Библиотека фантастики и путешествий в пяти томах. Том 3 - Гансовский Север Феликсович (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗
– Ты не обманешь меня. Я знаю. Я верю. Ты никогда никого не обманывал.
– Я не обману. Когда корабль стартует, ты будешь рядом со мной. Давай мальчика.
Не отрывая глаз от его лица, она как во сне подтолкнула к нему Алешку.
– Иди, иди, Алик, - сказала она. - Иди с дядей Леней.
– Куда? - спросил мальчик.
– В корабль, - сказал Горбовский, беря его за руку. - Куда же еще? Вот в этот корабль. Вон к тому дяде. Хочешь?
– Хочу к тому дяде, - заявил мальчик. На мать он больше не смотрел.
Они вместе подошли к трапу, по которому поднимались последние ребятишки. Горбовский сказал воспитателю:
– Внесите в список. Алексей Матвеевич Вязаницын.
Воспитатель посмотрел на мальчика, затем на Горбовского и кивнул, записывая. Горбовский медленно поднялся по трапу, перетащил Алексея Матвеевича через высокий комингс, подняв за руку.
– Это называется тамбур, - сказал он.
Мальчик подергал руку, освободился и, подойдя вплотную к Перси Диксону, стал его рассматривать. Горбовский снял с плеча и поставил в угол картину Сурда. Что еще? - подумал он. - Да! Он вернулся к люку и, высунувшись, принял от Маляева папку.
– Спасибо, - сказал Маляев, улыбаясь. - Не забыли… Спокойной плазмы.
Патрик тоже улыбался. Кивая, они попятились к толпе. Женя стояла под самым люком, и Горбовский помахал ей рукой. Потом он повернулся к Диксону.
– Жарко? - спросил он.
– Ужасно. Сейчас бы душ принять. А в душевых дети.
– Освободите душевые, - сказал Горбовский.
– Легко сказать, - Диксон тяжело вздохнул и, скривившись, оттянул тесный воротник мундира. - Борода лезет под воротник, - пробормотал он. - Колется невыносимо. Все тело зудит.
– Дядя, - сказал мальчик Алеша. - А у тебя борода настоящая?
– Можешь подергать, - сказал Перси со вздохом и нагнулся.
Мальчик подергал.
– Все равно ненастоящая, - заявил он.
Горбовский взял его за плечо, но Алеша вывернулся.
– Не хочу с тобой, - сказал он. - Хочу с капитаном.
– Вот и хорошо, - сказал Горбовский. - Перси, отведите его к воспитателю.
Он шагнул к двери в коридор.
– Не упадите в обморок, - сказал Диксон вслед.
Горбовский откатил дверь. Да, такого в корабле еще не бывало. Визг, смех, свист, щебет, воркование, воинственные клики, стук, звон, топот, скрип металла о металл, мяукающие вопли младенцев… Неповторимые запахи молока, меда, лекарств, разгоряченных детских тел, мыла - несмотря на кондиционирование, несмотря на непрерывную работу аварийных вентиляторов… Горбовский пошел по коридору, выбирая место, куда ступить, опасливо заглядывая в распахнутые двери, где прыгали, плясали, баюкали кукол, целились из ружей, набрасывали лассо, толклись в невообразимой тесноте, сидели и ползали на откинутых койках, на столах, под столами, под койками четыре десятка мальчиков и девочек в возрасте от двух до шести лет. Из каюты в каюту бегали озабоченные воспитатели. В кают-компании, из которой была выброшена почти вся мебель, молодые матери кормили и пеленали новорожденных, и тут же были ясли - пятеро ползунков, переговариваясь на птичьем языке, бродили на четвереньках в отгороженном углу. Горбовский представил себе все это в состоянии невесомости, зажмурился и прошел в рубку.
Горбовский не узнал рубки. Здесь было пусто. Исчез громадный контроль-комбайн, занимавший треть помещения. Исчез пульт управления, исчезло кресло пилота-дублера. Исчез пульт обзорного экрана. Исчезло кресло перед вычислителем. А сам вычислитель, наполовину разобранный, блестел обнажившимися блок-схемами. Корабль перестал быть звездолетом. Он превратился в самоходную межпланетную баржу, сохранившую хороший ход, но годную только для перелетов по инерциальным траекториям.
Горбовский сунул руки в карманы. Диксон сопел у него над ухом.
– Так-так, - сказал Горбовский. - А где Валькенштейн?
– Здесь. - Валькенштейн высунулся из недр вычислителя. Он был мрачен и очень решителен.
