Сад Рамы - Кларк Артур Чарльз (мир книг TXT) 📗

Осмотрев святые места буддистов в Чиангмае, группа отправилась по канатной дороге на гору Дой-Сутхеп, чтобы посетить знаменитый буддийский храм на ее вершине. Все туристы были достаточно утомлены, за исключением Кэндзи Ватанабэ. Сперва он настоял, чтобы, как подобает паломникам, они пешком поднялись по длинной драконовой лестнице, хотя от вагончика к храму вел фуникулер. А потом задавал вопрос за вопросом, выслушивая удивительную историю сооружения храма. Наконец, они спустились вниз, и Наи в одиночестве отправилась пить чай в очаровательный ресторанчик у подножия горы. Остальные туристы разбрелись по лавочкам сувениров, но Кэндзи приблизился к ее столику.

— Kaw tode krap? [16] — спросил он на превосходном тайском, удивив этим мисс Буатонг. — У меня есть еще несколько вопросов.

— Khun pode pasa thai dai mai ka? [17] — поинтересовалась ошеломленная Наи.

— Pohm kaojai pasa thai dai nitnoy [18], — ответил он. — А вы? Аната ва нихон го ханасимасу ка? [19] Наи покачала головой.

— Нихон го ханасимасен [20], — она улыбнулась. — Знаю только английский, французский и тайский. Впрочем, чуточку и японский… что-нибудь несложное и если будут говорить помедленнее.

— Я был потрясен, — продолжил Кэндзи на английском, усевшись напротив Наи, — фресками, изображающими основание храма на Дой-Сутхеп. Изумительная легенда, в ней смешаны история и мистика, но как историка меня интересуют две вещи. Прежде всего, не мог ли этот достопочтенный монах со Шри-Ланки заранее знать по каким-то религиозным каналам о том, что в этой почти заброшенной пагоде хранятся реликвии Будды? Иначе, мне кажется, он не стал бы рисковать своей репутацией. Ну и потом, конечно, белый слон, несший реликвию, который поднялся на вершину и воспарил… слишком все нереально. Подтверждается ли все повествование какими-нибудь небуддийскими источниками XV века?

Прежде чем ответить, Наи несколько секунд глядела на ретивого мистера Ватанабэ.

— Сэр, — произнесла она с рассеянной улыбкой, — за те два года, что я вожу экскурсии по буддийским достопримечательностям этих краев, мне никто не задавал подобных вопросов. Я не могу ничего ответить, но, если вам интересно, могу назвать имя одного профессора в университете Чиангмая, великолепного знатока буддийской истории королевства Лан-на. Он специалист по истории всего периода, начинающегося с правления короля Менграя…

Разговор их нарушило объявление — вагончик канатной дороги готов был отвезти своих пассажиров обратно в город. Извинившись, Наи поднялась с места. Кэндзи присоединился к группе. Приглядываясь к нему издали, Наи не могла отвести взгляд от этих проницательных глаз. «Невероятно, — размышляла она, — я еще не видела глаз, настолько чистых и полных любознательности».

Вновь она увидела эти глаза в понедельник днем, когда явилась в гостиницу Дусит Тхани в Чиангмае для собеседования, и с удивлением обнаружила перед собой сидящего за столом Кэндзи с эмблемой МКА на рубашке. Наи поначалу смутилась.

— До субботы я не смотрел ваших документов, заверяю вас, — извинился Кэндзи. — Если бы я знал, что вы подали заявление, то, конечно, направился бы по другому маршруту.

Беседа прошла гладко. Кэндзи в основном хвалил ее учебные достижения — действительно отменные — и добровольную работу в детских приютах Лампанга и Чиангмая. Наи честно призналась, что не испытывает «всепоглощающей страсти» к космическим путешествиям, но считает себя по природе «склонной к приключениям» и вызвалась лететь на Марс, поскольку эта работа позволит ей обеспечить семью.

Перед концом собеседования наступила пауза.

— Можно идти? — спросила Наи, приподнимаясь в кресле.

— Еще один вопрос, — произнес Кэндзи Ватанабэ с внезапной застенчивостью. — Быть может, вы поможете мне растолковать один сон?

Наи улыбнулась.

— Слушаю, — сказала она.

