Острее шпаги - Казанцев Александр Петрович (читаемые книги читать онлайн бесплатно txt) 📗
Они принимают жертву. Легко видеть, что отказ от нее ведет к поражению, например: 3. Кс3+? Кре6 4. Kf1 d1Ф, и черные легко выигрывают. Кстати, белые не могли на первом ходу сыграть 1. Kf1: черные ответили бы 1…Kg4+ 2.К: g4, и теперь 2…d1K! Избегая вилки и нападая на беспомощную белую пешку Ь2, черные легко выигрывают окончание. Итак, на третьем ходу белые принимают жертву коня.
CHESS133.GIF
3. К: f2 сЗ (133). Теперь пешку не остановить. Но и не надо!
CHESS134.GIF
4. Kge4 с2 5. Кс3+ (134) Крс4 6. Kfd1 с1Ф (135) — вот оно, желанное материальное преимущество — ферзь с грозной проходной пешкой против двух коней! Однако кони могут тревожить черного короля: 7. Ke3+ Kpd4 8. Ked1. Надо вернуться, чтобы захлопнуть клетку, в которой оказался новорожденный ферзь.
Ясновидящая дама передала Дине Марковне по телефону, что Морфи пожал руку невидимому противнику в знак признания ничьей.
Я победоносно посмотрел на своих друзей-шахматистов, на прозаика и драматурга. Ну что?
CHESS135.GIF
CHESS136.GIF
Кстати, клетка, в которой мечется ферзь, довольно просторная — он безопасно может располагаться на четырех полях: с1, c2, а1, а2. Но не стоит ли черным пожертвовать своего незадачливого ферзя? Скажем, 8. .Ф: Ь2, и теперь если белые возьмут ферзя конем — 9. К: Ь2, то 9. .Кр: сЗ с выигрышем. Однако у белых есть лукавый промежуточный шах 9. Kb5+Kpc4 (136), и после 10. К: Ь2+ уже черным надо думать о ничьей.
И все же психологически трудно примириться с бесполезностью такого материального преимущества, как ферзь, имеющий по крайней мере четыре поля для маневра. Ведь с его помощью черный король в дуэли с белым всегда будет иметь запасный темп для оттеснения. Королю черных достаточно достигнуть, полей f4 или f3. Тогда можно отдать ферзя на d1 и прорваться королем на е2 с выигрышем. Неужели черным не выполнить такого плана? Пусть на пятом ходу после шаха конем с сЗ (134) король пойдет иначе: 5. .Креб 6. Kfdl Kpe5 7. Kpg4 Kpf6 8. Kpf4 с1Ф!" г 9. Kpg4 Kpg6 10. Kpf4 Kph5! 11. Kpg3 Kpg5. Король оттеснен, желанное поле f4 близко! Но у белых есть ресурс — 12. Ке4+ (138)
Kpf5 13. КесЗ Фа1 14. Ke3+Kpg5 15. Ked1 Kph5 16. Kph3 Kpg5 17. Kpg3 Фс1 18. Ке4+. Ничья!
CHESS137.GIF
CHESS138.GIF
Мы еще долго сидели в ЦДЛ, анализируя фантастическую партию из матча антимиров. В анализе деятельное участие принимал и главный редактор молодежного журнала. Он был человеком увлекающимся. С высоты своего огромного роста он с присущей ему энергией набросился на меня с требованием написать популярную статью о проведенном эксперименте. Он любил «научные сенсации», а меня считал мастаком по таким делам.
И на этот раз я, может быть, рискнул бы на выступление в печати, если бы не все то, что последовало за памятным вечером.
Посмотрев на экране вымышленную ситуацию на вымышленной планете, кинозрители расходились, не подозревая, что рядом за дверью в самом деле произошло поистине фантастическое событие, но дальнейшее было еще фантастичнее…
Михаил Михайлович вызвал меня телеграммой в аэропорт, куда прилетел из командировки. Мы были с ним в очень хороших отношениях, по встречать его мне пока не приходилось, и я понял, что у него были на то веские основания.
Самолет «Панамерикэн» шел на посадку.
Мне удалось прорваться на летное поле вместе с почитателями наших спортсменов, удачно выступивших за рубежом.
Дальше все было как в одном из популярных фильмов. По трапу вереницей спускались молодые, дышащие здоровьем парни, на лету подхватывая брошенные им букеты цветов.
Михаил Михайлович, подлинный герой фантастической эпопеи, сошел никем не замеченный, одним из последних. Мы обменялись с ним рукопожатием.
