Звонарь - Варли Джон Герберт (Херберт) (бесплатные книги онлайн без регистрации txt) 📗
Жители Луны предпочитали либо вообще не носить одежды, либо носить самый минимум, причем каждый сам выбирал, какие именно части тела ему прикрывать. В таких злачных местах, как кафе Хобсона, гораздо важнее было то, что человек оставлял открытым и как он умел выставить это напоказ. Бах никогда особо не нравились подобные заведения. С ее точки зрения, от них веяло отчаянием.
Ей надлежало выглядеть одинокой. Черт побери, она могла бы стать неплохой актрисой, только ей это занятие никогда не нравилось. Она даже сейчас готова была приостановить весь спектакль.
- Прекрасно. Вид у тебя самый что ни на есть жалкий.
Бах подняла глаза и заметила, как Бэбкок подмигнула ей, проходя к танцплощадке вместе со Стайнером. Бах еле сдержала улыбку. Ну что ж, кажется, вошла в роль. Надо просто думать о малоприятной работе, о том, что бы ей вместо этого хотелось сейчас делать, и вид будет - самое то.
- Эй, там!
Она сразу поняла, что мужчина ей не понравится. Он уже сидел рядом с ней на высоком барном стуле. Нагрудное украшение поблескивало в лиловом свете. У него были ровные белые зубы, орлиный нос, пенис раскрашен яркими полосками, как леденец, да еще украшен колокольчиком.
- Мне не хочется танцевать, - ответила она.
- Тогда какого черта ты тут делаешь?
Бах и сама точно не знала.
- Да, место не то, - заметила Бэбкок, уставившись в потолок.
Они собрались в квартире Бах.
- Ничего более приятного я не слышал за последние не сколько месяцев, - ответил Стайнер. У него под глазами появились темные круги - ночь оказалась трудной.
Бах так хотелось, чтобы он замолчал, пусть уж Бэбкок говорит. Бах почему-то начало казаться, что Бэбкок что-то знает о Звонаре, хотя и сама об этом не догадывается. Она потерла лоб - странные какие-то мысли.
Но факт оставался фактом. Когда Бэбкок посоветовала ей надеть не розовое, а голубое платье, Бах повиновалась. Именно Бэбкок сказала, что нужно постараться выглядеть одинокой и жалкой, и Бах старалась изо всех сил. Теперь Бэбкок считает, что кафе Хобсона не то место. Интересно, что она скажет дальше.
- Подумаешь, что компьютеры утверждают, будто те женщины проводили свободное время в таких местах, - продолжала тем временем Бэбкок. - Может, и проводили, но не на последних сроках. А может, потом они где-то уединялись. Ведь из такого места, как кафе Хобсона, никто не ведет партнера домой. Кому нужно, совокупляются прямо на танцплощадке. - Стайнер застонал, а Бэбкок подмигнула ему: - Эрик, не забывай, я выполняла служебный долг.
- Пойми меня правильно, - ответил Стайнер. - Ты просто прелесть, но всю ночь напролет! И ноги у меня болят, просто ужас.
- А почему ты думаешь, что место должно быть более спокойным?
- Я не уверена. Личности, склонные к депрессивным состояниям. Если человек находится в депрессии, то он вряд ли пойдет в кафе Хобсона. Туда они ходили, чтобы снять партнера на ночь. Но когда им становилось совсем плохо, они должны были искать друга. И Звонарю нужно такое место, откуда он может увести жертву к себе домой. А домой уводят, когда есть серьезные намерения.
Да, логично. Согласуется с ее собственными представлениями. В перенаселенном городе Луны очень важно иметь свое собственное пространство, куда приглашают лишь очень близких друзей.
- То есть ты считаешь, что сначала он заводил с ними дружбу.
- Я только предполагаю. Смотри. Ни у кого из них не было близких друзей. Большинство вынашивали мальчиков, но они были при этом лесбиянками. Делать аборт слишком поздно. Они не уверены, хотят ли этого ребенка. Вначале им казалось, что родить ребенка - это так здорово, но теперь они считают, что сына иметь не хотят. Надо сделать выбор: оставить ребенка себе или отдать государству. Нужен человек, с кем можно было бы посоветоваться. - Она взглянула на Бах.
