Мир Стругацких. Полдень и Полночь (сборник) - Клещенко Елена Владимировна (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
– Мне казалось, у вас, Янус Полуэктович, – холодно отозвался А-Янус, в раздражении по привычке переходя с собой на «вы», – не было сколько-нибудь значимых разработок. А вот я сейчас на финальной стадии эксперимента, которым институт будет отчитываться по министерскому гранту. И если мы не хотим новых сокращений кадров, стоит подумать о том, как доказать, что мы все еще являемся форпостом российской магической науки…
У-Янус не слушал его. Он подошел к плазменной панели на стене кабинета, на краешке которой сидел маленький зеленый попугай.
– Фотончик, – заворковал он ласково. – Ты теперь понимаешь, да, дружище. Ты все понимаешь. Он – нет, а ты… ты умница. На сахарок.
– Сахар-рок, – повторил попугай и, неловко спланировав с панели на стол, перебрался на рукав, а по рукаву на плечо У-Невструева.
– И второго забирай, – рассердился А-Янус. – Буквально перед твоим приходом Саваоф Баалович зачем-то притащил. Как ты своего терпишь? Он же постоянно кричит. Да что там, он ругается, Янус! И оба постоянно лезут мне на плечо, стоит из клетки выпустить. Как медом намазано. Не знаю, как за такое короткое время у меня настолько развилась любовь к птицам, что ты просто неразлучен со своим попугаем. я сейчас чувствую себя в курятнике. я ученый с мировым именем, обсиженным попугаями!
У-Янус подошел к высокому стеллажу у окна, где на одной из высоких полок томился в клетке под платком второй Фотон.
– Зер-рнышко пер-рцу, – объявил попугай, едва У-Янус снял платок, но выбираться наружу не торопился, опасливо покосился на А-Януса, снова с головой ушедшего в работу. На трех мониторах всплывали и сворачивались окна с результатами эксперимента, и А-Невструев, опустив на глаза очки для работы в виртуальной лаборатории, яростно сшивал и смешивал в воздухе невидимые данные.
– Я его люблю, потому что он понимает… – ласково проговорил У-Янус, протягивая в клетку ладонь с крошками колотого сахара. – Вы, Янус Полуэктович, не понимаете, а он… понимает.
В субботу У-Янус заходил еще раз, поздно вечером. Принес обратно клетку с Фотоном, естественно, забыв закрыть дверцу, и проклятый попугай накрошил сахар Невструеву на плечо. У-Янус попросил уделить ему минуту. А-Янус ответил, что минуты сейчас нет, и пообещал найти её завтра.
На следующее утро У-Янус исчез.
Сперва А-Янус не придал этому значения. Признаться честно, даже не заметил, что в кабинете только он и Фотон номер два, который от тоски возился в клетке и бормотал себе под нос: «Др-р-рамба! Др-рамба!» Янус переставил клетку подальше от стола и включил попугаю плазму. Тот затих, уставившись на бороздящие небо звездолеты. Лишь изредка повторял что-нибудь вроде «Стр-ранный ор-рбитальный пер-реход» или «Кр-рах! Гор-рят! Атмосфер-ра гор-рит!». Кино ему нравилось больше, чем щипать коготками пиджак Невструева, чему Янус Полуэктович был несказанно рад.
Совесть навязчиво напоминала, что стоит все-таки переговорить с У-Янусом, ведь «час икс» где-то совсем рядом. Эксперимент входит в решающую стадию, и счет идет на дни.
Скоро в их общей истории найдется она, «точка ноль», в которой А-Невструев превратится в У-Невструева и заскользит обратно по временной оси. А У-Невструев… он просто исчезнет. Сойдет на нет для тех, кто живет в привычной системе координат. А-Невструев понимал, что осознавать такое нелегко, и твердо уверился, что обязательно поговорит с самим собой, как только будет чуть-чуть свободнее.
Он слышал, как кто-то вошел в комнату, опустился в кресло.
– Мне еще буквально пару минут, – пробормотал А-Янус, не снимая очков, – и мы поговорим.
– Тр-ройка… кр-руче впр-раво… смер-рч… – объявил попугай, по-видимому, резюмировав последние полчаса просмотренного фильма.
– А Янус где? – произнес негромко глубокий голос. – Вы зачем попугая заперли?
Невструев торопливо снял очки и, извиняясь, вышел из-за мониторов. Саваоф Баалович махнул на соседнее с тем, что занял сам, кресло – садись, мол.
