создают филиал.

— Нет, к сожалению. Если бы было так, он бы не уволился, а перевелся туда. Он ведь и собирался так сделать, мы с ним обсуждали это, но потом Ник заявил, что уходит из робототехники. Я так думаю, это опять его мать… Я слышал от Форти, что она всегда была против андроидов, и когда Роберт помер, взялась за Ника. Иначе тот вряд ли оставил бы Ларри. Он ведь очень привязался к Ларри за последнее время, Ларри хорошо влиял на него, вытягивал из той депрессии, в которой Ник увяз, и я лично думаю, что лучше бы Ник продолжал жить с Ларри здесь, чем улетел на другой конец галактики.

— А как это он жил с Ларри? — удивилась Мадлон. — Выкупить андроида новой модели невозможно, а Ларри, кажется, даже и полевые испытания не все прошел.

— Мы оформили все это как социализацию, Ник в то время еще числился работающим у нас. А чем он будет заниматься на Нарате, я не знаю, увижусь с ним там — расспрошу. Может быть, даже удастся уговорить его вернуться.