Инвиктус - Гродин Райан (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Гай принимает слова своего неизвестного сына на веру. Когда отец проскальзывает через пол, у Фара в горле встает ком. Всю жизнь он прожил, будучи только Маккарти, но в нем всегда жили пятьдесят процентов от этого человека. Как Гай стал гладиатором? Как звали дедушку и бабушку Фара? Какое место отец называл своим домом?
Хотелось бы расспросить об этом отца, но солнце уже вставало, и все ответы скоро забудутся. Фар смотрел, как Гай устраивается на куче нижних юбок, удивляясь их кружевному плетению. Ком в горле не позволил Фару даже сказать «прощай». Впрочем, он не сумел и поздороваться.
Элиот закрыла карманную вселенную, снова надев ее на запястье. Фар посмотрел на стены камеры, скудно освещенные светом лампы, исцарапанные граффити, оставленными прежними обитателями. Антиох с женщинами настоящий жеребец. Сегодня я заработал свой хлеб. Надписи делали помещение не таким унылым. Может, и отец оставил одну из них.
— «Инвиктус» выйдет на связь около восьми, — сказала Элиот. — Там будет Прия, чтобы провести тебя через…
— Через мою смерть? — Теперь можно было произнести эти слова, сразу почувствовав и облегчение, и невыносимый ужас. Как этот парень в углу может храпеть, когда ему светит та же судьба?
— Скрестим пальцы, чтобы Угасание не объявилось между сейчас и тогда.
— Ты говоришь, как Имоджен. — Фар попытался выдавить из себя ухмылку; она получилась жалкой. — Мы до сих пор верим в удачу?
— Думаю, должны верить. — Элиот вцепилась в его плечо. — Фар, я понимаю, между нами случались разногласия…
— Разногласия? — фыркнул он. — Это деликатный намек на шантаж, стрельбу из бластера, похищение матери, игру в самозванную Марию-Антуанетту?
— Ты оказался лучшей версией меня самой. — Этих слов оказалось достаточно, чтобы Фар по-настоящему улыбнулся и сумел заметить влажное мерцание в глазах Элиот, лишенных ресниц. — Умирай достойно, Фарвей Гай Маккарти. Я сделаю все, что смогу, чтобы ты снова оказался среди живых.
Товарищ Гая по камере начал шевелиться, бормоча по-латыни какие-то мерзости. Без всяких технических средств перевода Фар понял суть высказываний: гладиатор просыпался в состоянии страшнейшего похмелья; груда мускулов, облаченная в тряпье, пробуждалась к жизни.
— Ты оказался лучшей версией меня самой, — повторила Элиот. — Возможно, конечно, что это говорит амнезия.
Она подмигнула.
А потом исчезла.
Фар стоял на твердом полу камеры; коммуникатор в ухе молчал, на плече саднили следы от пальцев Элиот. Он перевел взгляд на окно — не на розовый рассвет, а на прутья решетки. Ловушка. От этой мысли по ногам пробежал зуд, и Фар принялся ходить взад-вперед, как тигр в клетке. Тут ему вспомнилось, что может натворить клинок противника. Лучше поберечь энергию для схватки. Он погибнет, потому что должен, но покидать этот треклятый мир, не оказав достойного сопротивления, не собирается.
Он должен доказать, что способен на это.
42
ЭМПРА В СТОГЕ СЕНА
Грэм столько раз видел Колизей, что уже сбился со счета. В основном с высоты птичьего полета, через панорамные стены небоскребов или из окон воздушного автобуса. Кольцо из покрытых шрамами камней, цель для нескончаемого потока туристов, никогда не вызывало у него восторга. Даже вид с нулевого уровня, дополненный видеозаписью на интерфейсе, не подготовил его в полной мере к встрече с великолепием амфитеатра Флавиев.
По словам Имоджен, некогда здесь располагалась низина с озером. Римляне подняли уровень, используя мусор, оставшийся после пожара Нерона, поэтому теперь, чтобы лицезреть это чудо инженерного искусства, приходилось задирать голову. Каждый блок внешних стен амфитеатра укладывали без раствора — этакий «Тетрис» древних — и в результате получили сооружение с не совсем правильными пропорциями: 48 метров в высоту, 189 метров в длину, 156 метров в ширину. 80 арочных входов принимали отливы и приливы людского моря в пятьдесят тысяч человек. Здесь жила слава Рима, его сердце, бьющееся в такт шагов жаждущей крови толпы.
