Пасьянс гиперборейцев(Фантастические повести и рассказы) - Ткаченко Игорь (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
— Значит, сам он ходил туда или приятели его. Отступник, значит, предатель!
— Ничего не значит, — сказал Джурсен. — Я слышал, их можно хоть у себя дома в горшке выращивать, надо только знать как. Поспешил ты с соседом.
Хозяин не смутился и возразил с прежней убежденностью:
— Очень вы еще молоды, господин послушник, а я жизнь прожил, хвала святому Данда, Я вот что вам скажу: те, которые делают худое, их за руку поймать можно. А вот те, которые худое думают — тех за руку не поймаешь, они-то и есть самые страшные отступники. Ошиблись, что ж, может и ошиблись. Но лучше десять раз ошибиться, чем одного настоящего отступника упустить. И ведь до чего страшные люди! Бьют их, пытают, а они все равно! Не пойму я их, господин послушник, и не понимал никогда. Чего им надо? Хорошо нам здесь или не очень, здесь наш дом, здесь живем и жить будем до самой смерти. И дети наши тоже здесь жить будут. Зачем идти куда-то? Не пойму. Это ж не только сделать, но и подумать страшно — идти в Запретные горы; из дома; насовсем. Они потому и Запретные, что нельзя. Ребенок и тот поймет — нельзя. А эти… Одно слово — отступники. Ничего для них святого. Сказано же в Первой заповеди…
Смрадное дыхание хозяина било в нос. Джурсен отодвинулся и спросил:
— Значит, страшно даже подумать?
— Еще как страшно! — с воодушевлением воскликнул хозяин. — Сил нет, до чего страшно. Сказано же у святого Гауранга: «Здесь наш дом»…
Джурсен одобрительно покивал.
— И самые опасные, это не те, которые делают, а те, которые только хотят сделать? — задумчиво проговорил он. — Ну, что ж, спасибо за урок.
— Мы что, у нас умишко хоть и маленький, а…
— Честному, значит гражданину, вот тебе, например, даже подумать страшно, — все так же медленно говорил Джурсен и вдруг отступил на шаг, ткнул пальцем хозяину в грудь и рявкнул:
— А откуда знаешь, что страшно? Значит, думал, раз знаешь? Ну! Хоть раз думал? Хоть раз думал? Хоть один-единственный раз, а? Признавайся! Неужто ни разу не приходила мыслишка собраться эдак поутру и махнуть в горы, а уж там… или парус поставить на лодку, не обыкновенный, в десять локтей, а побольше, и в сторону восхода, а?
Лицо хозяина разом посерело, толстые щеки обвисли и задрожали, он прижал волосатые руки к груди и просипел:
— Вы не подумайте чего, господин послушник. Да разве ж я похож… я и налоги всегда исправно… а чтоб такое! Да вы ж меня столько лет знаете, господин послушник, ведь знаете, да, знаете? Приди мне такая мысль поганая, да я б сам себя первый, чтоб, значит других не заразить… Вот думаю в отряд Содействия записаться… А сболтнул лишнее, так вы ж понимаете… Разве ж похож я…
Джурсену стало вдруг отчаянно скучно. И еще противно, будто в паутину залез серую, липкую, мерзкую.
— Не похож, это верно, — сказал он. — Совсем не похож.
— Так ведь и я о том же! — обрадовался хозяин. — Я что, я как все, плечом к плечу с соседями, все как один, в одном, значит строю. А если с отступником этим поспешили, так исключительно в силу патриотического чувства, из лучших побуждений, на благо общему дому и светлому делу Очищения.
Хозяин лепетал что-то еще, чрезвычайно лояльное, но Джурсен его уже не слушал. Не тот случай, чтобы слушать. Не тот человек, который осмелится сказать что-нибудь такое, чего уже не сказали другие. Тут все гладко и скользко. Тут проверенный и надежный житейский опыт: делай все что можно, но для себя и при этом будь таким же, как все, не впереди и не сзади, точнехонько посредине, плечом к плечу с соседями, такими же как он, в высшей степени благонадежными. Трусливые и ни на что не способные по отдельности, все вместе они являли собой грозное безликое образование — массу. Плечом к плечу ходили они по Городу с ломиками несколько лет назад и ломали стены и перегородки, потому как усвоили сказанное: «Тот, кто не на виду у всех, тот таится. Тот, кто таится, тот замыслил худое, тот враг». А раз так — какие могут быть перегородки?! Долой их! А что обрушилось множество зданий, так что ж, за усердие не накажешь. Круши, ребята! Потом разберемся! А потом в самом деле разобрались, но не они, другие; они лишь услышали и усвоили: «Ошибка! Прекратить! Не так поняты были Священные Книги! Исправить!» И не сгорели от стыда, проморгались, почесали в затылках, огляделись по сторонам, бойко сменили ломики на носилки и мастерски, чтобы все вместе, плечом к плечу исправить, восстановить, сделать лучше, чем было и при этом не забыть про себя. И восстановили, и сделали лучше, и исправили. За исключением того, что безнадежно испортили. А сейчас вот в едином порыве горят готовностью способствовать Очищению. Метлой и дубиной! Навеки! Тех, кто по углам! Без пощады!
