Инъекция страха - Щеголев Александр Геннадьевич (читать книги без сокращений TXT) 📗
Телефонный номер.
Трижды Саша пытался сообщить какой-то телефон, акцентируя на этом внимание хозяина квартиры – чтобы тот покрепче запомнил. Два раза якобы не решился, разыграв мелодраматические сценки, а на третий все-таки написал свои секретные цифры… Вот она, оставленная Сашей бумажка, лежит в блокноте, никем не тронутая. Андрей взял ее холодными пальцами, рассматривая. Цифры говорили о том, что телефонная станция расположена где-то в новостройках. Не в Купчино ли? Шутка. Скорее, на северо-востоке – Озерки, проспект Просвещения и так далее. Хотя неважно. Важно то, кем телефон оставлен.
Это действительно Очень Важно – кем телефон оставлен. Все страхи Андрея так или иначе связаны с Сашей, буквально замкнуты на бывшем приятеле. Образ спятившего пьяницы, не расстающегося с заряженным пистолетом, был центром воронки, засосавшей разум целиком. Почти целиком. Что-то еще осталось – то, что позволяло Андрею искать выход. Набрать телефонный номер – означало пойти навстречу своему страху, давало шанс вернуть ТОТ ДЕНЬ. Опрокинуться, раскинув руки, в несуществующий мир, смешаться с яркими красками, прозрачным облаком расползтись по полу. Или подняться к потолку, глядя сверху на то, как забавные куклы совершают угловатые, неестественные движения. Телефонный номер – это подарок судьбы, ожививший надежду. Саша говорил, что там живет его возлюбленная по имени Марина, которую он якобы скрывает от всех, в том числе и от своих коллег. Говорил, что сам скоро переедет туда. Правда это или неправда? Возможно, на другом конце провода находится вовсе не Саша, а другие люди. Они… Какая разница! На том конце провода – несуществующий мир, магическое ирреальное состояние. Если жаждешь снова войти в свой страх, не отвлекайся на вопросы, рожденные предательским здравым смыслом…
Набрать телефонный номер и позвать Сашу – так просто.
Они ждут. Они уверены, что эксперимент закончится успешно. У мышки, познавшей радость страха, нет выбора – звонить или не звонить, ибо раб лишен свободы воли.
Так просто – попросить «хочу еще!» Упасть хозяевам в ноги: «Вы победили, дайте новую порцию вашей дряни…»
«Неужели у меня нет выбора? – думал Андрей, разглядывая бумажку с вожделенными цифрами. – Неужели я не смогу удержаться?»
Ему было очень холодно. Он знал ОТВЕТ.
6. Выбор
ТОТ ДЕНЬ…
Трижды в течении суток Саша приходил к Андрею в гости. Трижды Андрей попадал в ирреальное состояние: менялись звуки и цвета, что-то происходило со зрением и слухом, сознание будто отделялось от тела. Объяснение этому известно: мозг одурманивал сам себя с помощью внутренних наркотиков. Но!
В первый раз СОСТОЯНИЕ длилось всего несколько мгновений. Явилось с пугающей неожиданностью – и тут же растаяло, вспугнутое логикой и здравым смыслом.
Во второй раз оно было глубоким, длительным. Мозг сопротивлялся куда более вяло.
Наконец, в третий раз Андрей заранее знал, что он сейчас будет ощущать, как бы ждал приход неодолимой силы, которая растворит его в окружающем мире, поэтому не сопротивлялся вовсе. Почти весь визит он качался между сном и явью. Иначе говоря, мозг полностью отдался во власть наркотического вихря.
Происходило привыкание. Первый раз, второй, третий…
Дозировка. Постепенное увеличение дозы. Постепенность и регулярность – вот те условия, которые необходимо соблюдать, когда… когда хочешь посадить кого-нибудь на иглу!
Три визита – три укола. Боже, как просто.
Клиента подводили к ирреальному состоянию не сразу, давали возможность помучаться неизвестностью. Только потом, когда клиент дозревал, пускались в ход сильные средства. Что такое «дозревал»? Это значит, что стресс вступал в фазу, характеризуемую мыслью «не может быть!» Многократно обманутая эндокринная система (то ли есть опасность, то ли нет), начинала идти в разнос. Инъекция сделана. Почему в качестве сильного средства понадобился именно друг детства? Чтобы ситуация постоянно балансировала на грани «не может быть», чтобы подопытный мог восстановиться в промежутках между визитами-инъекциями, убедить себя – мол, причин для паники нет.
