Черный ангел (Фантастика Серебряного века. Том IV) - Зарин Андрей Ефимович (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
В Англии существует весьма почтенное учреждение, «Британский клуб». Центральное отделение его находится в Лондоне, а филиалы раскинуты по городам всего мира. Доступ в этот клуб очень затруднен. Прежде всего, требуется единогласное избрание; но желающий баллотироваться в члены «Британского клуба» должен при этом удовлетворять целому ряду строгих требований: по происхождению принадлежать к родовитому, старому дворянству, обладать независимым состоянием, дающим не менее двух тысяч фунтов годового дохода (по-нашему 20 тысяч рублей) и т. д. Подданство и национальность безразличны. По этим условиям ты легко поймешь, что членами клуба были представители лучших и богатейших семей мира. Мне, как удовлетворявшему всем условиям приема, удалось, в бытность мою в Лондоне, проникнуть в число членов клуба. Но, занятый своими оккультными изысканиями, я был редким посетителем клуба, где все почти время посвящалось спорту и, главным образом, крупной карточной игре.
Филиальное отделение клуба существовало и в Каире.
Но до известного момента я даже не думал посещать его. И вот вдруг — ни с того ни с сего, — меня охватило страстное желание сыграть в карты. Где бы я ни был, что бы я ни делал, чей-то властный и настойчивый голос шептал мне: «Сыграй… сыграй… сыграй!» Наконец, я уступил и в один прекрасный вечер очутился за карточным столом в роскошной игральной комнате «Британского клуба» в Каире.
Моими партнерами оказались лорд Кэвилль, баронет Перси Бердслей и виконт да Круазье, секретарь французской миссии.
Игра началась.
И вот представь себе мой ужас, когда я почувствовал, что читаю мысли моих партнеров, как в открытой книге. Мне было совершенно ясно, какие карты у них на руках, какой карты им не хватает, какой ход они собираются сделать… Из азартной игры для меня был изъят ее главный принцип — случайность. Я должен был играть, как шулер, играть наверняка!.. Ты входишь в мое положение? Я, считавший себя до сих пор честным человеком, избегавший малейшей некорректности, вдруг, помимо моей воли, стал карточным шулером! А что я мог предпринять? Бросить карты и уйти? Почему? Но каком основании? Мои партнеры сочли бы себя оскорбленными… Объяснить, в чем дело? Во-первых, меня сочли бы сумасшедшим, а во-вторых, это было бы нарушением клятвы молчание, данной мною при вступлении в «Ложу». Но самое главное, — у меня не хватило бы силы воли ни уйти, ни признаться во всем… Чья-то тяжелая, свинцовая рука удерживала меня на месте, и властный голос шептал: «Молчи и играй… играй и молчи…» Я в ужасе почувствовал, что по чьей-то воле превратился в автомат для ограбления денег. Но стряхнуть это очарование я не был в силах… И я играл… ставил… бил чужие карты, снова ставил и брал крупные выигрыши.
— Ну, на сегодня с меня довольно… — раздался голос баронета. — К сожалению, продолжать игру я не могу…
Два других партнера тоже встали и предложили прекратить игру до завтра.
— Надеюсь, вы нам дадите возможность отыграться, — заметил с улыбкой виконт де Круазье. — Вам сегодня чертовски везло. Будем ловить момент, когда счастье вам изменит, — и, поклонившись, виконт пошел в бар слегка освежиться; за ним с довольно кислыми минами последовали Кэвилль и Бердслей.
Я остался один у карточного стола.
Передо мной лежала груда золотых монет и банковых билетов; я подвел итог игры; выигрыш равнялся без малого сорока тысячам рублей. Было ясно, что мои партнеры проигрались в пух и прах… На душе у меня было отвратительно, я сознавал, что, строго говоря, был мошенником и в то же время… в то же время аккуратно собрал весь мой выигрыш, рассовал его по карманам и направился домой. Голова трещала невыносимо, точно в ней была устроена кузница, в которой работала, по крайней мере, сотня энергичных кузнецов.
Я вышел на улицу.
Свежий воздух меня немного освежил… Но самочувствие продолжало быть угнетенным. Кое-как я дошел до дома. Войдя в кабинет, я к немалому удивленно увидел маркиза де Ларош-Верни. Он сидел в кресле, курил сигару и, видимо, поджидал меня. Был второй час ночи, и такой поздний гость был мне вовсе не по вкусу.
