Нам, живущим - Хайнлайн Роберт Энсон (читать книги онлайн без .TXT) 📗
Дэвис не скрывал удивления.
— Вы разве не поняли, что услуги здравоохранения бесплатны? Как же может быть иначе? Община не может позволить кому-либо болеть из-за рисков эпидемии и дерегуляции социума. Не будь медицина национализирована, мы не смогли бы искоренить, скажем, сифилис и гонорею, и существующие социальные стандарты просто не появились бы. Медики являются госслужащими и входят в число наиболее высоко оплачиваемых членов общества.
— А разве медицина при этом не становится безынициативной и не стремится ходить проторенными дорожками?
— Во флоте и армии вашего времени она такой стала? До вашего рождения, если помните, медицина была частным сектором. Но терапевт не должен обязательно быть госслужащим. Он может заняться частной практикой, если пожелает. Однако работа на общество оплачивается лучше, нет экономических ограничений на стоимость лечения, даются все возможности для исследований с неограниченными средствами — в таких условиях практически все лучшие специалисты предпочитают работать на правительство.
— Вы мне напомнили еще об одном возражении. При такой системе все будут хотеть, чтобы их лечили только лучшие терапевты.
— И все хотят, но если у терапевта больше дел, чем он может осилить, он выбирает интересные и сложные случаи, а посредственным терапевтам достаются распространенные случаи. Так получается лучше для всех. В ваше время богатый ипохондрик мог купить время ценных людей, время, которое им следовало бы потратить на работу над сложными случаями.
— Полагаю, это достаточно справедливо. Медицина меня всегда завораживала.
— Вам следует слетать как-нибудь в медицинскую академию Соединенных Штатов и попросить, чтобы вам устроили экскурсию. Это откроет вам глаза. За последние сто пятьдесят лет мы очень здорово продвинулись.
— Благодарю за идею. Однажды я так и поступлю. Но вернемся к нашему спору. Я сопротивляюсь до последнего. Прямо сейчас все, быть может, и выглядит замечательно, но я в этой системе, как мне кажется, вижу источники будущих проблем. Разве она не поощряет воспроизводство непригодных людей в неограниченных количествах? Не был ли в конечном итоге прав Мальтус? Разве, делая жизнь слишком простой, вы не ослабляете ежедневно всю расу?
— Не думаю, что это так, и считаю ваши страхи безосновательными. Размножение патологически непригодных людей ограничивается сочетанием специальных экономических стимулов и мягким давлением через угрозу жизни в резервации. Исключительно умные и творческие люди популярны в качестве родителей. Известный хирург, музыкант или изобретатель получает буквально тысячи предложений по оплодотворению женщин, желающих родить исключительных детей или жаждущих социальной чести вынашивания отпрыска гения. С точки зрения медицины наша раса перекраивается путем развития терапии желез и иммунизации. Родившийся сегодня ребенок никогда не станет излишне полным или излишне тощим, не сможет подхватить брюшной тиф, даже находясь в одной постели с больным. Вместо того чтобы защищать ребенка от инфекции, мы изменяем гены его деда таким образом, что живучесть отпрыска десятикратно превышает оную дикаря из джунглей. Что до доктора Мальтуса, в его время не было добровольного зачатия. Если нам потребуется ограничить численность населения, мы к этому готовы.
— Да, мне теперь есть над чем поразмыслить. Но я просто чувствую, что тут где-то притаился черный лебедь. Возможно, я снова к вам пристану через несколько дней.
Дэвис фыркнул:
— Действуйте, мой мальчик. Такой хорошей разминки у меня не было уже много лет. В той бутылке еще портвейн остался? Достаточно. Спасибо.
Глава десятая
Однажды утром Ольга обнаружила, что Перри бродит по своим апартаментам с сигаретой в зубах. Груда окурков рядом с почти нетронутым завтраком свидетельствовала о его мрачном настроении. Он отрывисто поздоровался. Ольга широко улыбнулась.
— Да ты просто образчик жизнелюбия. В чем дело, сонная тетеря, свалился с непрощухой?
Перри агрессивно потушил сигарету в блюдце.
— Хорошо тебе шутить, а для меня это все серьезно. Чертово место, меня от него уже тошнит.
