Журнал «Если», 1995 № 05 - Хигон Альбер (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Это меня совершенно не огорчило: большинство людей предпочли бы жизнь в 2297 году, чем умереть сейчас. А многие с удовольствием согласились на такой скачок во времени даже и без угрозы немедленной гибели.
— Второй человек, которого вы собирались спасти, — Джота? — спросил я. Ну, тут у вас не должно возникнуть особых проблем. Сделайте еще одну петлю, как вы это называете, и дайте ему третью, четвертую, или пятую жизнь — я уже сбился со счета.
— Если бы не Грег, то это было бы вполне возможно.
— Все опять сходится на Греге, не так ли? Она вздрогнула при мысли о Греге и о том, что он еще способен натворить, а может быть, еще и потому, что в стасисе было довольно прохладно.
— Временные петли, — сказала Миранда, — разрешены законом. Для этого требуется совсем небольшое устройство, причем эффект, который оно производит, имеет локальное значение. Он действует всего на нескольких людей, остальной мир остается незатронутым.
— Это разрешено законом? — удивленно переспросил я.
— С того момента, как была открыта возможность путешествия во времени, общественность беспрерывно настаивала на разрешении массового использования временных петель.
Она снова уселась на землю и прижалась ко мне, чтобы согреться. Я для нее не был любовником — в лучшем случае, другом.
— Ты только представь себе, как сама возможность применения петель может изменить мир. Большинство несчастных случаев удается предотвратить. Разбилась замечательная ваза: переведи стрелки часов, и ваза простоит еще тысячу лет. Или шофер слишком поздно затормозил, и машина падает в реку. Кто-то, оказавшийся рядом, делает петлю, и погибшие люди спасены…
— Как Джота, — пробормотал я себе под нос.
— Именно. Подобная техника работает в ограниченном временном периоде всего несколько минут, и охватывает совсем небольшое пространство. Но петли спасают тысячи жизней, ценное имущество и позволяют предотвратить многие катастрофы. Но тебя интересует Грег…
— Да, Грег, — сказал я. — Расскажи мне о Греге. Объясни необъяснимое…
— Почему он здесь? Ну, у него есть Дар.
— Какой дар?
— Он ведун. И его колдовство действует.
— Введение в общую формулу новых понятий разозлило меня. И это в тот самый момент, когда мне показалось, что я начал понимать происходящее.
Прежде чем я успел возразить, Миранда быстро проговорила:
— Послушай еще немного. Вэл, ты не проявил особой проницательности. Ты сам можешь рассказать о Даре гораздо больше, чем я. Ты знаешь о нем все. Или знал бы, если бы хоть раз внимательно посмотрел вокруг.
Я сумел придумать лишь одно объяснение.
— Я им обладаю?! — воскликнул я.
— Нет, не ты — Джота.
Шаг за шагом Миранда заставила меня вспоминать. И я прожил свою жизнь, год за годом, с каждым мгновением все больше убеждаясь в том, что она права.
Глава 10
Джота и я учились в одном классе. Среди всех школьных впечатлений мне больше всего запомнился взрыв смеха, когда Джота сказал, что его зовут Кларенс.
Учительница тоже засмеялась, хотя пыталась сделать вид, что ей совсем не смешно.
Они рассмеялись снова, только еще громче, когда Джота сообщил, что его фамилия Муллинер.
Мне хотелось вскочить на ноги и отколотить их всех сразу. Никто не смеялся, когда за несколько секунд до этого я сказал, что меня зовут Вэл Матерс. Мое полное имя Валентин, но меня всегда называли Вэл, поэтому я так и сказал. А теперь все смеялись над Кларенсом, моим другом и кузеном.
Я не вскочил на ноги, потому что… ну, не вскочил, и все тут.
Странное дело, когда мы возвращались домой, свободные до конца дня (первый день занятий был совсем коротким), я сам рассмеялся, вспомнив утренний эпизод. Это очень по-детски: когда они смеялись над ним, я был готов подраться с каждым, хотя и не сделал этого. Но потом я смеялся так, что едва мог идти.