— Ну-с, мой русский друг, сколько же вы сегодня выиграли? — вот первые слова, которыми меня встретил маркиз.
— Около сорока тысяч рублей, — буркнул я, выворачивая на стол содержимое карманов. — Однако, позвольте, вы-то откуда знаете, что я сегодня играл? — в изумлении спросил я.
— Пора бы вам и оставить эту глупую привычку удивляться, — спокойно ответил де Ларош-Верни. — Для «Ложи правой пирамиды» тайн не существует. Вы же сами знаете, каким образом достался вам этот выигрыш. Им вы обязаны знанию, приобретенному от нашей ложи, а потому, — маркиз встал и подошел к столу, где лежали деньги, — и весь этот выигрыш, по справедливости, должен принадлежать «братству».
И де Ларош-Верни без церемонии сгреб весь мой выигрыш и спрятал в карман.
Я вспыхнул.
— Позвольте, это уж переходит все границы! — в негодовании воскликнул я.
— Да… да… да! Это деньги «Ложи правой пирамиды», — с расстановкой повторил маркиз и, подойдя вплотную, вперил в меня свои черные, сверкавшие сухим блеском глаза.
— Завтра ты опять пойдешь в клуб и будешь играть, слышишь? И никому ни звука о том, что тебе известно, — властно произнес де Ларош-Верни. — А теперь спи! — И, сделав перед моим лицом несколько быстрых пассов, маркиз повернулся и вышел из комнаты.
Я, как сноп, свалился на оттоманку и забылся тяжелым, нездоровым сном.
Дядя налил себе стакан воды и залпом выпил его.
— Положение, в которое я попал, должно быть тебе ясно: я был загипнотизирован. Под влиянием чужой, железной воли я превратился в орудие преступления, но такого, которое фактически нельзя было уловить, а юридически — невозможно было квалифицировать.
История эта продолжалась неделю. Целую неделю я ежедневно появлялся в «Британском клубе», играл, как помешанный автомат, и выиграл колоссальную сумму, что- то около полумиллиона. Мои противники постоянно менялись; одни, проигравшись или отчаявшись в выигрыше, уступали место другим, — но ты сам понимаешь, что можно было сделать с игроком, видящим насквозь карты своих партнеров! Один только виконт де Круазье не покидал поля битвы. Маленький секретарь французской миссии играл с мужеством отчаяния: его проигрыш был громаден. Жаль было смотреть на его искаженное лицо и дрожащие руки!..
И все эти деньги шли в «Ложу правой пирамиды»! Каждую ночь, возвратясь из клуба, я уже находил у себя маркиза де Ларош-Верни. Он хладнокровно забирал добычу, проделывал надо мной свои проклятые пассы и исчезал.
Но долго так но могло продолжаться!.. Атмосфера была слишком сгущена. Слава о моей игре распространилась по всему городу; но ведь ты знаешь, что хорошая слава лежит, а дурная — бежит. Слава, обежавшая весь город, была дурная слава. На меня стали коситься. Конечно, не было никаких данных обвинять меня в нечистой игре, — но, с другой стороны, такое неизменное, бешеное счастье… Для догадок открывалось обширное поле!
И вдруг утром, на восьмой день моей игры, в газетах появляется сообщение: виконт де Круазье, секретарь французской миссии, застрелился, проиграв в «Британском клубе» казенные деньги.
Появляться после этого в клубе мне сделалось неудобным.
Это понял и маркиз де Ларош-Верни. Сеансы внушения прекратились. Вернее, сеансы прекратились, но внушение осталось. Любовь — ведь это своего рода гипноз; и этому гипнозу я подчинился всецело. Бесси Кроссвенор заняла главное место в моей жизни; я чувствовал, что без нее я жить не могу и с ужасом думал, что ведь рано или поздно нам придется расстаться; логический выход из этого положения один — женитьба. И я решил жениться на Бесси Кроссвенор. Я не знал ни ее прошлого, ни ее настоящего; меня не смущало ее несколько двусмысленное положение одинокой молодой женщины, вращающейся почти исключительно в мужском обществе богатых прожигателей жизни…
Ничего этого я не видел или, вернее, не хотел видеть. Я был слеп. Но один случай открыл мне глаза… Я прозрел… И как ужасно было это прозрение!
