Действо - Болотников Сергей (библиотека электронных книг .TXT) 📗
Тупик. Здесь коридор кончался, так и не сделав ни одного ответвления!
– Пека, похоже, ты прав… – тихо сказал Кроха.
Ледяное отчаяние стало овладевать и им. Он уселся у стены, прислонившись спиной к холодному камню. Тоже захотелось плакать, но Кроха помнил, как истерично всхлипывал Пека и ему стало противно. Пирамида давила безмолвием.
Пека опустился рядом с ним. Дыхание-метроном отсчитывало утекающие мгновения. Сколько они уже внутри? Час? Да нет больше. Часа три-четыре. Казалось дыхание вырывается морозным облачком.
– Зачем они это сделали? – горько спросил Кроха у темноты, – зачем было делать такой проход, чтобы в конце поместить тупик? Зачем издеваться над нами? Мы что, так и сдохнем здесь в темноте!
– Не надо, Кроха! – вдруг дрожащим голосом простонал напарник, – не надо, ну, пожалуйста!!
– А что, Пека? Чего-то еще ожидал?!
– Не надо…
– Жажда наживы! – зло сказал Кроха, – будем жить как короли! Нет, круче, чем короли!
Вот так кончаются все авантюры! Вот так вот!! А теперь что нам делать!
– Я не зна-а-аю!!! – закричал Пека истерично и, вскочив на ноги, стал колотиться в неприступную стену – Не зна-а-аю!!! Не зна-а-аю!!!
Кроха вскочил, и стал в темноте нашаривать напарника. Пека, меж тем, отбил о камень руки, и, подхватив с пола острый осколок, продолжил колотить им. Бил часто и яростно, с тупым упорством, словно вознамерился пробить стену, а следом и всю пирамиду насквозь.
– ПЕКА ПРЕКРАТИ!!!
Тот бил. Звонкие удары резко отлетали во тьму. Пека ударил еще раз, и яркая вспышка резанула Кроху по глазам. Яркие рыжие искры на миг выхватили из тьмы лицо Пеки – глаза у него были вытаращены и лихорадочно блестели. Вновь настала тьма.
– Что это было? – спросил Пека недоуменно.
– Ударь еще раз, – сказал Кроха.
Удар – вспышка. Искры – роем короткоживущих мотыльков брызнули с острия. На миг напарники вновь увидели друг друга.
– Вот это да, – произнес Кроха после очередного повторения эксперимента, – это же кремень, Пека. Самый настоящий. Тут вся стена им облицована!
Чирк – короткая вспышка.
– И что? – спросил Пека, – у нас ведь все равно нет факелов!
– Дурень! А ниши? Вспомни, чем они выстелены. Хворост, солома. Давай назад, выгребай из-под ближайшего.
– Но, Кроха… Мы же их потревожим?
– Кого ты собрался тревожить!!! – рявкнул Кроха, поднимаясь, – они все давно слились к Каннабису, вслед за своим обожаемым Арсеникумом! Пошел!
Пека ушел во тьму. На этот раз он не хныкал и крепко сжимал в руках кусок кремня.
Кроха пошарил – и нашел еще один. Слышно было, как напарник шуршит в отдаленной нише.
Потом шелест прерывался и Пека завопил. Кроха вздохнул.
– Кроха! Кроха!
– Ну чего?
– Он, кажется, пошевелился! Нет, правда! Дернулся, когда я его тронул.
– Ты хворост принес? – спросил Кроха.
– Вот, охапка целая, но Кроха, он и вправду дернулся!
– Не мели ерунды! Хворост сухой… ты держи его вот так, а я чиркну…
Искры все не шли – Кроха яростно долбил кремнем стену, и вот, наконец, под роем колючих рыжих огненных ос затлел кончик высохшего прута. Кроха оставил кремень и стал раздувать искринку, пока прут не запалился ровным, желтоватым пламенем. Как лучина.
Огонек чуть колебался в сторону тупика – какой то отток воздуха здесь все-таки был.
Тусклый свет пал на стены их темницы – совсем рядом маячило лицо Пеки – тот зачарованно улыбался, глядя на лучину, как ребенок, зачарованный самым древним в мире волшебством.
– Вот видишь, Пека, без света не помрем. Кроме того, здесь дует воздух, а значит за стеной пустота.
