Фата-Моргана 7 (Фантастические рассказы и повести) - Табб Эдвин Чарльз (читаем книги txt) 📗
Неожиданно он был поражен глубоким, вызывающим дрожь осознанием всей правды из предсказаний учебника. Все так и было. Эти враждебные чужаки, эти страшные силы точно так же подчинялись законам физики. Они, как и он, могли двигаться только по законам времени и пространства. Они были лишены загадочности и сведены до его уровня. Они могли быть чуждыми и ужасными, но их способности были ограничены так же, как и его, и в сражении вроде этого, принимавшего сейчас определенную форму, не учитывалось то обстоятельство, что они были негуманоидами. В неизвестной реальности вселенной они взвешивались беспристрастно и абсолютно одинаково.
И когда он осознал это, впервые старый, впечатанный в память страх начал исчезать, как выброшенная одежда. По телу прошла дрожь, и он ощутил воодушевление перед битвой, как до него воодушевлялись его предки в дни, когда человечество было молодо, а в промозглом, сыром рассвете джунглей слышалось рычание тигра. В нем проснулся инстинкт крови, что-то от свирепой, мстительной радости, с которой преследуемый зверь в конце концов бросается на своего преследователя. Он победит. Конечно, он победит. И в победе он одним ударом отплатит долг крови и страха, которые поддерживали в нем враги пятнадцать лет.
Думая об этом, он прислонился к спинке кресла, и в нем поднялась старая память об уничтоженном городе и о себе, бегущем прочь. Но в этот раз она не была прелюдией к ужасу, а стала топливом, который разжег гнев. «Вот мой страх, — подумал он, вглядываясь в экран на пять кораблей, — и я уничтожу его».
Призраки его памяти рассеялись, как дым. Он бросил сигарету в передающую выемку в подлокотнике кресла и наклонился вперед, чтобы тщательно определить положение врага.
Они вытянулись, чтобы загнать его четвертый десяток в широкий круг, и «собачки» были теперь разбросаны; целы, но не эффективны и ожидали дальнейших приказов. То, что было у врага построением в виде лестницы, теперь стало неровной, широко рассеянной линией со слишком большим пространством между кораблями, чтобы можно было прикрыть друг друга.
На мгновение Джордан был озадачен, легкая волна страха от необъяснимого прокатилась рябью через спокойную поверхность его сознания. Потом лоб его разгладился. Не нужно было впадать в панику. Чужеземное маневрирование не было загадочным, частично он ожидал подобного, но то, что предстало, было достаточно очевидным и до определенной степени бестолковым движением в целях скрыться от наступления с флангов, которое он предпринимал с помощью своего четвертого десятка «собачек». Движение было глупым, потому что тупые чужаки сейчас поставили себя в уязвимое положение и будут рассеяны его третьим десятком.
Новость была скорее хорошей, чем плохой, и он ощутил новый душевный подъем.
Он стал игнорировать неудачливый четвертый десяток, автоматически идущий по кругу на безопасном удалении прямо перед эффективной прицельной линией корабля, и занялся третьим десятком «собачек», рывком посылая их в пустую зону между кораблями так, как вы могли бы сплести пальцы одной руки с другой. Между любыми двумя кораблями могли быть мертвые пространства — позиция, где в механизмы нельзя было стрелять с кораблей без того, чтобы не задеть своих справа или слева. Если две или три «собачки» смогли бы целыми пробраться в эти места, они могли бы повернуть и взять открытый проход под свой контроль, их запалы воспламенены, запас бомб активирован. Все они — неистовые псы разрушения.
По меньшей мере одна треть должна пройти через оборонительный огонь кораблей и преследовать свою увертывающуюся жертву до яркой атомной вспышки в безжалостной дуэли.
Уверенно улыбаясь, Джордан смотрел, как его механизмы подходили к кораблю. Враг ничего не мог сделать. Теперь они не могли сомкнуть свое построение без того, чтобы не сделать себя еще более привлекательной мишенью, и, чтобы распылить их, нужно было на будущее убрать всякую возможность возвращения подобного порядка.
