Прозрение крота - Романецкий Николай Михайлович (книги полностью .txt) 📗
– Вот, – сказал он. – Это альбом фотографий.
Иван открыл альбом, и сказка ожила в ярких цветных картинках, заполнивших альбом с первой до последней страницы. И на каждой фотографии среди красивых зданий и машин, знакомых по библиотечным книгам, присутствовал какой-то тип, одетый в белый костюм. Тип был красив, молод и весел.
– Это я, – сказал Доктор.
Иван посмотрел на него и с сомнением покачал головой.
– Сто двадцать лет прошло, – сказал Доктор.
Иван перевернул страницу и вздрогнул. На следующей фотографии рядом с мужчиной в белом костюме стоял прапрапрадед. Его портрет Иван не раз видел в маминой шкатулке. И мама всегда говорила, загибая пальцы: "Это твой пра… пра… прадед!", А когда Иван спрашивал ее, кто он такой, этот самый "пра-", мама, пожав плечами, отвечала: "От него произошли все мы… Если бы не было его, не было бы и нас!"
– Узнаешь? – спросил Доктор.
– Да, – прошептал Иван.
– С твоим прадедом мы вместе работали в муниципалитете Хоуп-сити… Он заведовал связями с ООН… Теперь ты веришь?
– Да, – прошептал Иван.
– Развалины этой сказки, – сказал Доктор, – находятся в сорока милях на север отсюда. И если бы не было Черного Креста, можно было бы сходить и посмотреть…
Ошарашенный, Иван долго молчал. Получалось, что все было правдой. Что Земля существовала на самом деле. Что на небе было Солнце, а не теплая лампа. И что в библиотечных книгах совсем не одни сказки, как утверждал отец. И что сам Приют был когда-то построен руками совсем не сказочных героев.
– Скажите, мистер Дайер, а у кого еще есть подобный альбом?
– Ни у кого, – сказал Доктор. – Все альбомы были уничтожены еще во время Великой Зимы. При первом поколении поселенцев… Так мы тогда договорились.
– При первом поколении поселенцев… – повторил Иван. – Но для чего?!
– Во избежание ненужных иллюзий и сожалений, как говорил Коллинз. И я с ним тогда был согласен… Нас больше всего заботило психическое здоровье Слепых.
– Не понимаю, – сказал Иван.
– Неважно, – проговорил Доктор. – Когда-нибудь поймете. И может быть, простите… – Он помолчал. – А теперь шагай домой и постарайся никому не рассказывать о том, что здесь видел. Впрочем, я знаю, что ты не болтлив.
– Почему? – спросил Иван.
– Так надо!
И Иван ушел. Дома он спросил отца:
– Папа, а что было до начала Эры Одиночества?
Отец с удивлением посмотрел на него и сказал:
– Ты бы вместо того, чтобы задавать идиотские вопросы, лучше бы сел за изучение системы очистки воды!
Больше заговаривать с ним на эти темы Иван не пытался.
И пошло. Вечерние разговоры с Доктором стали систематическими. Каждый четверг Иван приходил к семи часам в его камеру, и начинался рассказ о том, что когда-то было. И удивительное дело… Мир оказался не таким уж чудесным, как представлялось поначалу. В нем было место злу и страху, подлости и ненависти, равнодушию и лжи… Тем не менее мир становился в рассказах Доктора все привлекательнее и привлекательнее. Он был словно скелет, обрастающий мясом, и чем больше он обрастал, тем больше становился похожим на реальность. Мир стал сниться Ивану по ночам. Он видел себя живущим там, в этом мире, как в своем. И было там до странности интересно, и приходилось совершать какие-то реальные, абсолютно непонятные поступки, затягивающие в себя, как омут на реке. Утром, проснувшись, Иван, как ни пытался, не мог припомнить, что это были за поступки, и вставал с чувством такого сожаления, что порой хотелось выть от тоски. И становилось до слез жалко себя, потому что не родился на полтора века раньше и будешь всю жизнь прозябать под землей. Как крот…
А потом Иван узнал об атомном оружии. Он был убит наповал. Как же мог существовать весь этот великолепный мир, если фундамент, на котором он держался, оказался столь непрочным, шатким и страшным?.. Ведь держался-то он на страхе, балансировал на нем, как на лезвии ножа, качаясь то в одну, то в другую сторону.
