Обладатель великой нелепости - Левандовский Борис (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
Хватало и других причин пуститься в долгие размышления.
Однако вчерашний день словно заново перечеркнул начавшее приходить понимание. Упущенные возможности заставляют искать виновников. В данном случае ответ был предельно ясен – виновен Герман. Ярость была настолько ослепительной, что он совершил еще несколько серьезных промахов – прежде всего, лично поручив поджег квартиры Германа людям, с которыми вместе работал; при том, не одному или двум, а целой группе. И более того – непрофессионалам. Все это непростительная глупость. Вот именно, глупость – свойственная черта почти всех решений, принятых под властью эмоций. Пожалуй, если бы он дал себе немного времени подумать…
Черт! Неужели он действительно способен вот так мстить человеку, с которым была связана вся его сознательная жизнь? – вот что было хуже всего. И вот что испугало его, когда он бросил трубку.
Алекс закурил сигарету и по привычке, когда решалось что-то важное, стал расхаживать по домашнему кабинету из угла в угол. Почему-то мелькнула мысль: хорошо, что он отправил жену еще утром погостить с неделю у родственников, живущих в Венгрии. Может быть, так ему было спокойнее… – только спокойнее что?
Он остановился у стола и посмотрел на полупустую чашку с давно остывшим кофе. Тревога, ноющая в груди подобно зловещей опухоли, усиливалась.
Это ощущение неясной, но близкой беды особенно возросло во время разговора с человеком, руководившим теми тремя недоумками, которые должны были устроить поджог в квартире Германа. Да, именно в тот момент, словно по радиотелефонной связи к нему проникло какое-то необъяснимое вибрирующее напряжение. И еще что-то, вызывающее острое чувство иррациональности и безотчетного страха, подобного тому, что испытывает человек, вскакивающий в постели в липком поту посреди ночи, но не может вспомнить самого кошмара.
Хуже того, по какой-то скользнувшей интонации в голосе главного Алексу показалось, что тот испытывает нечто подобное, но тщательно пытается это скрыть.
Алекс перевел взгляд с чашки холодного кофе на телефон. Там, в квартире Германа, что-то не ладно, что-то не так… что-то такое, о чем даже не хотелось думать.
«А может, все отменить?»
Он медленно потянулся к трубке и с неприятным удивлением заметил, как сильно дрожит его рука.
Конечно, именно так и нужно поступить, – это внезапно окрепшее решение, которое нарастало в нем весь вечер и, наконец, стремительно, как воздушный пузырь со дна океана, вырвалось на поверхность сознания – принесло мгновенное облегчение. Он прямо сейчас даст отбой, и его люди вернутся. Все закончится.
Секундой позже, едва рука Алекса опустилась на телефонную трубку, его сердце вдруг пронзила игла тошнотворного чувства обреченности.
Что он опоздал…
21 октября, 23:08
Когда Косой закричал, все трое оцепенели.
Спустя две или три секунду первым в себя пришел главный. Чтобы голосом не выдать собственного испуга, он молча дал знак Седому и Боксеру следовать за ним. Эти даже не пытались скрыть, насколько им плохо: у обоих были перекошенные бескровные лица, как у пассажиров терпящего катастрофу самолета.
Они уже пересекли половину гостиной, когда им навстречу, немного пошатываясь, вышел Косой. На его лице блуждала самая юродивая улыбка, которую им только приходилось у него наблюдать: правый глаз чудовищно косил, казалось, еще немного и он полностью вывернется обратной стороной, – радужная оболочка почти скрылась из виду где-то рядом с переносицей. Главный с отвращением подумал, что так можно увидеть собственные мозги.
– Какого черта?.. – он тряхнул Косого за плечи. Поскольку с тем ничего не случилось, он ожидал какого-то облегчения, но этого не произошло. Даже наоборот – у него возникла уверенность, что теперь они приблизились еще больше к чему-то мерзкому и ужасному, терпеливо наблюдавшему за ними в этой квартире.
Вместо вразумительного ответа Косой захихикал, и главный, отпустив его плечи, наотмашь ударил того по лицу. Косой заткнулся и схватился за разбитый нос; между пальцев просочилась тонкая струйка крови. Но это пошло на пользу – его выражение стало более осмысленным.