Кларенс — а тогда я называл его Кларенс, и так продолжалось до тех пор, пока он навсегда не стал Джотой, — не сразу потерял терпение. Он подождал, пока я успокоюсь. Но я не мог. Чем больше я смеялся, тем смешнее мне становилось.
Тогда он ударил меня кулаком в грудь — всего один раз — и убежал.
Мой смех немедленно прекратился, но не от боли или стыда — просто когда Джота убежал, мне уже не над кем стало смеяться.
Я пошел домой. Несколько раз я пытался увидеть Джоту, но никто не открывал дверь.
Мне совсем не хотелось есть, когда пришло время чая. Потом мне стало нехорошо. Мой отец и даже мать начали беспокоиться. Меня уложили в постель с грелкой.
На следующее утро мне не стало лучше, и родители позвали врача. Доктор тщательно осмотрел меня, а потом они что-то тихо обсуждали с отцом.
Тогда я ничего не понял, но теперь, много лет спустя, было легко догадаться, что врач сказал моему отцу.
Доктор не смог обнаружить у меня никакой болезни, однако было совершенно очевидно, что я серьезно болен. Так как это был молодой, думающий врач, он сразу предположил, что я перенес какую-то психологическую травму. Все сходилось: я жил в странном доме, а он, будучи нашим семейным врачом, хорошо знал, что у нас здесь происходит. Я в первый раз пошел в школу. Он столкнулся с довольно интересным случаем, когда ребенок, в остальных отношениях совершенно нормальный, неожиданно получает серьезное психическое расстройство.
Джота пришел навестить меня только во время ужина. Он казался тихим, удивленным и очень расстроенным. Видимо, Джота считал, что я заболел из-за того, что он ударил меня в грудь.
Я сказал ему, что это глупо, у меня там не осталось даже отметины, и что мне жаль, что я смеялся над ним.
Я болел три недели и так и не оправился до конца первой четверти.
Однажды мы с Джилом Карсвеллом, с которым я подружился, стали свидетелями пренеприятной сцены. Старшие парни затеяли с Джотой, одиноко стоявшим в школьном дворе, злую игру. Джота, заносчивый и угрюмый, так и оставался потенциальной жертвой, особенно для старших ребят.
Один из парней подскакивал к Джоте, тихонько подталкивал и тут же отскакивал назад. Еще двое или трое делали то же самое.
Выпендриваясь друг перед другом, мучители все сильнее наглели — начали щипать жертву, дергать за галстук и рубашку, рвать пуговицы.
Уже тогда, мальчишкой, я знал, что существует граница, которую даже толпа, если она сохраняет хоть крохи человечности, не имеет права переходить. Только многие годы спустя я понял, что аналогичные чувства испытывали и другие мальчишки во дворе. И что мы тогда сделали? Ничего, конечно. Главным образом потому, что боялись очутиться на месте Джоты.
Он уже дошел до последней грани. Его рубашка, от которой были оторваны почти все пуговицы, распахнулась, открыв худую, бурно вздымающуюся грудь. Один из мальчишек достал маленький перочинный нож, открыл его и стал делать угрожающие выпады в сторону Джоты. Он не подходил к Джоте слишком близко, но довольный рев остальных подогревал его.
Джота не мог убежать, потому что сзади находились заросли кустарника и забор. Однако он проявил чрезвычайную ловкость: отскочив назад, схватился за столбик ограды и одним движением перемахнул через забор. В следующее мгновение Джота уже был вне опасности.
Однако перерыв подходил к концу, а обидчики плотным кольцом стояли у входа в школу.
На этот раз я не стал раздумывать. Выскочив из ворот, я подбежал к несчастному. Джота вздрогнул и отвернулся, собираясь спасаться бегством.
Но я успел схватить его за руку.
— Пойдем обратно, Кларенс, — сказал я.
Крики и злобные вопли сразу стихли.
Неожиданно все пришли в себя. Получилось, что именно я навел порядок, но на самом деле моих особых заслуг тут не было. Просто я встал рядом с Джотой, напомнив всем, что он один из нас, а не отщепенец, которого нужно схватить живым или мертвым, не заяц, которого травят.
И, словно по команде, как только смолкли все крики, прозвучал пронзительный свисток, означающий, что перерыв закончен, и мы все побежали в школу, в том числе и я с Джотой.