– Молодец, Марк, - сказал Горбовский. - И вы молодец, Перси. Спасибо!
– Вас уже три раза спрашивал Пишта, - сказал Марк и снова скрылся в вычислителе. - Он у грузового люка.
Горбовский пересек рубку и вышел в грузовой отсек. Ему стало жутко. Здесь в длинном и узком помещении, слабо освещенном двумя газосветными лампами, стояли, плотно прижавшись друг к другу, мальчики и девочки школьники - от первоклассников до старших классов. Они стояли молча, почти не шевелясь, только переступая с ноги на ногу, и смотрели в распахнутый люк, где виднелось голубое небо да плоская белая крыша далекого пакгауза. Несколько секунд Горбовский, покусывая губу, смотрел на детей.
– Первоклассников перевести в коридор, - сказал он. - Второй и третий классы - в рубку. Сейчас же.
– И это еще не все, - тихо сказал Диксон. - Десять человек застряли где-то на пути из Детского… Впрочем, кажется, они погибли. Группа старшеклассников отказывается грузиться. И есть еще группа детей аутсайдеров, которые только сейчас прибыли. Впрочем, сами увидите.
– Вы все-таки сделайте, как я сказал, - предложил Горбовский. - Первые три класса - в коридор и в рубку. А сюда - свет, экран, показывайте фильмы. Исторические фильмы. Пусть смотрят, как бывало раньше. Действуйте, Перси. И еще - составьте из ребят цепочку до Валькенштейна, пусть по конвейеру передают детали, это их немного займет.
Он с трудом протиснулся к люку и сбежал вниз. У подножья трапа, окруженная воспитателями, стояла большая группа ребятишек разного возраста. Слева беспорядочной грудой было свалено все самое драгоценное из предметов материальной культуры Радуги: связки документов, папки, машины и модели машин, закутанные в материю скульптуры, свертки холстов. А справа, шагах в двадцати, стояли угрюмые юноши и девушки пятнадцати-шестнадцати лет, и перед ними, заложив руки за спину, нагнув голову, расхаживал очень серьезный Станислав Пишта. Негромко, но внятно он говорил:
– …Считайте, что это экзамен. Поменьше думайте о себе и побольше о других. Ну и что же, что вам стыдно? Возьмите себя в руки, пересильте это чувство!
Старшеклассники упрямо молчали. И подавленно молчали взрослые, сгрудившиеся перед грузовым люком. Некоторые ребята украдкой оглядывались, и было видно, что они не прочь удрать, но бежать было невозможно - вокруг стояли их отцы и матери. Горбовский посмотрел на люк. Даже отсюда было видно, что корабль набит битком. В широком, как ворота, люке тесной шеренгой стояли дети. Лица у них были недетские - слишком серьезные и слишком печальные.
К Горбовскому как-то боком придвинулся огромный, очень красивый молодой человек с тоскливыми просящими глазами, безобразно не соответствующими всему его облику.
– Одно слово, капитан, - проговорил он дрожащим голосом. - Одно только слово…
– Минутку, - сказал Горбовский.
Он подошел к Пиште и обнял его за плечи.
– Места хватит всем, - говорил Пишта. - Пусть это вас не беспокоит…
– Станислав, - сказал Горбовский, - распорядись грузить оставшихся.
– Там нет мест, - очень непоследовательно возразил Пишта. - Мы ждали тебя. Хорошо бы очистить резервную Д-камеру.
– На «Тариэле» нет резервных Д-камер. Но место сейчас будет. Распоряжайся.
Горбовский остался лицом к лицу со старшеклассниками.
– Мы не хотим лететь, - сообщил один из них, белобрысый рослый парнишка с яркими зелеными глазами. - Лететь должны воспитатели.
– Правильно! - сказала маленькая девушка в спортивных брюках. Позади голос Перси Диксона крикнул:
– Бросайте! Прямо на землю!
Из люка посыпались звонкие пластины блок-схем. Конвейер заработал.
– Вот что, мальчики и девочки, - сказал Горбовский. - Во-первых, у вас еще нет права голоса, потому что вы еще не кончили школу. И во-вторых, нужно иметь совесть. Правда, вы еще молоды и рветесь на геройские подвиги, но дело-то в том, что здесь вы не нужны, а в корабле нужны. Мне страшно подумать, что там будет в инерционном полете. Нужно по два старших на каждую каюту к дошкольникам, по крайней мере три ловкие девочки для яслей и помогать женщинам с новорожденными. Короче говоря, вот где от вас требуется подвиг.
