Мошка в зенице Господней - Нивен Ларри (книга бесплатный формат .txt) 📗
ВТОРОЙ ПО ПОПУЛЯРНОСТИ КАНАЛ
Священник Дэвид Харди разглядывал малышей только по интеркому, потому что это не требовало участия в бесконечных спорах о том, чем они являются. Это был вопрос научных интересов доктора Хорвата и его людей, но ставкой священника Харди было нечто большее, чем интеллектуальное любопытство. Его задачей было установить, являются ли мошкиты людьми, тогда как ученых Хорвата интересовало, разумны ли они.
Разумеется, первый вопрос вытекал из второго. Было совершенно невероятно, чтобы Бог создал существа с душами и без разума, но вполне возможно, что он создал разумных существ без души, или существ, способ спасения которых был совершенно отличен от такового для человечества. Они могли даже быть вроде ангелов, хотя трудно было бы представить себе более невероятно выглядевших ангелов. Харди улыбнулся этой мысли и снова принялся изучать малышей. Большая мошкита в это время спала.
Малыши не делали в этот момент ничего заслуживающего интереса, поэтому Харди нужно было следить за ними непрерывно. Конечно, все это записывалось, и, как лингвиста «Мак-Артура», Харди должны были уведомить, если что-то произойдет. Сам он был почти уверен, что малыши не являются ни разумными существами, ни людьми.
Он глубоко вздохнул. Что есть человек, о Господи, что ты постоянно заботишься о нем? И почему моя задача – узнать, какое место занимают мошкиты в твоих планах? Что ж, по крайней мере, это было честно. «Угадай-ка» была старой, очень старой игрой. Если судить по документам, то он был лучшим специалистом в этой области, и уж наверняка лучшим в Трансугольном Секторе.
Харди пятнадцать лет пробыл священником и двенадцать лет прослужил на Флоте, но он только начинал думать об этом, как о своей профессии. В возрасте тридцати пяти лет он был полноправным профессором Имперского Университета Спарты, экспертом по древним и современным человеческим языкам и понятному лишь немногим искусству, называемому лингвистической археологией. Доктор Дэвид Харди был вполне счастлив, прослеживая происхождение недавно обнаруженных колоний, с которыми веками не было связи. Изучая их языки и их слова для обычных предметов, он мог указать часть космоса, из которой происходили колонисты. Обычно он мог определить точное расположение планеты и даже города.
Ему нравилось все, связанное с университетом, за исключением студентов. Он не был особенно религиозным до тех пор, пока его жена не погибла при посадке космического корабля. После этого – хотя он не был уверен в том, как это произошло, – его пришел навестить епископ. Харди долго разглядывал и изучал свою жизнь – и поступил в семинарию. Его первым заданием после посвящения в сан было гибельное путешествие к студентам. Из этого ничего не вышло, и Харди понял, что не годится в приходские священники. В то время Флот нуждался в священниках, к тому же там всегда можно было заниматься лингвистикой…
Сейчас, в возрасте пятидесяти двух лет, он сидел перед экраном интеркома, глядя на четырехруких монстров, играющих кочаном капусты. На столе, возле его левой руки, лежал латинский кроссворд, и Харди лениво поглядывал в него – domine, non – sum…
«Конечно, dignis» – Харди усмехнулся сам себе. Именно это он сказал, когда кардинал поручил ему сопровождать экспедицию к Мошке.
– Господи, я не достоин…
– Так же, как никто из нас, Харди, – сказал кардинал. – Но тогда мы недостойны иметь приходы, а это более самонадеянно, чем отправляться взглянуть на чужаков.
– Да, мой господин. – Он снова взглянул на кроссворд. В данный момент это было более интересно, чем чужаки.
У капитана Рода Блейна было не так много возможностей наблюдать за играющими чужаками, как у священника. Конечно, у него была работа, которую следовало выполнять, но сейчас ею можно было пренебречь. Интерком в его каюте настойчиво зажужжал, и существа исчезли с экрана, сменившись круглым гладким лицом клерка.
– Доктор Хорват хочет поговорить с вами.
– Давайте его, – сказал Род.
