Приют ветеранов - Михайлов Владимир Дмитриевич (онлайн книга без TXT) 📗

– Лады. Только ты бобру – без особого интереса. Он тебя держит за косушника, ему с тобой трекать западло. Вот если сдашь давальщика – пахан с ним и потолкует, и придется тому мяукать за то, что нам на хвост наступил. Но если ты на того шьешь накладку…

– Курва буду. Век свободы… все в натуре.

– Тогда ладно. Чиркай…

Глава девятая

– Значит, не выдержал все-таки, – сказал Мерцалов. В голосе его не было, однако, полного удовлетворения. – Ну, а дальше? На кого же мы теперь выходим?

– Кличка – Банкир. Во всяком случае, так записка адресована.

– Куда же предполагалось ее доставить?

– Всего лишь передать официанту в ресторане. Официанта зовут Василием. Прежде, чем отдать – передать привет от Десятичного.

– Кто понесет?

– Один паренек – не из штатных…

– Не опознают?

– Вряд ли. Он в таких делах не участвовал.

– Ну, ладно. Официанта этого потом не упустить.

– Успеем приготовиться. Сегодня он отдыхает, его смена – завтра.

– Вот и позаботьтесь, чтобы комар носа не подточил.

– Сделаем, Сергей Симонович.

– Ну, а с другой стороны – с банковской – пытались заглянуть?

– Так точно. Начали с того, где у этих фондов счета.

– И что?

– Полное ничего. В «Интеркредите» – все очень надежно. Начиная с президента банка…

– Понятно. Хотя, конечно, Банкир – это не обязательно профессия. Хорошо. Свободны – пока.

Проводив выходившего Грибовского взглядом, Мерцалов задумался. Сейчас самое важное – разобраться, ведут ли какие-нибудь ниточки к возникшему и исчезнувшему Берфитту. Вряд ли он является этим самым Банкиром: трудно предположить, что англичанин настолько связан с московскими бандитами, чтобы иметь свою кличку; тем более, что (по полученным данным) в Москве он до сих пор вообще не бывал. Это, впрочем, еще не факт: в таком обличье не бывал, ну а с другими паспортами – вполне даже возможно… Хорошо бы на него взглянуть все-таки. Если он еще вернется сюда, конечно. Безусловно, номер в «Империуме» числится за ним, оплачен еще на четыре дня вперед, и барахлишко его там осталось, однако все это может быть и просто финтом: ждите меня здесь, а я в это время стану действовать совсем в другом конце мира. Ну, что же, будем ждать, ничего другого нам все равно не остается.

Ждать, впрочем, вовсе не значит бездействовать. Нет, ожидание у нас будет активным…

Мерцалов снял трубку.

– Силов? Вот что нужно: аккуратно, не высовываясь, установить: как продвигаются дела в областном губернаторстве относительно продажи или аренды санатория в Липках… Подробно: в каком состоянии дело сейчас и когда у них намечено продолжить или закончить переговоры. Если возможно, узнать, когда и каким способом будет оплачиваться покупка или аренда… Вот-вот. И главное, кто ведет это дело от администрации. Затем: устраивались ли прежде дела такого рода – если да, то с кем, и вообще все, что можно выяснить, до самых мелочей. Сколько раз, где, как контактировали при этих переговорах с покупателем. Как и где проводили время. Как только установите представителя с нашей стороны, поинтересуйтесь им вплотную. Биография, послужной список, уровень доходов и расходов, значится ли у нас… И на всякий случай вот что: не лечился ли в клинике «Гортензия», или в какой-нибудь другой, но из той же системы – фонда «Лазарет». – Он послушал. – Да, вот именно, за рубежом, не исключено, что за каким-то ближним… Если лежал там, то по какому поводу. Уяснили? Отлично. Теперь дальше. Все те же вопросы, но в приложении к Министерству здравоохранения, в связи с делом по предстоящему открытию клиники упомянутого фонда. Да-да, у нас в Москве, а вы, выходит, и не в курсе совсем? Что же это вы так, а? Надо знать, что происходит в родном городе… Вот пока все. Докладывайте по мере поступления данных, сразу же, не откладывая на после обеда! Ну, работайте.