Неужели можно превратить здорового человека в наркомана, зависимого от его же внутренних наркотиков? Без шприцев, без колотых, остекленевших вен? В настоящего наркомана, по-настоящему зависимого. Наркотическая зависимость – это и есть рабство одних, но в то же время – власть других. Без ампул и таблеток, при помощи безукоризненного, кристальной чистоты препарата, именуемого психологией. Неужели возможно?
Оказывается, есть средство. Страх, оказывается, тоже наркотик, что вполне естественно – медицина нам все растолковала насчет «эндорфионов», «энкефалинов» и «опиатных рецепторов». Несколько инъекций страха, и готово – эндокринная система переучена, перестроена. Клиент прочно сел на иглу, цель достигнута.
Вот он – ОТВЕТ.
Что дальше? Каков результат дьявольского эксперимента?
«Действительно ли я стал наркоманом?» – не верил Андрей. Отталкивал наступившую ясность, не желая принимать разгадку. Позвонить по оставленному телефону казалось настолько обычным делом, что сдерживать себя, бороться с собой было нелепо. «Что тут особенного? – беспрерывно раздражался он. – Всего один звонок. Договориться о встрече со старым школьным другом – разве это наркомания?»
Никакой алкоголик не считает себя больным…
«Они только того и ждут! – одергивал он себя. – Высоколобые спецы, сидящие по краям вольера, наблюдающие за реакцией животного – не дождетесь, с-сволочи!»
«Подумаешь – позвонить… – просила скомканная, дрожащая от нетерпения душа. – Зато сразу станет легче! Они помогут – выволокут на улицу, уложат в снег лицом… Нет, лучше в ванную – сунут голову в раковину, чтобы не оставить следов крови, приставят ствол к затылку, взведут курок…» Он стонал от ужаса и открывал глаза, обесцвечивая яркую картинку. Мир вокруг был омерзительно реален, краски были серыми, а звуки – монотонными.
С каждым днем Андрею становилось все тяжелее и тяжелее. Космический холод проникал под кожу, сводил суставы, превращал кости в хрупкое, ломкое стекло. Он постоянно замерзал, даже теплые свитера, напяленные один на другой, не помогали согреться. Если бы не жена, Андрей спал бы в уличной одежде. Вместе с тем, он испытывал жесточайшее, не вмещавшееся в тело раздражение – как в отношении окружающих его людей и предметов, так и к миропорядку вообще. К счастью, это чувство было совершенно бессильным, иначе неизвестно, чем бы разработанный кем-то сюжет закончился. Сил еле хватало на то, чтобы поддерживать видимость жизни. Огонь горел лишь внутри – погребальный огонь. Снаружи был камень, потому что Андрей понимал происходящее – он все понимал. Он ложился и вспоминал, но ТОТ СТРАХ не возвращался. Пытался спать, но сон отказывался приходить. Бессонница поселилась в квартире наравне с другими членами семьи. Он вставал возле окна и представлял, как откроет раму, встанет на подоконник, сделает шаг… В ужасе отшатывался, но следующей ночью вновь выползал из-под одеяла и вставал возле окна, пытливо вглядываясь в бездну. По пути на работу он часто останавливался на краю тротуара и наблюдал за мчащимися мимо грузовиками, размышляя о том, что если сойти на проезжую часть, если двинуться вперед – навстречу вселенскому взрыву… Электрический ток пронзал его с кончиков волос до ногтей ног! Но уже через несколько минут, спускаясь в метро на эскалаторе, он живейшим образом представлял…
И снова был взрыв чувств, однако мир оставался реален. Взлететь не удавалось.
Все было напрасно. «Ломка» не прекращалась.
Требовалась новая доза, новая полноценная инъекция.
Бумажка с Сашиным телефоном лежала в секретере, где-то в куче служебной документации – подальше от глаз. Выбросить ее Андрей никак не решался. «Позвони!» – только об этом и молила, ползая под ногами хозяина, опустившаяся, растерявшая гордость душа… Нет, сволочи, не дождетесь!
Существовала ли сила, способная одолеть рабство? Конечно. Ненависть и любовь – имена разные, а сила одна и та же. Ненависть давала цель, любовь – стыд. «Мне надо переломаться», – наконец сообразил Андрей. Отвергая их помощь, жертва обязана помочь себе сама.