Как обычно, Хорват был сама сердечность. он не мог себе позволить грубо говорить с человеком, от которого зависел.
– Доброе утро, капитан. Мы получили первые снимки чужого корабля, и я подумал, что вам следует знать об этом.
– Спасибо, доктор. Данные закодированы?
– Пока нет. Они у меня с собой.
Изображение разделилось, и теперь на одной половине было лицо Хорвата, а на другой – размазанная тень. Она была длинной и узкой, с одним концом более широким, чем другой, и казалась полупрозрачной. Узкий конец заканчивался острым шипом.
– Мы сделали этот снимок, когда чужак делал поворот в центре пути. Увеличение и устранение помех дали нам вот это, и лучшего качества не добиться, пока он не окажется рядом.
Разумеется, подумал Род. Сейчас выхлоп дюз чужака был направлен на «Мак-Артур».
– Шип, вероятно, служит мошкитам двигателем, – узкий луч протянулся через весь снимок. – А эти образования на переднем плане… Позвольте показать вам плоскостную диаграмму.
Плоскостная диаграмма изображала похожую на карандаш тень, окруженную рядом гораздо более широких, почти невидимых тороидов.
– Видите? Жесткое внутреннее ядро используется для запуска. Можно предположить, что на нем имеется двигатель, воздух и водная регенерационная камера для экипажа. Мы полагаем, что именно эта секция была запущена линейным ускорителем резким толчком.
– А кольца?
– Мы думаем, что это надувные топливные баки. Как вы можете видеть, некоторые из них сейчас пусты. Они могут держать их как жизненное пространство. Остальные, несомненно, сброшены.
– Угу… – Род изучал силуэт, пока Хорват следил за ним с той стороны экрана. Наконец, Род сказал: – Доктор, эти баки не могли быть на корабле, когда он стартовал.
– Верно. Их могли запустить для встречи внутренней секции. Без пассажиров им можно было сообщить более высокое ускорение.
– Линейным ускорителем? Эти баки не похожи на металлические.
– Действительно, они не выглядят металлическими.
– Топливо, должно быть, водород, верно? Тогда как же можно было бы запустить их?
– Мы… мы не знаем, – Хорват снова заколебался. – Может, у них была металлическая середина, тоже сброшенная?
– Гмм. Ну, хорошо, спасибо.
После недолгого размышления Род ввел снимок в интерком. Почти все делалось с помощью интеркома, который служил как библиотека, центр развлечений и связи в пределах «Мак-Артура». В промежутках между боями один из каналов интеркома мог показывать что угодно: приемы в Каннах, шахматные турниры, матчи по спитболу между чемпионами каждой из вахт, игры, если у экипажа было время для них – и они играли, причем, ставкой служили дежурства.
Чужой корабль, разумеется, был главной темой разговоров в офицерской кают-кампании.
– В этих маленьких пончиках видны тени, – заметил Синклер, – и они движутся.
– Пассажиры. Или мебель, – сказал Реннер. – Это значит, что, по крайней мере, первые четыре секции используются как жилые помещения. Там может быть множество мошкитов.
– Особенно, – сказал Род, входя, – если они теснятся так же, как в первом корабле. Садитесь, джентльмены. Продолжайте, – он сделал стюарду знак принести кофе.
– По одной на каждого мужчину «Мак-Артура», – сказал Реннер. – Может быть, мы все получим дополнительную площадь?
Блейн вздрогнул. Синклер выглядел так, словно следующим репортажем по интеркому будет схватка между главным инженером и парусным мастером. Раундов на пятнадцать…
– Сэнди, что вы думаете об идее Хорвата? – спросил Реннер. – Я не придаю особого значения его теориям о запуске топливных баков с металлическим сердечником. Не лучше ли металлическая оболочка вокруг резервуара? Структурная поддержка лучше. Конечно, если не…
– Да? – вскинулся Синклер, но Реннер молчал.
– Что это значит, Реннер? – требовательно спросил Блейн.
– Ничего, сэр. Это была небесно-голубая мысль. Мне еще предстоит научить дисциплине свой разум.