И с какой стороны ни глянь — нет людей исполнительней и надежней. Образец, надежда и опора. Золотая середина.
— Надежный ты человек, — воскликнул хозяин. — Нам иначе никак нельзя. Мы кто — мы люди маленькие, нам сомневаться и не положено, так с именем святых на устах и живем. А на праздник я обязательно приду, удачного вам Посвящения, господин послушник, да хранит вас святой Данда! — полетело в спину Джурсену, но стоило ему отойти подальше, как подобострастная улыбка сползла с лица хозяина, щеки подобрались, бровки вернулись на свое обычное место, и он сплюнул на землю, но тут же опасливо оглядевшись, затер плевок башмаком.
— Рассвет скоро! — загрохотал в доме его голос. — Сколько спать можно, так и Очищение проспите!
Джурсен поежился от предутренней прохлады, плотнее запахнул плащ и по узкой мощеной улочке направился в сторону возвышающейся над Городом громады Цитадели. Несмотря на ранний час, на улице было оживленно. То и дело на пути попадались деловитые крепкие молодцы из отрядов Содействия с повязками на рукавах — скрещенные метлы и дубинка в белом круге, — но разглядев в свете факелов плащ послушника, скороговоркой бормотали приветствие и спешили ретироваться.
Джурсен беспрепятственно миновал Южные ворота и пересек внутренний дворик. Стражник у входа в башню святого Гауранга мельком взглянул на протянутый жетон с выгравированной на нем птицей и прогудел:
— Удачного Посвящения, господин послушник. Проходите.
Джурсен нащупал в кармане монету, последнюю, отдал ее стражнику и стал подниматься по крутым ступенькам лестницы, спиралью вьющейся внутри башни.
Подъем был долгим. Чем выше Джурсен поднимался, тем большее охватывало его волнение. Так бывало с ним всегда, но сегодня особенно. Ведь не скоро, очень не скоро сможет он повторить этот путь. Да и едва ли потом хватит на это решимости.
Он поспел вовремя. Запыхавшись, с сильно бьющимся сердцем он перепрыгнул через последние ступеньки, и ветер тугой волной ударил его в лицо, разметал волосы, крыльями захлопали за спиной полы плаща.
Тут, на верхней площадке башни святого Гауранга, всегда был ветер. Но это был совсем не тот ветер, что внизу, задыхающийся в узких ущельях улочек. Это был чистый свободный сильный ветер, напоенный ароматами трав и цветов, родившийся на снежных вершинах Запретных гор, или же густой и солоноватой на вкус, пробуждающий в груди непонятную тревогу и ожидание — морской.
Юноша едва успел отдышаться, как глубокий низкий звук, родившись в недрах Цитадели, медленно поплыл над городом, возвещая о начале нового дня, дня Очищения. Звук плыл и плыл над дворцами и лачугами, пятачками площадей, торговыми рядами, мастерскими ремесленников, над узкой песчаной полосой, где у самой воды в свете факелов копошились плотники, заканчивая последние приготовления к торжественной церемонии Посвящения и обряду Сожжения Кораблей, над крохотными лодчонками вышедших на утренний лов рыбаков, и люди, заслышав этот звук, поднимали головы и долго прислушивались, пока он не затихал вдали.
Повернувшись лицом к морю, Джурсен ждал. И вот небо в той стороне порозовело, отделилось от моря, между небом и морем показался краешек солнечного диска, и к берегу побежала из невообразимой дали трепетная пурпурная дорожка. Тотчас вспыхнула и засияла огромная снежно-белая птица на шпиле Цитадели, но во сто крат ярче, так что больно было глазам, чисто и пронзительно засверкали вершины Запретных гор на горизонте.