Грэм ходил среди зрителей и искал. В конце девятого месяца беременности заметить Эмпру было легко, но все формы растворялись в половодье людей. На периферии зрения маячили желтые, бурые и белые тоги, все оттенки кожи; общий хаос усугублялся крепкими запахами человеческих тел. Так и хотелось уткнуться носом в собственную старомодную тогу, смердевшую полуторавековой затхлостью. Устаревший наряд привлекал косые взгляды окружающих, но Грэм и не хотел растворяться в толпе. Эмпра Маккарти здесь в качестве рекордера, значит, сделает абсолютно все, чтобы не выдать себя. А старый наряд — это способ привлечь ее внимание. Так по крайней мере предполагалось планом. Он должен первым найти маму Фара.
Индиго, индиго… Грэм высматривал этот оттенок в скоплении охряно-оранжевых и ярко-желтых, крашенных золотарником, тог. Работая локтями и сталкиваясь плечами, каждые несколько секунд оборачиваясь, чтобы ничего не упустить, он пробирался сквозь толпу.
— А ты знаешь, как вскружить девушке голову! — сказала ему Имоджен.
— И не только я. — На «Инвиктусе» консоль историка транслировала сразу три записи: его собственную, видеосъемку Элиот и синхронизированную с текущим временем запись Эмпры. — Ты пыталась минимизировать какие-нибудь окна?
— Имоджен флиртует, Грэм. — Ворчливый голос в коммуникаторе принадлежал Элиот. Она вернулась после прыжка в предрассветный час в камеру Гая и сейчас тоже занималась поиском Эмпры в толпе. — Вы оба очень милы, но сейчас не время для этого.
— Только сейчас и можно пофлиртовать! — запротестовала Имоджен. — О, глядите, тетя Эмпра только что прошла в арку XVII. Обернись!
— Ты говоришь мне или Грэму? — спросила Элиот.
— Грэму.
Инженер развернулся и посмотрел на ближайшую арку — над ней на камнях было вырезано XVIII. Всего одна лишняя цифра. Эмпра где-то поблизости. Но ни одна из женщин во входящем потоке не одета в индиго. И ни одной с трудом ковыляющей беременной Грэм не заметил.
— Я ее не вижу, Им.
— Я вижу, что ты ее не видишь. — Голос Имоджен дрожал от нервного возбуждения. — Она должна быть справа и сверху от тебя, но на ее записи тебя не видно, потому что ты не присутствовал здесь в первый раз. Ладно… Прямо сейчас она проходит в арку XVIII.
Эмпры там не было.
— Ты уверена, что записи синхронизированы? — спросил Грэм.
— Более чем уверена, — ответила Имоджен. — Атомные часы уверены. Не понимаю. Тетя Эмпра должна быть там. Она была там.
Одна из констант их плана сдвинулась, и Грэм замер на месте. Вокруг продолжала двигаться толпа, огненные и землистые расцветки, люди роями заполняли амфитеатр через многочисленные арочные входы. Грязь, запахи, выкрики, засоряющие трансляцию… Что означает отсутствие Эмпры? Грэм не успел обдумать вопрос, потому что наконец она появилась.
Выпяченный живот Эмпры Маккарти проделал разрыв в людском потоке — римляне останавливались, чтобы дать проход беременной женщине. Шла она грузно, но упорно. Грэму не требовалось много времени, чтобы вспомнить и произнести латинские строки, которым его научила Имоджен: «Cruenti sunt ludi. Oculo intimo spectare non sapiat». [11] Они надеялись, что Эмпра воспримет эти слова как сигнал и отключит запись данных, связывающую ее с «Аб этерно», не вызвав тревоги у экипажа. Требовалось, чтобы МВЦ оставалась там, где они смогут найти ее.
На плечо Грэма легла рука. Безмолвно, как всегда, появившаяся рядом Элиот кивнула в сторону проходившей мимо Эмпры Маккарти.
— Ребята, тетя Эмпра перед вами! Хватайте ее! У нас есть шанс совершить прыжок!
— Она задержалась на десять секунд. — Элиот шепотом обращалась и к Грэму, и в коммуникатор. — Что-то изменилось, и, думаю, не в нашу пользу.
Она пришла к логическому заключению — к сожалению, совершенно правильному. Менее чем в пятнадцати шагах от Эмпры появилось лицо, чье карикатурное изображение покрывало все перегородки в уборных Академии. Усы, делающие эти иллюстрации столь комичными, исчезли, вместо них члены экипажа «Инвиктуса» увидели решительно сжатые губы и воинственный хмурый взгляд.