Ольга сразу перестала улыбаться.
— Что не так с этим местом, Перри? Что случилось? Кто-то был с тобой суров?
Он сердито посмотрел на нее.
— Нет. Ничего такого, с чем ты могла бы помочь. Место отличное, и все ко мне добры. Просто меня от него тошнит, вот и все. Я знаю, что должен оставаться здесь, что мне это нужно, и я не спорю со своим приговором, но ты меня не заставишь это место полюбить. Я психую в четырех стенах.
Ольга просветлела.
— Что ты, Перри, ты не должен здесь оставаться.
— Что? Почему это не должен? Меня же направили сюда на лечение.
— Правда. И тебе следует проводить здесь достаточно много времени, чтобы нам было удобно тебя лечить. Но ты свободен в своих перемещениях.
— Ты это серьезно?
— Я всегда говорю серьезно.
Перри обрадовался.
— Разойдись, парни! Мы взлетаем! Слушай, я могу арендовать летательный аппарат?
— Бери мой, если желаешь. Мне он пока без надобности.
— Так, у меня появилась идея. Ты сегодня занята? Сможешь полететь со мной? Устроим пикник.
— Пожалуй, что я могла бы. Уверен, что не хочешь побыть один?
— Ни в коем случае. Ты отличная спутница. Не беспокоишь мужчину, если он не хочет разговаривать.
— Хорошо, летим. Вопрос с питанием на мне.
Уже очень скоро Перри потянул на себя джойстик, и аппарат взмыл вверх с максимальным ускорением. Перри поднимал его все выше и выше, пока не достиг потолка этой маленькой летательной машины. Затем он выпустил крылья и разогнал аппарат до максимальной скорости. Они пронзали воздух в полной тишине, и единственным аккомпанементом служило приглушенное рокотание винта. Ольга сидела, откинувшись на подушки, и наблюдала за ним с одобрительной полуулыбкой матери, которая присматривает за играющим ребенком. Устав от полета по прямой, Перри выполнил маневры на винте, на крыле, пикирование и быстрые повороты. Наконец он выровнял аппарат и заговорил:
— Это было классно. Жаль тут нет моего драндулета. Я бы тебе показал настоящую акробатику. Ты когда-нибудь делала петлю или летала вверх ногами? Выполняла пикирование в звене с работающим мотором? От этого эмаль с зубов слезает. Эта посудинка шикарная, но по сравнению с нашими старыми истребителями — просто детская коляска с амортизаторами.
— Звучит восхитительно, но ведь это же было ужасно опасно?
— Конечно, это было занятие для профессионалов. Да и для них это не был званый чай. Многие мои товарищи погибли из-за безрассудства, сбоя двигателя или чего-нибудь еще. Но это была чумовая забава. Смешно, в воздухе со мной никогда ничего не происходило, а жалкое падение из автомобиля меня прикончило. Только не до конца. — Он по-мальчишески улыбался. — Чертовски смешно, что я тут появился через столько лет. Поначалу меня это здорово беспокоило. Боялся, что засну и проснусь кем-нибудь еще. Ты знаешь того индуса, приятеля Гордона? Наверняка помнишь, он приходил меня навестить. Похоже, он считает, что Гордон и я — один и тот же человек, просто у нас разные дорожки памяти. Я этого не понял и не знаю, как он сможет это доказать, но он утверждает, что если Гордон вообще вернется, то у меня просто будет две памяти. Он много болтал о серийных наблюдателях и последовательном ощущении времени. Я не понял, но ему удалось меня приободрить.
Ольга тронула его за руку.
— Это хорошо, я рада.
— Самое веселое — это что я теперь могу просто быть гражданином этого мира и не чувствовать себя уродцем. Скажи-ка, ты голодна?
— Не особенно, я не соблюдаю расписание приема пищи. — Она погладила себя по мягкому заметному животику.
— Я вроде как пропустил завтрак. Давай где-нибудь упадем и поедим на природе.
— Хорошо? Где мы? — Они вместе склонились над экраном карты, затем Ольга выглянула в иллюминатор. — Как насчет этого? — она ткнула пальцем в точку на карте.
