Цветы для Элджернона - Киз Дэниел (читаем книги бесплатно TXT) 📗
Я лежу и жду. Чарли не хочет, чтобы я раздвинул занавес мозга. Чарли не желает знать, что скрывается за ним.
Неужели он боится увидеть Бога? Или он боится не увидеть ничего?
Я лежу, жду, момент самосознания проходит, и опять я теряю ощущение собственного тела: Чарли втягивает меня в себя. Я смотрю внутрь, в центр невидимого, на красную точку, и она превращается в цветок со множеством лепестков – мерцающий, клубящийся, светящийся цветок, растущий в глубине моего подсознания.
Я уменьшаюсь. Это не сближение атомов моего тела – это сплавление, словно атомы моего «я» соединяются в микрокосм. Будет страшная жара и непереносимо яркий свет – ад внутри ада, – но я не смотрю на свет, только на цветок, неумножающееся, неразделяющееся создание одного из многого. На мгновение мерцающий цветок превращается в золотистый диск, кружащийся на нитке, потом в клубок радужных струй… Вот наконец я снова в пещере, где тихо и темно. Я плыву по лабиринту в поисках того, кто примет… обнимет… поглотит меня… в самого себя.
Это я и начинаю.
В глубине я снова вижу свет, отверстие в темнейшей из пещер, крошечное и очень далекое, словно видимое не в тот конец телескопа – ослепительное, слепящее, блестящее, а потом снова многолепестковый цветок (кружащийся лотос – он плавает неподалеку от входа в бессознательность). У входа в эту пещеру я найду ответ, если осмелюсь вернуться туда и броситься в заполненный светом грот.
Пока нет!
Я боюсь. Ни жизни, ни смерти, ни пустоты, но открытия того, что меня никогда не было. И когда я начинаю двигаться, то чувствую, как давление окружает меня, толкая волнообразными судорогами к отверстию. Оно слишком маленькое! Я не пройду сквозь него!
Внезапно меня начинает бить о стены, снова и снова, и проталкивает туда, где свет грозит выжечь мне глаза. Я знаю, что смогу пронзить покрывающую святое сияние пелену. Но это больше, чем я в состоянии вынести. Боль, какой я еще не знал, холод, тошнота, невыносимое гудение над головой, похожее на хлопанье тысяч крыльев. Я открываю ослепшие глаза, размахиваю руками, дрожу и кричу.
Из этого состояния я вышел, только ощутив, как меня грубо и настойчиво трясет чья-то рука. Доктор Штраус.
– Слава богу, – прошептал он, когда я осмысленно поглядел на него. – Я не знал, что делать.
– Со мной все в порядке.
– Хватит на сегодня.
Я встал и покачнулся. Кабинет показался мне очень маленьким.
– Да, хватит, и не только на сегодня. Навсегда.
Доктор Штраус, конечно, расстроился, но не стал переубеждать меня. Я надел пальто и вышел.
5 октября.
Печатание на машинке стало вызывать у меня затруднения, а думать вслух перед включенным магнитофоном я не умею. Я долго откладывал написание этого отчета, пока не решил, что это важно и я не сяду ужинать, не написав чего-нибудь. Чего угодно.
Утром снова прибыл посыльный от профессора Немура. Он хотел, чтобы я пришел в лабораторию и сделал несколько тестов, тех же самых, что и раньше. Сначала мне показалось, что так и надо – ведь они до сих пор платят мне деньги, да и эксперимент нужно закончить. Но когда я явился в университет и начал работать с Бартом, то понял, как это стало невыносимо.
Первым был нарисованный лабиринт. Я помнил, как легко решал такие задачки, когда соревновался с Элджерноном, и ясно почувствовал, насколько медленнее я все это делаю сейчас.
Барт протянул руку за листком, но я порвал его и бросил клочки в корзину для мусора.
– Хватит. Пора кончать с лабиринтами. Меня занесло в тупик – вот и все.
Барт испугался, что я сейчас уйду, и стал уговаривать меня:
– Не надо так, Чарли, успокойся.
– Что ты имеешь в виду, говоря мне «успокойся»? Ты не понимаешь, что происходит со мной?
– Нет, но могу себе представить. Нам всем очень плохо.
– Прибереги сочувствие для кого-нибудь другого.
