Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут - Дозуа Гарднер (книги серии онлайн .TXT) 📗
На второй фотографии были изображены четыре легких цилиндра, соединенные по спирали с кривошипом. Паровой двигатель, построенный таким образом, чтобы максимально уменьшить вес. На следующей фотографии — воздушный винт, похожий на двукрылую мельницу. На последней — обрывки матерчатой панели со словом «Аэронавт», написанным серебрянкой.
Трель дверного звонка оторвала меня от изучения фотографий. На часах уже было шесть, поздновато для рекламы услуг телефонной компании и вечного спасения, а мои друзья обычно шлют СМС, прежде чем прийти. Спускаясь по лестнице, я вдруг почувствовал, что, кто бы там ни стоял у двери, это наверняка связано с конвертом. Я не пробыл дома и пяти минут. Возможно, они поджидали меня в кафе напротив и дали время, чтобы я успел рассмотреть фотографии. Наверное, они и приехали на том «Даймлере».
В дверях стояла пара. В одинаковых длинных до пят коричневых пальто, на лбу гоглы — автомобильные очки-консервы. Во мне росту шесть футов, но эти двое были немного выше и посматривали сверху вниз. На женщине поблескивали серебряные украшения в виде гальванизированных шестеренок, колесиков, кругляшей и трубочек.
— Вы — Леон Чендлер? — спросила она, одарив меня широкой улыбкой.
Большие глаза смотрели внимательно и немного хитро. Они не сочетались с ее улыбкой. Я помахал фотографиями и ответил:
— Да, а вы, должно быть, Луиза Пендеран.
Она кивнула:
— Это мой друг Джеймс Джемисон.
Джеймс Джемисон ухмыльнулся и медленно, словно нехотя, протянул мне руку. Его отношение мне не понравилось, поэтому руку я проигнорировал и кивнул в сторону лестницы.
— Подниметесь ко мне? — спросил я, освобождая проход.
Моя квартира располагалась на втором этаже над магазином, но при этом была довольно просторной. Не успев войти в гостиную, пара застыла посреди комнаты, озираясь. Глаза их забегали по моделям паровых машин, которые стояли у меня повсюду. На книжных полках и на каминной, на подставках и в стеклянных шкафах.
— Вы это все сами сделали? — спросил Джеймс, умудрившись задать вопрос так, что он прозвучал как обвинение.
— Да. Специализируюсь на паровых машинах пионеров этого дела. Ньюкомб, Папин, Херон, Тревитик, Уатт и так далее. Все модели действующие.
— Тем не менее вы одеваетесь в черное, а на стене у вас висит плакат Элис Купер с автографом, — заметил он.
— Классная музыка, мне нравится.
— Ваша мебель и стены тоже черного цвета.
— Черный успокаивает.
— Вы что, гот?
— Возможно, вы заметили табличку на двери, когда сюда входили. Там написано «Модели Парогота».
Мне нравится приводить людей в замешательство. Обычно те, кто считает себя слишком крутым, чтобы ходить в школу, думают, что любители пара все как один носят куртки с капюшоном и болтаются на железнодорожных станциях, наблюдая за поездами. В детстве я пережил немало насмешек. Сверстники издевались надо мной за то, что я строю модели, а не играю в компьютерные игры. Повзрослев, я стал сознательно стильно одеваться и продолжил строить модели, пусть даже некоторые считают меня слегка эксцентричным.
— Ваши модели прекрасны, — сказала Луиза, постукивая острым охристым ногтем, больше похожим на коготь, по паровому котлу машины Ньюкомба.
— Это всего лишь хобби, которое приносит неплохой заработок.
— Вообще-то нам нужен профессионал, — резко сказал Джеймс.
И тут я понял их методику. Джеймс ведет себя грубо, а Луиза следом хвалит, чтобы я размяк и проникся к ней симпатией. Ей что-то от меня нужно, что-то связанное с обломками в том амбаре. Я решил слегка форсировать события.
— Что ж, я вас не держу, — сказал я и указал на лестницу.
Джеймс шагнул к двери и не сразу сообразил, что Луиза за ним не последовала. Они обменялись недружелюбными взглядами.
— Возможно, Джеймс выразился несколько грубовато, — сказала она. — Нам нужен профессионал, и вы подходите идеально.
Джеймс позорно капитулировал. Теперь я знал, кому принадлежал антикварный «Даймлер».