– Там… в спальне… – пробормотал он, вытирая под носом тыльной стороной ладони. – У стены стоит… какое-то дерьмо. Я включил свет…
– Что именно?
– Не знаю, – Косой снова хихикнул. – Сами посмотрите, я такого еще не видел, – он с виноватым видом осмотрел всех троих. – Я просто не ожидал, вот и все. Это выглядит… как мумия.
Сердце главного подскочило. Здесь не хватало только засохшего покойника… (Да, покойника, который устроил собственный склеп прямо в жилом доме, и еще очень любит наводить порядок по ночам… а сейчас как раз…)
Кто-то из двоих за спиной главного, то ли Седой, то ли Боксер, громко сглотнул.
Словно сквозь густой кисель до главного дошло понимание, что все люди оказались на грани глубокой паники, в том числе и он сам. Но если именно он сейчас поддастся ее влиянию, наступит нечто вроде цепной реакции, после чего его авторитет навсегда упадет в их глазах до нуля; и не только у этих троих – что он потом скажет Алексу? «Извини, босс, Косой обнаружил в одной из комнат какое-то «дерьмо» и мы врезали деру, потому что едва не наложили в штаны». Это? Или, может быть, поделится своими наблюдениями, как выглядела квартира, и какие при этом у него возникли ощущения? Или расскажет о чувстве, будто кто-то за ними наблюдает? О беспричинной жути, охватившей его, когда они только вошли, словно вызванной самой атмосферой этого места? Меньше всего на свете он хотел бы услышать, что бы ему на все это ответили…
– Ладно, – проговорил главный и обвел взглядом всех троих. – Ничего не произошло, (пока ничего не произошло – может, так?) причин волноваться нет. Сейчас мы просто проверим, что там, а потом быстро покончим с этим делом. Через пять, максимум, семь минут уже будем ехать в машине и рассказывать глупые анекдоты.
Главный с удовлетворением отметил, что лица у всех троих немного расслабились, во всяком случае, с них исчезло затравленное выражение. Он повернулся и направился к одной из двух дверей, вероятно, спален, путь к которым лежал через гостиную, – к той, что осталась приоткрытой после позорного бегства Косого.
За ним последовали остальные, невольно держась на дистанции в три шага. В спальне был включен свет, но это еще не означало, что там не окажется ужасных голодных тварей, которые скопом набросятся на незваных гостей. Здесь была их территория, их Убежище, коварно устроенное в этом большом доме среди человеческого жилья. Примерно так мысленно рассуждали все четверо, словно за считанные минуты по наитию этого места превратились в перепуганных мальчишек, случайно заблудившихся в темных сырых катакомбах, где даже звучание собственного голоса становится чужим и зловещим, как из склепа.
Вид приоткрытой в спальню двери вызвал у всех одинаковые мысли о голодных затаившихся монстрах, поджидающих сразу четырех жертв, и в чем-то схожие воспоминания из детства, когда каждый пережил что-то особенно страшное.
Для Боксера это был момент, когда однажды утром он проснулся рядом с посиневшим младшим братом, умершим во сне от удушья. Месяцев восемь после этого он просыпался каждую ночь от боязни обнаружить под боком холодное дергающееся тело брата.
Косой вспомнил отдых в пионерском лагере и незабываемое купание в реке. Тогда, нырнув на спор, что подымет со дна в самом глубоком месте брошенную пятидесятикопеечную монету, он врезался прямо в утопленника. Вода была очень мутной, и он догадался об этом лишь после того, как пальцы, обшарив лицо, попали в рот с распухшим языком, – он едва не захлебнулся сам, сообразив, в компании с кем оказался на дне реки. Следующий раз он решился искупаться в море только через шесть лет, но ни в одной реке его больше не видели.
Седой заново пережил случай, когда в третьем классе вернулся домой после отмененных уроков и лицом к лицу столкнулся с вором. От растерянности тот так хлопнул его головой об стену, что десятилетний Седой около восьми суток находился в коме, а затем до седьмого класса боялся один входить в квартиру, если знал, что родителей нет дома, и иногда по два-три часа болтался под домом, ожидая, когда они вернутся с работы.
