Фантастика 1971 - Арутюнов Сергей (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
— Сегодня очень душно, — сказал я. — Где он к тебе привязался?
— От кинотеатра шел. Я ему сказала, что меня ждет муж, но потом решила его наказать, потому что он очень самоуверенный. Может быть, пойдем в парк? Будем пить пиво.
— Там много народу, — сказал я.
— Сегодня пятница. Ты же сам говорил, что по пятницам все разумные люди уезжают за город.
— Как скажешь.
— Тогда пошли ловить машину.
На стоянке была большая очередь. Солнце опустилось к крышам, и казалось, что оно слишком приблизилось к Земле.
— Сделай что-нибудь, — сказала Катрин.
Я отошел от очереди и пошел ловить частника. Я никогда не делаю этого, только для Катрин.
На углу я увидел пустую машину и превратился в Юрия Никулина.
— Куда тебе? — спросил шофер, когда я сунул голову Никулина в окошко.
— В Сокольники.
— Садись, Юра, — сказал шофер.
Я позвал Катрин, и она спросила меня, когда мы шли к машине: — Ты кого ему показал?
— Юрия Никулина, — ответил я.
— Правильно, — сказала Катрин. — Он будет горд, что возил тебя.
— Ты же знаешь…
— Это шутка, — сказала Катрин.
— Что-то давно тебя в кино, Юра, не видел, — сказал шофер, наслаждаясь доступностью общения со мной.
— Я занят в цирке, — сказал я.
Мне приходилось все время думать о нем, хотя я предпочел бы смотреть на Катрин. Катрин веселилась. Она прикусила нижнюю губу, и кончики острых клыков врезались в розовую кожу. Шофер был говорлив, я дал. ему рубль, и он сказал, что сохранит его на память.
Под большими деревьями у входа было прохладно и все места на лавочках заняты. Впереди, за круглым бассейном, поднимался купол, оставленный американцами, когда они устраивали здесь выставку. Теперь тоже была выставка «интер-что-то-71». Я подумал, что если Гуров прочтет наш с Крогиусом доклад к понедельнику, то во вторник приедет в лабораторию. Крогиус сам не понимал, что мы натворили. Я понимал.
— Пойдем левее, — сказала Катрин.
В лесу, изрезанном тропинками, у какого-то давно не крашенного забора, Катрин постелила две газеты, и мы сели на траву. Катрин захотела пива, и я достал бутылку из портфеля. Я купил ее по дороге с работы, потому что подумал, что Катрин захочет пива.
Открыть бутылку было нечему и я пошел к забору, чтобы открыть ее о верх штакетника. Перед забором была большая канава, и я подумал, что могу ее перелететь, не перепрыгивать, а перелететь.
Но на тропинке показались две женщины с детскими колясками, и я перепрыгнул через канаву.
— Ты хотела бы летать? — спросил я Катрин.
Катрин посмотрела на меня в упор, и я заметил, как ее зрачки уменьшились, когда на них попал солнечный свет.
— Ничего ты не понимаешь, сказала она. — Ты не умеешь читать мысли.
— Не умею, — сказал я.
Мы пили пиво из горлышка и передавали друг другу бутылку, как трубку мира.
— Очень жарко, — сказала Катрин. — И все потому, что ты не разрешаешь закалывать волосы.
— Я?
— Ты сказал, что тебе больше нравится, когда у меня распущенные волосы.
— Мне ты нравишься в любом виде, — сказал я.
— Но с распущенными волосами больше.
— С распущенными больше.
Я принял ее жертву.
Катрин сидела, опершись ладонью о траву, рука у нее была тонкая и сильная.
— Катрин, — сказал я, — выходи за меня замуж. Я тебя люблю.
— Я тебе не верю, — сказала Катрин.
— Ты меня не любишь.
— Глупый, — сказала Катрин.
Я наклонился к самой земле и поцеловал по очереди все ее длинные загорелые пальцы. Катрин положила мне на затылок другую ладонь.
— Почему ты не хочешь выйти за меня замуж? — спросил я. — Хочешь, я буду всегда для тебя красивым? Как кинозвезда.
— Устанешь, — сказала Катрин.
— А все-таки?
— Я никогда не выйду за тебя замуж, — сказала Катрин. — Ты пришелец из космоса, чужой человек. Опасный.
— Я вырос в детском доме, сказал я. — Ты знаешь об этом. И я обещаю, что никогда не буду никого гипнотизировать. Тебя тем более.