Неделю Иван ходил словно во сне. Ему чудилось, что его поманили в красивую светлую сказку, а когда он вошел в нее, надавали по физиономии, надавали жестоко, больно и обидно. Внутри все зудело и скреблось, хотелось поговорить с кем-нибудь, поговорить немедленно, сейчас, чтобы стало легче, чтобы выгнать из груди тяжесть, которая поселилась там и ни за что не хотела уходить, и давила, и щемила, и резала… Но говорить со Слепыми было бесполезно, а кроме Доктора оставался лишь Зрячий Мэт… К Мэту Иван не пошел. Это уж совсем надо было чокнуться, чтобы пойти к Зрячему Мэту. А потом настал следующий четверг, и Иван вдруг понял, что не может пойти и к Доктору. Что-то в нем как будто сломалось.
В пятницу после уроков Доктор подошел к нему сам.
– Ну что, Иван? – спросил он. – Плохо?
– Плохо, – сказал Иван.
– Это хорошо, – сказал Доктор и потрепал Ивана по плечу. – Разочаровался, да?
Иван пожал плечами и промолчал. Говорить было не о чем.
– Так почему же все-таки плохо? – сказал Доктор.
Иван снова пожал плечами.
– Как вы не понимаете, мистер Дайер? – сказал он. – Разве может добрый мир держаться на страхе?.. Разве это честно?
Доктор присвистнул.
– Удивительно, – проговорил он. – Как ты мог это понять? Ведь это надо было видеть… Да и то многие не считали нужным… Погоди, погоди, – спохватился он. – А разве я когда-нибудь утверждал, что мир был добрым?
– Ну как же… – промямлил Иван, но Доктор оборвал его.
– Нет, мой дорогой! – сказал он. – Мир был жесток и порой очень. В нем много убивали и чаще всего порядочных людей. Бывало, что убивали и детей. Часто бывало… Но не это главное. Уж таким он был, этот мир. Да и другим быть просто не мог. Такова уж диалектика развития человеческого общества, – произнес он непонятную фразу.
– А что же тогда главное? – спросил Иван.
– Главное-то? – Доктор усмехнулся. – Видишь ли… В том мире не было Черного Креста – и это главное! – Он снова потрепал Ивана по плечу. – Эх ты! Гамлет, принц датский!.. Иди думай! А в четверг приходи вечером. Поговорим…
И Иван пошел думать.
10. ДЕНЬ ПОЗАВЧЕРАШНИЙ
Очнувшись, Иван сразу понял, что его куда-то несут.
Не слишком ли часто я сегодня теряю сознание, подумал он. Пора с этим кончать.
В руках пряталась тупая боль, и он открыл глаза. Оказывается, его несут, привязав за руки и ноги к толстой жерди. Как пойманное на охоте животное… Он повернул голову. Ловцы шли рядом. Было их человек десять, и были они похожи на высоких обросших шерстью обезьян. Только когда с глаз спала туманная пелена, Иван понял, что это обычные люди, нестриженные, бородатые, одетые в звериные шкуры. Каждый из них был вооружен: у кого лук, у кого арбалет. Один держал в руке самое настоящее копье.
Так вот кто следил за мной в кустах, подумал Иван. Так вот кто шел за мной по пятам… Какой же я идиот! Ведь Доктор, помнится, высказывал предположение, что в лесах могли выжить люди… А я? Ошалел от свободы, возомнил себя Богом… Как же – Зрячий Иван! Освободитель рода человеческого!.. Кретин несчастный!.. Вот и сиди теперь в путах! Тащат как зверя в зоопарк…
До зоопарка оказалось далеко. Каждый шаг отдавался болью в руках и ногах, и Иван то впадал в забытье, то снова приходил в себя. Наконец, когда уже почти стемнело, охотники добрались до места. Откуда-то появилось много народу. Видимо, зоопарк был порядочным по размерам. Дети смотрели на Ивана со страхом, девушки и женщины с любопытством, мужчины с удивлением. Судя по всему, таких зверей в поселок приносили не каждый день. В сумерках лица людей были неразличимы, но Иван все же рассмотрел, что дети не были уродами, девушки были стройны и голенасты, а мужчины крепки и сильны. И Иван был вынужден отметить, что выглядели они лучше обитателей Приюта, хоть и были одеты в звериные шкуры. Дети и женщины держались поодаль, а мужчины запросто подходили к его пленителям и вступали в разговор. Говорили по-английски.