Сплошные догадки, никаких фактов, но больше у них ничего нет. Почему бы не попробовать другое кафе? И ей там будет легче, не говоря уже о Стайнере.
- Самое подходящее место для Снарка, - заметил Эрик.
- Правда? - переспросила Бах, внимательно осматривая фасад здания и не замечая сарказма Стайнера.
Возможно, тут они и найдут Звонаря, но это место, кажется, ничем не отличается от пятнадцати других, которые они обошли за последние три недели.
Называлось кафе "Гонг", почему - непонятно. Место не проходное, 511-я штрассе, семьдесят третий уровень. Стайнер и Бэбкок зашли внутрь, а Бах два раза обошла квартал, чтобы никто не заподозрил, что они пришли вместе, и только после этого вошла в кафе.
Свет приглушен, но вполне ничего. Подают только пиво. Есть отдельные кабинки и длинная деревянная стойка с медными ручками и вращающимися стульями. В одном углу пианино, там же небольшая темноволосая женщина принимает заказы. Атмосфера двадцатого века, немного старомодно, но изящно. Бах выбрала стул в конце стойки.
Прошло три часа.
Бах держалась стоически. В конце первой недели она чуть с ума не сошла. Теперь она понемногу привыкла сидеть, глядя в одну точку, или изучать в барном зеркале свое отражение, при этом ни о чем особенно не думая.
Но сегодня последняя ночь. Через несколько часов она запрется в своей квартире, зажжет свечу у кровати и в следующий раз выйдет на улицу, уже став матерью.
- Вид у тебя такой, будто ты потеряла лучшего друга. Можно купить тебе выпить?
"Сколько же раз я это слышала!" - подумала про себя Бах и ответила:
- Давай.
Он сел. Послышался мелодичный звон. Бах быстро взглянула вниз, а потом снова посмотрела в лицо мужчине. Нет, это не тот, что подошел к ней в первую ночь в кафе Хобсона. В последнее время стало очень модно украшать половые органы колокольчиками. Эта тенденция сменила "лобковые сады", когда три года назад все кругом бегали с цветочками между ног. Мужчин, украшавших себя колокольчиками, называли "донг-а-лингами", а иногда и того хуже - "донг-а-лингамами".
- Если будешь просить позвонить в твой колокольчик, - между прочим заметила Бах, - разобью яйца.
- Зачем? - наивно переспросил мужчина. - Да ни в коем случае. Честно.
Она знала, что он врет, потому что именно это и собирался попросить, но улыбался он при этом столь невинно, что она невольно улыбнулась в ответ. Он протянул ладонь, и она коснулась ее своею.
- Луиза Брехт, - представилась она.
- А я Эрнест Фримэн.
Но, конечно, это не настоящее имя. Бах даже расстроилась, потому что он был самым приятным человеком из всех, с кем она сталкивалась за эти три недели. Она выложила ему свою "историю", которую Бэбкок написала на второй день их похождений, и мужчина, казалось, на самом деле жалел ее. Бах уже и сама почти верила в то, что рассказывала, а на лице ее было написано такое отчаяние и разочарование, что ее рассказ не мог не произвести должного впечатления.
Вдруг она увидела Бэбкок, направлявшуюся в туалет. Она прошла совсем рядом со стулом Бах, и та была ошарашена, так она вошла в роль.
Пока она беседовала с "Фримэном", Бэбкок и Стайнер не теряли времени даром. В одежде Бах был замаскирован маленький микрофон, и они могли прослушивать весь разговор. У Стайнера имелась и небольшая камера. Данные сразу переправлялись в компьютер, а там включались методики голосового и фотоанализа, с тем чтобы идентифицировать мужчину. При несовпадении Бэбкок должна была оставить записку в туалете. Наверное, именно этим она сейчас и занималась.
Бах видела, как Бэбкок прошла назад к своему столику. Она поймала в зеркале взгляд Бэбкок, та слегка кивнула, и Бах почувствовала, что у нее мурашки пошли по телу. Может, это и не сам Звонарь, ведь у него могут быть помощники. Может, он и не собирается убивать ее, но впервые за последние три недели они, кажется, вышли на след преступника.
Бах выждала какое-то время, допила пиво, извинилась и пообещала скоро вернуться. Она прошла в дальний угол бара, завернула за занавеску и толкнула первую попавшуюся дверь.