— А ты мне что-нибудь внушал?
Она убрала ладонь с моего затылка, и я почувствовал, как ее пальцы замерли в воздухе.
— Только если ты просила. Когда у тебя болел зуб. Помнишь? И когда ты так хотела увидеть жирафа на Комсомольской площади.
— Ты мне внушал, чтобы я тебя любила?
— Не говори глупостей и верни на место ладошку. Мне так удобнее.
— Ты врешь?
— Я хочу, чтобы ты в самом деле меня любила.
Ладонь вернулась на место, и Катрин сказала:
— Я тебе не верю.
Мы допили пиво и поставили бутылку на виду, чтобы тот, кому она нужна, нашел ее и сдал. Мы говорили совсем о ненужных вещах, даже о Татьянином отчиме, о Вике и о людях, которые проходили мимо и смотрели на нас.
Мы вышли из парка, когда стало совсем темно, и долго стояли в очереди на такси, и, когда я проводил ее до подъезда, Катрин не захотела поцеловать меня на прощание, и мы ни о чем не договорились на будущее.
Я пошел домой пешком, и мне было грустно, и я придумал вечный двигатель, а потом доказал, что он все-таки не будет работать.
Доказательство оказалось очень трудным, и я почти забыл о Катрин, когда дошел до своей улицы.
И тут я понял, что, когда я приду домой, зазвонит телефон, и Крогиус скажет, что у нас ничего не выйдет. Мне не хотелось обходить длинный газон, и я решил перелететь через него. Летать было не просто, потому что я все время терял равновесие, и поэтому я не решился взлететь к себе на четвертый этаж, хотя окно было раскрыто. Я взошел по лестнице.
Когда я открывал дверь, то понял, что кто-то сидит в темной комнате и ждет меня. Я захлопнул за собой дверь и не спеша закрыл ее на цепочку. Потом зажег свет в прихожей. Человек, который сидел в темной комнате, знал о том, что я чувствую его, но не шевелился. Я спросил:
— Почему вы сидите без света?
— Я вздремнул, — ответил человек. — Вас долго не было.
Я вошел в комнату, нажал на кнопку выключателя и сказал:
— Может быть, я поставлю кофе?
— Нет, только для себя. Я не буду.
От человека исходило ощущение респектабельности. Он так и сочился респектабельностью. Поэтому я тоже напустил на себя респектабельный вид и внушил гостю, что на мне синий галстук в полоску.
Гость улыбнулся и сказал:
— Не старайтесь, ставьте лучше кофе.
Он прошел за мной на кухню, достал из кармана спички и зажег газ, пока я насыпал в турку кофе.
— Вы не чувствуете себя одиноким? — спросил он.
— Нет.
— Даже сегодня?
— Сегодня чувствую.
— А почему вы до сих пор не женились?
— Меня не любят девушки.
— Может быть, вы привыкли к одиночеству?
— Может быть.
— Но у вас есть друзья?
— У меня много друзей.
— А им до вас и дела нет?
— Неправда. А как вы вошли в квартиру?
— Я прилетел. Окно было открыто.
Он стоял, склонив голову набок, и рассматривал меня, будто ждал, что я выражу изумление.
Но я не изумился, потому что сам чуть не сделал то же самое, — только побоялся потерять равновесие и удариться о перила балкона. Человек сокрушенно покачал головой, сказал:
— Никаких сомнений, — и поправил пенсне. Я мог поклясться, что никакого пенсне на нем три минуты назад не было. Я налил кофе в чашку, взял пачку вафель и пригласил гостя в комнату.
Я устал от жары и ни к чему не ведущих разговоров.
— Снимите ботинки, — сказал гость, проявляя заботливость. — Пусть ноги отдыхают.
— Вы очень любезны, — сказал я. — Я сначала выпью кофе, а то спать хочется.
Человек прошел по комнате, остановился у стеллажа и провел пальцем по корешкам книг, словно палкой по забору.
— Итак, — сказал он профессиональным голосом. — Вы себе не раз задавали вопрос: почему вы не такой, как все. И ответа на него не нашли. И в то же время что-то удерживало вас от того, чтобы обратиться к врачу.
— Я такой же, как все, — ответил я и подумал, что зря не послушался его. Снял бы ботинки.
— Еще в детском доме вы учились лучше всех своих сверстников. Значительно лучше. Даже удивляли учителей.