Крепкий, жилистый, загорелый, он был полной противоположностью Невструевым. А-Янус все лето не выходил из лаборатории, и У-Янус вынужден был взять на себя административную работу в институте и на предприятиях, так что обоим загореть было особенно негде и некогда.
Янус еще раз извинился, отпер дверцу клетки и попугай тотчас выпорхнул и уселся на стол, внимательно следя правым глазом за фильмом на панели, а левым – за тем, что происходило в комнате.
– Вы ведь заметили, что Янус Полуэктович пропал? – деловито проговорил Один. – Близко уже? Когда? Сегодня ночью?
– Едва ли, – отмахнулся Невструев. Его так и тянуло обратно к столу, к мониторам и расчетам. – Вербализацию почти досчитал, но вот опыты на материи начну не раньше среды.
– Янус Полуэктович пропал, – вежливо повторил Саваоф Баалович. Смахнул пылинку с белоснежного костюма.
– Сами понимаете, непростое время. я вспылил вчера. Но мы помиримся. Определенно… Вот в среду приступлю к испытаниям вербализации и…
– Значит, сегодня, – проговорил Один тихо.
Янус, нетерпеливо меривший комнату шагами, остановился и посмотрел на великого мага так, словно надеялся – шутит.
Саваоф Баалович не шутил.
– Вы ведь, Янус Полуэктович, уже подумали, кто будет руководить институтом, когда… все случится? – Он переплел темные пальцы и теперь внимательно глядел в глаза Невструеву.
– Еще нет, я был занят, – отмахнулся тот. – Этим должен был заняться У-Янус. Не может такого быть, чтобы сегодня…
– Именно сегодня. И в этом сегодня вы уже существуете один. И в полночь прыгнете не в это утро, а во вчерашнее. Вы уже там, друг мой, и в этом вчера вы так ничего и не решили. Придется сегодня.
– Старшие не желают менять свои отделы на институт. И их можно понять, – Янус бросил тоскливый взгляд на мониторы.
– Я могу поговорить с Кристобалем Хозевичем, – задумчиво произнес Один. – Федор Симеонович у нас тянет несколько министерских грантов, и по президентской программе в его лаборатории работа полным ходом. Его ни в коем случае не стоит отрывать, но Хунта…
– Будь мы в средневековой Испании, я отдал бы институт в руки Хунты и перекрестился. Но сейчас? Хунта, кстати, уже объявил мне, что ему некогда заниматься бумажками и расшаркиваться с министрами… Признаться, до недавнего времени я думал про Амперяна. Из него мог бы выйти неплохой администратор. Жаль, вот так… безвременно. Вы ведь сами проследили в крематории, чтобы все прошло как следует?
– Кр-рематорий, – повторил попугай, – безвр-ременно…
– Да, жаль. – Саваоф Баалович кивнул. – Вы все-таки зря не пришли на церемонию погребения. Многие ожидали. Эдуард был хорошим ученым, неплохим магом… Наверное, стоило произнести речь. Это было бы уместно.
– А какой смысл во всем этом, если человека уже нет? Трепотня. А у меня время ограничено! Мне работать нужно!
– А если Ойра-Ойра? – прервал его Один.
– Стар, – отмахнулся Янус. – Это ведь для магов не возрастное, а скорее душевное. Хороший ученый, талантливейший, а искры какой-то нет в нем. Была, не спорю. А теперь исчезла. Нет в Романе Петровиче чего-то такого, что позволило бы ему стать хорошим руководителем института. Именно потому, что уж очень любит он… простите за выражение, порулить. Кафедрой, отделом – да! И то, знаете ли, многие уже заговаривали, что дорвался, слишком лютует. Но институт…
– События дня, – оборвал его звонкий голос ведущей теленовостей. Попугай нахохлился и от внимания даже открыл клюв. – Группа российских исследователей обнаружила огромные запасы рубидия в кратере Ричи. По словам руководителя экспедиции Ивана Литова, резерв огромен. Главы мировых держав выступили…
– А если Корнеев? – все так же, не повышая голоса, спросил Саваоф Баалович, но его тихий голос легко перекрыл восторженные вопли плазменной панели.
– Корнеев – прекрасный работник, но груб. Никуда не годится. Вы можете себе представить, как он будет отчитываться в министерстве?
– Да, Виктор Палыч дурак редкий. Но прелесть, – улыбнулся Саваоф.