Осторожно его пальцы играли по клавишам, так выстраивая механизмы в линию, чтобы они могли подойти как можно ближе и одновременно ударить по их уязвимым точкам. Корабли приближались.
Налетчики подходили все ближе и ближе. А потом, за несколько секунд до контакта с линией приближающихся «собачек», белое пламя из их камер одновременно жадно рванулось, неожиданно превращая каждый корабль в черный комок в центре цветущего пламени. Одновременно они сделали рывок, внезапный и неожиданный, перенеся свои уязвимые точки за линии идущих «собачек» и оставляя их позади.
На секунду застигнутый тупым удивлением, Джордан сидел безмолвно и неподвижно, уставившись на экран. Потом он вспылил, проклиная свои механизмы за ужасную, вызывающую дрожь остановку, и его пальцы забегали по клавишам, злоупотребляя металлическими мускулами «собак» для быстрейшего и самого резкого поворота и возвращения. На это раз он захватил их сзади. Теперь, следуя тем же курсом, что и корабли, механизмы станут неотвратимы для захватчиков. Разве смогут живые существа выдержать то же напряжение, что и холодный металл?
Но второй попытки со стороны третьего десятка не последовало, поскольку, когда «собаки» остановились при развороте, кормовые орудия кораблей дали залп, и каждый гибнущий механизм, так решительно бросившийся вперед, вспыхнули угас, как тусклая свеча во мраке.
Оцепеневший, в леденящем осознании неудачи, Джордан сидел тихо — неподвижная фигура, уставившаяся на изображения на дне экрана, которые так красноречиво говорили о его катастрофе, — и один пустой экран, где должен был быть обзор тридцать седьмого и который вообще ни о чем не говорил. Как во сне, он протянул правую руку и включил последнего часового, сторожевого пса, механизм, который вращался ближе всего к Посту. В одно краткое мгновение первая сильная линия его обороны была уничтожена, а враг надвигался, и силы его не уменьшались, по направлению к его последней линии из второго десятка в пятнадцати тысячах километров, с защитной завесой менее чем в десяти тысячах километров позади них.
Его подготовка была основательной. Без колебаний его руки побежали по клавишам, и «собачки» второго десятка рванулись вперед, стараясь войти в соприкосновение с врагом в зоне, как можно более отдаленной от завесы. Но так как они двигались на врага, находящегося в относительном покое, их действия были в большей степени предсказуемы для вычислительных машин врага и они явно были в худшем положении. Так что через десять минут три чужих корабля вошли целые и невредимые в зону, где были уничтожены другие два корабля, а также третий и четвертый десяток «собачек».
В этот момент корабли были в пятнадцати тысячах километров от детекторного экрана.
Джордан взглянул на дело рук своих. Ситуация была очевидной, альтернатива ясна. Он сохранил еще двадцать «собак», но у него нет ни времени, чтобы выдвинуть их перед завесой, ни пространства, чтобы маневрировать ими перед экраном. Единственным решением мог быть перенос экрана назад. Но перенос, по признакам сжатия и направления, мог бы указать местонахождение Поста, да еще достаточно точно, чтобы его могли найти вражеские ракеты, а если Пост будет выведен из строя, «собачки» останутся без управления, совсем бесполезные.
Да, но если он ничего не сделает, через несколько минут корабли коснутся и вклинятся в детекторный экран и его Пост, тот нервный узел, который искали враги, будет лежать нагим и открытым их детекторам.
Он проиграл. Компьютер показывал тот же ответ — поражение. Невнимательность, сигаретный дым, первая слепая волна самоуверенности и безумная остановка его обойденных «собак» позволили компьютерам кораблей найти неподвижные механизмы в предсказуемой зоне, поэтому он и проиграл. В самонадеянной гордости он растратил первоначальное преимущество. Он проиграл. Мягко говоря, его недостатками были молодость и неопытность. Он потерпел поражение.
А на случай поражения действия, предписанные справочником, были суровы и ясны. Памятка из инструкции прозвучала в его памяти как неизменный похоронный колокол.
