Время льда и огня - Филимонов Евгений (читаем книги онлайн .txt) 📗
— Записывайте, — сказал я, выдержав эффектную паузу. И после того, как продиктовал код тетушки Эммы, добавил: — У Полковника Ковальски особо тренировали память, дорогой Эл!
В этот момент Вольф с треском вырвал шнур из гнезда и подскочил ко мне. Глаза его пылали, обычно смуглое лицо побледнело от гнева.
— Вы… вы не имели права! Никакие зашифрованные сообщения куда бы то ни было не могут идти от вас, у вас нет таких полномочий!
— Послушайте, Вольф, это просто набор цифр из головы рассеянной старушки, от них ни пользы, ни вреда. Не обращайте внимания…
Я размяк душой от беседы с Наймарком и вовсе не мог ожидать, что дело примет серьезный оборот. К тому же мне еще столько нужно было выспросить у старикана! Но Вольф распалился, орал, пытался чуть ли не силой выставить нас с Нормой из центра связи, так что мне пришлось его в конце концов довольно жестко оттолкнуть.
— Я доложу обо всем командиру! — крикнул он нам вслед.
Все последующие дни я был в тревоге: как я теперь узнал, за такую провинность, за сообщение со спутника несанкционированных данных, могло последовать и самое суровое наказание — изгнание вниз, причем не обязательно предоставлялась возможность выбора зоны. Норма тоже ходила сама не своя, тревожась за меня — значит, за нас обоих. А Курата не спешил вызывать меня на расправу: то ли решил, что дело все равно сделано, то ли не поверил в ценность сообщения. Так в неопределенности прошла неделя.
В какой-то из дней после случившегося я шел в картографический отдел (от работы меня, как ни удивительно, не отстранили) и встретил своего старого друга-соперника, начальника обсерватории по имени Рик. Обычно мы с ним обменивались расхожими приветствиями, да еще иногда парой-другой шутливых свингов по ребрам, но в этот раз Рик был серьезен.
— Слушай, — сказал он, дергая меня за лацкан, — как ты думаешь, может наблюдаться согласованный отказ приборов?
— То есть? — Я освободил лацкан, так как не люблю фамильярности. Рик продолжал:
— Понимаешь, по звездным ориентирам и по хронометру мы движемся штатно. А вот по земным вешкам — на доли секунды биение, и это уже почти трое суток так… Стоит ли докладывать о таких пустяках главному?
У меня предвиделись свои проблемы с главным, потому я буркнул:
— А как же! Зайди, он любит беседы о хронометрах. Других дел у него и нет.
— Ладно, — сказал Рик, озабоченно глянув, — пока повременю с докладом.
И пошел своей дорогой, отчетливо чавкая присосками. И лишь когда он скрылся из виду, меня вдруг пронзила запоздалая догадка — а может, Рик зафиксировал самое начало обратной раскрутки? Может, мю-мезон, или пи-гиперион, уже соскочил со своей жердочки и улетел куда-то к центру Млечного пути и шар земной, освобожденный от пут, стал потихоньку поворачиваться? И виной тому некоторым образом также и я!
Сменившись, я специально зашел к Рику — да, сомнительные цифры держались. Совсем расстроенный, я направился домой, в нашу каютку, в наш миниатюрный рай, из которого нас — уж сколько раз в истории такое бывало! — могли изгнать в любую минуту. Норма была уже там. Она тут же прильнула ко мне; я рассказал о наблюдениях Рика, о собственных предположениях. К моему удивлению, Норма приняла все спокойно.
— Если нас отсюда выставят, то самое подходящее место — Темная сторона.
— Мне понравилось это «нас». Ты вовсе не в ответе за мои грехи, ты можешь спокойно оставаться дома.
Норма потрепала меня по загривку:
— Да нет, уж видно, такая моя доля — быть с тобой, что б ты там ни устроил. Думаю, Курата не будет нашим палачом, хотя вряд ли он желал такого исхода.
— А задуматься — кто вообще хотел такого, кроме нашего ветерана? Все добивались контроля над установкой только для шантажа остальных. Теперь шантаж кончился.
— Шантаж кончился, да. Но, худо-бедно, люди уже пообвыклись с таким положением, а теперь — снова та же круговерть, тот же ледник, перепаханные страны, сломанные жизни… И, я так думаю, это — конец южан. Для ночников ледник — дом родной, а для мегаполисов это сверхкаток, он их расплющит.
— Пойми, это ведь каток и для Терминатора!
В дверь постучали — это был посланник Кураты. Я похолодел. Но он произнес лишь:
— В центр связи, на разговор. Свобода общения.
Свобода общения! Значит, Курата не собирался меня карать. Значит…
Но все эти соображения отступили, когда насупленный Вольф снова вручил мне трубку, а сам демонстративно отошел в другой угол.
— Петр!
— Да, Эл.
— Петр, кажется, получилось. К этому я шел всю жизнь…
Странные звуки донеслись из трубки. Я сказал:
— Успокойтесь, Эл. Лучше давайте подумаем, как вам оттуда выбраться.
На том конце было слышно, как он высморкался и вздохнул.
— Нет, никуда отсюда я уже не двинусь. Я сделал свое дело и больше уже ни на что не гожусь. Я останусь здесь…
— Бросьте городить чепуху, у вас есть обратный путь — наверх и по трассе. Там, авось, проскользнете незамеченным…
Я ни на грамм не верил в свои слова.
— Петр, это все ерунда… Главное — то, что я теперь могу разрушить установку, эту самую «улитку»! Уничтожить возможность мирового террора в зародыше. Как бы тебе попонятней объяснить? Тормозящей частицы нет, она ушла, и установка стала просто горой металла. Больше уже никогда не будет такой угрозы.
— Эл, возвращайтесь! Незачем гробить себя, еще поживете в таком мире, о котором мечтали. Долгое молчание. Затем голос из глубины шахты сказал, превозмогая боль:
— Нет, хватит об этом. Со мной кончено. А ты, Петр, еще увидишь настоящие рассветы, настоящее лето, настоящую землю… Это прекрасно. Вы все поймете, что я старался не зря…
Еще пауза, затем треск и зуммер — спутник вошел в радиотень. Я положил трубку и, не оборачиваясь, зашагал к выходу. Какая-то фраза, невесть откуда взявшаяся, застряла в опустошенном сознании: «А все-таки она вертится! А все-таки она вертится!»
Я пытался вспомнить, откуда она и почему ее звучание так мучительно ассоциируется с чем-то происходящим вот прямо сейчас, и ничего не мог придумать. Скорей всего, образование в нашей средней общественной школе местечка Рысь тоже было на среднем уровне.