Он смутился, и только тут до меня дошло, что это совсем не его вина.
– Прости… Как твои дела? Закончил диплом?
Он кивнул.
– Его сейчас перепечатывают. В феврале получу своего доктора философии.
– Примерный мальчик! – я похлопал его по плечу, показывая, что не злюсь больше. – Копай глубже. Ничего нет лучше образования. Забудь, что я тут наговорил, я сделаю все, что ты попросишь. Кроме лабиринта.
– Немур просил проверить тебя по Роршаху.
– Решил заглянуть в самые дебри? И что же он надеется там найти?
Наверно, вид у меня был печальный, и Барт дал задний ход:
– Не хочешь, но надо. В конце концов, никто тебя не заставляет…
– Ладно, поехали. Только потом не говори мне, чем все кончилось.
Ему и не пришлось.
Я часто проходил этот тест и понимал, что экспериментатора интересует не то, что ты видишь на карточках, а то, как ты воспринимаешь их: как единое целое или как сумму составляющих, в движении или статично, обращаешь ли внимание на цветовые пятна или игнорируешь их, разнообразны ли ответы или сводятся к нескольким стереотипам. Я сказал:
– Вряд ли ты сможешь многое почерпнуть. Я же знаю, как следует отвечать мне, чтобы создать определенное впечатление у тебя. Остается только…
Барт молча смотрел на меня.
– Мне остается только…
И тут меня словно кувалдой ударило – я не помнил, что нужно делать. Ощущение было такое, будто я только что видел перед собой написанный на школьной доске текст, но стоило мне отвернуться на секунду, как некоторые слова стерли, а остальные без них потеряли всякий смысл.
Сначала я не поверил сам себе. В панике я быстро перебрал карточки, и мне захотелось разорвать их и узнать, что же там, внутри. Где-то в этих чернильных пятнах таились ответы, которые я только что знал… Нет, не в пятнах, а в той части моего мозга, которая придавала им форму, значение и проецировала их обратно на листки.
Я не мог сделать этого. Я не мог вспомнить, что нужно говорить. Все ушло. Я промямлил:
– Это женщина… Она стоит на коленях и моет пол… Нет, это мужчина с ножом… – Тут я понял, куда меня заносит, и быстро переключился: – Две фигурки… Они тянут что-то… Каждый к себе… похоже на куклу… Они сейчас разорвут ее пополам… Нет! Я хотел сказать, что это два лица… Они смотрят друг на друга через стекло… и… – Я смахнул карты со стола и встал.
– Никаких тестов. Больше не будет никаких тестов.
– Хорошо, Чарли. Давай прекратим.
– Ты меня не понял. Я больше не собираюсь приходить сюда. Все, что тебе нужно, придется брать из моих отчетов. Никаких лабиринтов, я не морская свинка. Я достаточно потрудился и хочу, чтобы меня оставили в покое.
– Конечно, Чарли. Я понимаю.
– Ничего ты не понимаешь, потому что происходит это не с тобой. Понять могу только я сам. Но ты тут ни при чем. У тебя есть работа, нужно получить степень… Только не надо ничего говорить мне, я и так знаю, что ты занимаешься этим исключительно из любви к человечеству. У тебя впереди жизнь, которую нужно прожить. Получилось так, что мы с тобой живем на разных этажах. Я проскочил твой этаж по пути наверх, а теперь проезжаю его по дороге вниз. Почему-то мне кажется, что я уже никогда больше не воспользуюсь этим лифтом. Так что давай распрощаемся навсегда.
– Может, тебе стоит поговорить с доктором…
– Скажи всем от меня «до свидания», договорились? Мне не хочется больше никого видеть.
Прежде чем Барт успел ответить или остановить меня, я вышел из лаборатории, поймал идущий вниз лифт и в последний раз вышел из университета Бекмана.
7 октября.
Сегодня утром ко мне заходил Штраус, но я не впустил его. Мне хочется побыть одному.
Я беру книгу, которой наслаждался всего несколько месяцев назад, и обнаруживаю, что ничего про нее не помню. Странное ощущение. Вспоминаю, как восхищался Мильтоном. Но когда я взял с полки «Потерянный рай», то припомнил только Адама, Еву и древо познания.