Мне нравится философия стимпанковской моды, но я стараюсь держаться от нее подальше. Предпочитаю, чтобы шестеренки крутились, а не просто выставлялись напоказ. По-моему, то, что не функционирует, не может быть по-настоящему красивым. На работе — на моей настоящей работе — я строю двигатели по спецификациям заказчика, компании сверхлегких летательных аппаратов. У меня дома нет ни одной картины или декоративной вазы. Даже плакат с Элис Купер прошел мой тест на функциональность лишь потому, что был рекламным. Таким я стал из-за отца. За год до моего рождения он купил старый «Мини Минор», спустя четверть века запчасти разобранной машины все еще валялись на полу гаража, подразумевая, что отец до сих пор реставрирует ее. Долгие годы я наблюдал за тем, как он с маниакальным рвением протирал, смазывал и полировал детали, которые никогда так и не стали единым целым. Наверное, оттого и развилась во мне любовь к работающим вещам.
Я разложил фотографии на кофейном столике, мы расселись вокруг.
— Что вы думаете об «Аэронавте»? — спросила Луиза.
Для себя я уже решил, что этот летательный аппарат — всего лишь современная скульптура в стимпанковском стиле, так сказать, артефакт «альтернативной» истории. Не люблю скульптуру, не приемлю форму без функциональности.
— Он похож на винтажный аппарат на паровом ходу, который никогда не существовал, — ответил я, попутно размышляя о том, что можно приготовить на ужин и как бы поизобретательней оскорбить этих двоих, чтобы они побежали вниз по лестнице, теряя на ходу гоглы.
— На корпусе двигателя выбита дата. Тысяча восемьсот пятьдесят второй год.
Это что-то новенькое! Сердце забилось, я сгреб фотографии, чтобы еще раз детально разглядеть их. Машина была сверхлегкой, рама «Аэронавта» состояла из тонких деревянных планок, тросов и ивовых прутьев. Его мог бы уничтожить даже слабый ветер, но в тихий день у него все-таки был шанс подняться в воздух, хоть и с огромным трудом.
Я принялся перебирать в памяти все, что знаю о паровых летательных аппаратах. Братья Беслер летали на паровом биплане в 1933 году, а в 1852 году в небо поднялся первый воздушный шар, оснащенный паровым двигателем. На паровых машинах стоят двигатели внешнего сгорания, поэтому у них очень низкая удельная мощность, то есть отношение мощности к весу. Они, конечно, не идеальны для воздухоплавания, но и полностью вычеркнуть их нельзя.
И тут меня осенило. Возможно, «Аэронавт» — вовсе не розыгрыш, и историю авиации придется полностью переписать. Я еле сдержался, чтобы не завопить от радости, заставил себя говорить спокойно и медленно.
— Где были сделаны фотографии? — спросил я.
— В Кенте, в моем родовом поместье, — ответила Луиза.
— Когда?
— Вчера.
На следующее утро я приехал в поместье на своем черном скутере «Веспа». Садовник сказал, чтобы я убирался, иначе он позвонит в полицию.
— Дайте угадаю, — сказал я, снимая шлем. — Парень Луизы Пендеран приказал вам избавляться от всех гостей в черном.
Он указал мне на ворота и уже открыл рот, но вовремя сообразил, что я говорю правду. Вспомнил, кто платит ему зарплату. Не проронив больше ни слова, он вошел в дом. Вскоре появилась Луиза и пригласила меня. На ней был черный комбинезон, монтерский пояс с хромированными инструментами, в волосах вместо заколки — отвертка, вполне в техно-готском стиле. Без зашнурованных ботинок на высоких каблуках она была с меня ростом. Джеймс шел за ней, одетый в костюм автомобилиста времен Прекрасной эпохи, и выглядел крайне несчастным.
Амбар, где больше века хранился «Аэронавт», стоял в поле за особняком.
— Моя семья знала об аппарате на протяжении нескольких поколений, но они относились к нему скорее как к шутке, — пояснила Луиза, когда мы шли полем. — Никто даже не потрудился рассказать мне об этом. Знаете, как бывает, им кажется, что вся эта деревенская пастораль — дела давно минувших дней. Позавчера мы с Джеймсом пришли сюда, чтобы удостовериться, что амбар подойдет для проведения свадьбы в стиле стимпанк.