Кэндзи глубоко вздохнул.

— В ночь на субботу мне приснилось, что я попал в джунгли — куда-то к подножию Дой-Сутхеп. Я понял это потому, что где-то наверху видна была золотая чеди. Раздвигая ветви, я бросился искать дорогу, и тут путь мне преградил огромный питон, растянувшийся на толстой ветви примерно на уровне моих глаз. «Куда ты идешь?» — спросил меня питон. «Я ищу мою милую», — ответил я. «Она на вершине горы», — проговорил змей. Тут джунгли кончились, и от их края, освещенный солнечным светом, я поглядел на вершину Дой-Сутхеп. Там стояла симпатия моих юных лет Кейко Муросава и махала мне рукой. Я обернулся и поглядел на питона. «Гляди еще», — сказал он. И когда я второй раз обернулся к горе, лицо женщины преобразилось. Кейко исчезла, а с вершины Дой-Сутхеп махали мне вы.

Кэндзи умолк на несколько секунд.

— Я никогда еще не видел настолько необычного и яркого сна и подумал, что…

Слушая слова Кэндзи, Наи ощущала, как по ее руке бегают мурашки, и окончание истории — то, что она, Наи Буатонг, будет махать с вершины горы,

— поняла прежде, чем он договорил. Наи подалась вперед в своем кресле и, помедлив, сказала.

— Мистер Ватанабэ, надеюсь, что ничем не обижу вас…

Наи недолго молчала и, избегая его взгляда, проговорила:

— У нас, тайцев, есть знаменитая поговорка: если с человеком во сне говорит змея, значит, он встретил мужчину или женщину, на которой должен жениться.

«Ответ я получила через шесть недель, — вспоминала Наи, по-прежнему сидя во дворе храма Чаматеви в Лампанге. — Пакет с материалами МКА пришел через три дня. А с ним — цветы от Кэндзи».

Сам он объявился в Лампанге к следующему уик-энду.

— Прошу прощения за то, что не звонил и не писал, — извинился он, — но прежде чем завязывать отношения, надо было удостовериться, что вы тоже летите на Марс.

В воскресенье вечером он сделал ей предложение, и Наи сразу же согласилась. Поженились они в Киото — через три месяца. Семья Ватанабэ любезно оплатила дорогу в Японию сестрам Наи и еще троим ее тайским подружкам. Мать ехать не могла; к сожалению, некому было присмотреть за отцом.

Тщательно перебрав недавние события своей жизни, Наи, наконец, приступила к медитации. Через тридцать минут она пришла в состояние счастливого и ясного ожидания начала новой, неизведанной жизни. Солнце только что встало, и в храме появились люди. Она медленно пошла вдоль стен, впитывая последние мгновения, проведенные ею в родном селении.

Внутри основного вихарна [21], положив приношение на алтарь и воскурив благовония, Наи принялась внимательно изучать росписи на стенах, которые видела уже столько раз. Панно рассказывали историю жизни королевы Чаматеви, единственной ее героини начиная с самого детства. В VII веке у каждого племени, обитавшего в районе Лампанга, была своя культура; они часто ссорились и воевали. Общего в ту пору у них было немного — одна только легенда, миф о юной королеве, что явится с юга «на огромных слонах» и объединит все племена в королевство Харипунджайя.

Чаматеви было всего лишь двадцать три года, когда старый прорицатель назвал ее будущей королевой Харипунджайя и послал за ней с севера. Принцесса монов была молода и прекрасна, позже этот народ возведет кхмерский храм Ангкор-Ват. Чаматеви была еще и мудра — редкое качество для женщины, — и все в королевском дворце любили ее.

И потому моны были ошеломлены, узнав, что, оставив жизнь, исполненную изобилия и удовольствий, она направляется на север, в опасный шестимесячный путь — за семь сотен километров гор, джунглей и болот. Когда Чаматеви со своей свитой «на огромных слонах» вступила в цветущую долину, где располагался Лампанг, будущие ее поданные немедленно отложили всякие раздоры и возвели прекрасную королеву на трон. Она правила ими мудро и справедливо целых пятьдесят лет, направив свое королевство от невежества и нищеты к социальному прогрессу и к расцвету искусства.