Он поднял лучину повыше, помещение озарилось, и стало видно, что стены тоннеля облицованы гладким, янтарного блеска, камнем. По пластинам кочевал изящный тонкий рисунок. А вот тупик был сложен из простых грубых камней, среди которых выделялась крупная, метрового поперечника картина, нанесенная на плотно пригнанные пластинки кремня. Картина хранила следы чьих то попыток пробиться сквозь стену, но рисунок просматривался очень ясно.
– Ну вот, – сказал Кроха, – это то, что я искал. Еще поживем, Пека!
На стене был изображен достопамятный конверт – тонкая, подробная фреска. Пальцы Крохи пробежались по изящным канавкам и остановились на кругляше царской печати.
– Сейчас… – он ощупал печать, потом сильно надавил на нее и поспешно отступил от стены, потому что за ней просыпалась новая партия диковинных механизмов. С тяжким скрежетом стена провалилась внутрь, и воздух, дунувший мощным потоком, загасил лучину.
В насупившей тьме было слышно, как Пека чиркает кремнем:
– Вот это да! Кроха, ты гений!!!
Из тьмы пирамиды, законсервированный ветерок донес слабый запах пряностей. Пека все восторгался, а Кроха привалился к стене, вслушиваясь в звуки подземного быта.
– Ничего, Пека, ничего. Я же говорю – поживем еще…
– А все-таки он дернулся. Я чувствовал.
– Может быть, это еще одно сотрясение.
Кусок кремня они подобрали и теперь Пека нес его, прижимая к груди, как очень ценный и столь же хрупкий талисман. А Кроха шел впереди с лучиной. Туннель был расписан, и яркие охряные краски смотрелись, как будто вчера написанные. На них по большей части что-то рыли – плоские, в модном ныне примитивистском стиле, рабы копали гробницу все глубже и глубже. Притом неведомый художник поставил себе целью изобразить всех до единого используемых в строительстве рабов – цепь одинаковых плоских охряных человечков все тянулась и тянулась, появляясь из тьмы, и уходя во тьму позади Пеки.
Свет лучины колебался и помаргивал – из глубины дул потом воздуха, словно не в подземелье они спускались, а все выше и выше, там где воздух такой прозрачный, что не может удерживать тепло жаркого солнца, и потому там всегда дуют холодные ветры.
Шли пока не утомились. Дважды туннель дал ответвления, но поход ничего не дал – гладкие галереи издевательски описывали почти полный круг, и возвращали напарников в центральный тоннель. Когда сделали несколько кругов, Кроха озлобился и приказал Пеке делать кремнем на стенах заметки. После этого дело пошло лучше, но туннель окончательно утратил прямоту и стал виться в толщах земли, подобно следу исполинского каменного червя.
Сгорел одни прутик, и еще один, и еще обратился в сухой, невесомый пепел – эти лучинки, подобно шагам, как диковинные часы отмеряли время.
В конце концов пришлось сделать привал. Натруженные ноги гудели, подошвы горели от постоянной ходьбы по камням вверх и вниз. Лучина мерно потрескивала.
– Где он, проход? – спросил Пека понуро, – мы, наверное, уже за пределами Некрополиса.
– Это тебе так только кажется! – сказал Кроха, приваливаясь к стене, – тут на два шага вперед, три в сторону.
– А все равно идем долго. Я чувствую.
Кроха ничего не ответил. От стены позади исходил неприятный, глубинный холодок.
Сверху нависал низкий свод тоннеля. Со вздохом Кроха погасил лучину и тьма снова обступила их. В этой темноте бесстрашные взломщики пирамид не заметили, как заснули.
Над их головами тихо шелестел, несущий далекий, сладкий запах, ветер.
Какое-то время спустя Кроха проснулся оттого, что Пека трясет его за плечо. Кругом царила тьма, и потому он не сразу соориентировался в происходящем, а когда понял, то ему захотелось погрузиться обратно в сон. Действительность ужасала. Но голос Пеки сразу скинул всякую дрему, заменив ее резким и тягостным ощущением опасности:
– Кроха… там!
Тот замер, прислушиваясь ко тьме.
Когда среди привычных шуршаний и пощелкиваний толщи камня над головой выделился новый, непривычный звук у Крохи прошел мороз по коже. Сердце забилось, тьма навалилась кругом, мысль бешено скакала в поисках объяснений и… не находила.
Где-то далеко внизу, в толще пирамиды пели. Песнь эта, полная тоскливых, заунывных ноток, навевала жуть. Голосов было несколько – странный, призрачный хор, они причудливо переплетались, проводя каждый свою партию. Мотив был незнакомый, голоса тонкие – как флейта, и чуть более низкие – как тромбон.