Закончив разговор, Мерцалов занялся другими делами – их вдоволь было, – и больше часа о Берфитте даже не вспоминал. Он умел, когда нужно, совершенно вроде бы отключиться от одного дела и целиком уйти в другое. Хотя это, конечно, только на первый взгляд обстояло так: подсознательнои выключенное как будто бы дело продолжало проворачиваться, возникали какие-то продолжения, выводы, версии, чтобы потом возникнуть в уме в достаточно четком уже оформлении. Поэтому, когда позвонил Силов, генералу не потребовалось никакого усилия, чтобы снова целиком оказаться в берфиттовском материале.

– Выяснили, товарищ генерал, относительно переговоров о санатории…

– Докладывайте.

– Соглашение готово к подписанию.

– Когда?

– Предположительно завтра.

– Где?

– Там, у них, в губернаторстве, как и обычно.

– А этот подписант? Ну, вы понимаете…

– Пока не возникал.

– Значит, так. Ждать: в «Империуме», в губернаторстве, в аэропортах, на вокзалах – Питерском, Западном, Юго-Западном. Как только появится, доложить незамедлительно. Смотреть по спискам пассажиров, а также на таможенных постах. Только учтите: он может возникнуть и под другой фамилией.

– Нужны фотографии.

– Есть, размножены. Подошлите кого-нибудь и немедленно развезите. Но предупреждаю: снимки десятилетней давности. Да уж такие прислали – видимо, другими просто не располагают… Говорят, правда, что не очень изменился за это время. Если поведете его, особо отметьте в случае посещения им банков, это нам очень нужно. Уяснили?

– Так точно.

– Вот и давайте.

Мерцалов положил трубку, поджал губы, нахохлился, размышляя: «Не получится ли так, что все это и копейки не стоит: скорее всего окажется, что приезжий действует целиком в рамках закона, совершенно легально, сделки его выгодны обеим сторонам, и все, что мы сможем сделать, это помахать ему ручкой, когда он сядет в самолет, чтобы возвратиться в свой офис где-то на Британских островах. А покушение на убийство иностранного подданного господина Докинга, может статься, и не является покушением на убийство, а просто не очень умелой попыткой взять хороший куш цветной капусты у заграничного лоха. Разве не может так быть? Вполне может».

Размышления эти были совершенно справедливы. И однако Мерцалов своим крупным носом явственно чуял: нет, тут не просто праздные мысли по воскресным дням, тут что-то достаточно крутое, но не хватает пока информации, чтобы все эти отдельные пятна краски на холсте слились в одну вполне обозримую и легко воспринимаемую картину… Он тряхнул головой: «Конечно, если бы знать, что такие дела возникнут, надо было бы своевременно вытащить Милова из архива, стряхнуть с него нафталин и запустить в дело. Кстати, пора бы ему уже прибыть в распоряжение английского коллеги в Карачи и оттуда доложиться. А он молчит. Непохоже на него. Интересно, во что он там еще ухитрился ввязаться?..»

Докинг был хмур и как будто всем на свете недоволен; во всяком случае, трясясь на сиденье джипа рядом с Миловым, подолгу не произносил ни слова, уставившись неподвижными глазами на текущую под колеса ухабистую, пыльную дорогу, которой, казалось, и конца никогда не будет. В то же время она, длясь бесконечно, так никуда и не приведет, настолько было на ней пустынно, неуютно, неприкаянно. Пальмы, редко раскиданные по сторонам, невысоко возносили перистые макушки, и не пахло от них никакой тропической экзотикой – напротив, все сильнее становилась тоска по широколиственной Европе, по уютным островам, столетним паркам… Время от времени англичанин, сам того не замечая, сердито шмыгал носом, других признаков жизни подавать не желая. Не будь у Милова устоявшейся привычки к одиночеству даже на людях, он, пожалуй, даже обиделся бы. А так он спокойно вел машину, временами отводя взгляд от дороги, чтобы скользнуть глазами по заднему зеркальцу. Впрочем, чаще – по дисплею компьютера – чтобы убедиться, что никого вдали не видно, преследованию они не подвергаются и могут спокойно продолжать путь в самом экономичном режиме: горючее сейчас и в самом деле следовало расходовать аккуратно, потому что возможности пополнить его запас в обозримом будущем не предвиделось.