— Но какова позиционная ничья! — сразу начал Поддьяков. — Два коня против ферзя! Каково?
Я недоуменно уставился на него. Откуда он знает? Я не сообщал ему текста партии!
— Гроссмейстер, — профессор назвал одно из самых громких шахматных имен, — в восторге от выдумки своего противника.
Она поистине достойна Морфи.
— Как так Морфи? — запротестовал я. — Морфи играл черными, а позиционную ничью сделали белые.
Михаил Михайлович улыбнулся:
— Это у вас тут Морфи играл черными, а там, за океаном,
Морфи играл белыми. Черными согласился играть лучший гроссмейстер Запада.
— Он поверил в ясновидение?
— Там многие этому верят. А вот как у вас тут поверили… — и он с улыбкой развел руками.
Я почувствовал себя уничтоженным.
— Значит, гроссмейстеры играли не с Морфи, а между собой? — упавшим голосом спросил я.
— Конечно. Иначе партии бы не было! Ведь мы же договорились сделать вклад в шахматную науку.
— Как же передавались ходы? А клерк из Нового Орлеана?
— Этот банковский служащий нам, очень помог. Вы, конечно, помните об опытах с подводными лодками? На борту их находились перципиенты, угадывающие карты, которые предъявляли им на берегу индукторы, находящиеся за тысячи километров.
— Да, я слышал но не придавал им значения.
— И напрасно! Один из этих перципиентов и был нашим банковским служащим. Ему удалось установить контакт с вашей телепаткой. Оба думали, что общаются с прошлым и передают ходы великого Морфи. Хотя на деле связь с прошлым и не была установлена, результат эксперимента едва ли нужно считать отрицательным. Тем более что аналогичный эксперимент был проведен одним из американских космонавтов, находившимся на Луне.
Правда, есть сомнения в чистоте эксперимента…
— Но у нас! Есть же шахматная партия!
— Что бы ни случилось, она украсит шахматные издания.
Отчет же об эксперименте — сответствующее отделение Академии наук.
— Кесарево — кесарю, — уныло сказал я и решил не писать для молодежного журнала статьи о победе над Временем.
Вместо нее я написал этот рассказ.
КУСОК ШЛАКА
Теплоход «Победа» вошел в Гибралтарский пролив в сумерки. Исполинская скала, один из столпов Геркулеса, отчетливо виднелась справа. Там в каменных складках таились английские пушки. А за скалой начиналась испанская земля.
Налево зажигались огни Танжера. Сзади темнели воды Средиземного моря, впереди чувствовался Атлантический океан.
Из Африки дул холодный ветер.
Ко мне подошел аспирант Феликс, тот самый, который рассказывал в кают-компании о следах на Земле, оставленных звездными пришельцами. На теплоходе советские туристы, путешествующие вокруг Европы, два дня говорили только о гостях из Космоса, забыв Айя-Софью, руины Парфенона и римский Колизей.
Я смотрел в сторону Африки, силясь представить себе знойную пустыню Сахару, скопление скал с древнейшими рисунками… существ в скафандрах.
— Когда я смотрю на море, я не могу отделаться от тревоги, — сказал аспирант.
— Боитесь шторма?
Аспирант покачал головой. Огромный, в тяжелых очках, он задумчиво смотрел на воду.
— Мне всегда кажется, что мы плывем по жидкой… взрывчатке.
— Взрывчатке? — пораженный, переспросил я.
— Я искал вас, — непоследовательно сказал Феликс. — Я хотел вам показать письмо американского журналиста, с которым вместе был в Африке.
— Вы были в Африке?
— Да. С экспедицией, искавшей тектиты.
— Ах, эти стеклянные метеориты, которые не похожи ни на какие другие.
— Не только не похожи. Они и другого возраста. Все метеориты ровесники Земли, им миллиарды лет. А в тектитах есть изотопы, скажем, алюминия-26, которые могли образоваться лишь миллион лет назад. Вероятно, тогда они один раз и выпали на Землю.
— Я вижу, Феликс, вас всегда привлекают загадки науки. Пришельцы из Космоса… потом тектиты.
— Я заинтересовался пришельцами из Космоса, потому что занимался тектитами.
— И вы разгадали тайну тектитов?
— Боюсь, что да.
— Боитесь этого?
— Да, боюсь, — решительно ответил аспирант.
Я с интересом смотрел на него. Его силуэт вырисовывался теперь на фоне звезд. Берега Гибралтара скрылись во мгле. Танжер рассыпался огнями, как часть звездного неба.
