Карантин - Сиглер Скотт (читать книги полностью .TXT) 📗
Чонси, я могу их изменить. Могу расположить в другом порядке, как в конструкторе «Лего».
ЧЕЛСИ, ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ ПРЕКРАТИТЬ.
Девочка не послушалась Чонси. Она любила Бога, но, наверное, там, на небесах, Бог не в курсе, что творится здесь, на Земле. Она послала мощный сигнал, адресованный частичкам внутри Марка, сигнал в форме двух картинок.
На одной картинке был сам господин Дженкинс, довольный и улыбающийся, — как при жизни. Он должен таким и остаться. Они не заставят его превратиться в вонючую жижу…
На другой картинке был ее любимый цветок.
День восьмой
В 03:15 «Хаммер» генерала Чарли Огдена подъехал к забитому фанерой входу в брошенное здание на Эуотер-стрит в Детройте, штат Мичиган. Кусок фанеры отодвинули в сторону, «Хаммер» заехал внутрь, потом фанеру поставили на место.
Скоро начнут прибывать и другие машины. Огден приказал солдатам разделиться на группы, ехать разными маршрутами и прибывать в разное время. Большой конвой был бы замечен сразу, а один зеленый «Хаммер», затерявшийся в потоке гражданских машин, потом другой — уже совсем в другом месте — не привлекли бы к себе большого внимания. Если к 05:00 утра его люди успеют проскочить незамеченными, то первая задача будет выполнена на «отлично».
«Хаммер» заехал внутрь большого старого склада. Под мощными шинами хрустели обломки досок, стекла и штукатурки. Возле стены стояли большой бело-коричневый автокемпер «Виннебаго» и заляпанный грязью мотоцикл «Харли-Дэвидсон».
Кругом сновало с десяток подросших личинок, они бегали туда-сюда на своих черных щупальцах.
И здесь же находилась самая важная, самая главная вещь на свете.
Восемь изгибающихся столбов на двух параллельных балках — четыре справа, четыре слева. Расположенные друг против друга параллельные части сводились вместе. Когда они будут закончены, то сформируют четыре красивые арки. На столбах сидели толстые личинки. Они крепко держались щупальцами за вершину столба, затем выжимали из себя какое-то пенистое коричневое вещество, которое почти мгновенно затвердевало. При каждом отжиме столб вырастал примерно на шесть дюймов, а иногда даже на целый фут. Если бы такая мысль не была богохульством, то Огден, поглядев на это, сказал бы, что личинки строили арки из собственного дерьма.
Когда личинки заканчивали свои выделения, то становились тощими, теряя первоначальные треугольные и пирамидальные формы. Похудевшие личинки быстро слезали вниз, и на их место приползали новые, упитанные. Тощие неслись к кучам мусора или полусъеденным, окровавленным трупам. Здесь из их треугольных тел выскальзывали острые секаторы, и они принимались за еду, с умопомрачительной скоростью поглощая свою страшную пищу.
Небесные врата… Мир никогда еще не видел ничего прекраснее…
Топот маленьких ног и хруст битого стекла отвлекли внимание Огдена от строительной суеты. К нему шла девочка — настоящий ангел с белокурыми локонами, весело качающимися с каждым шагом. В каждой руке она держала по батончику мороженого.
— Привет, генерал Огден, — сказала девочка. — Меня зовут Челси.
Он уже знал это, потому что именно ее голос раздавался у него в голове, когда он обращался из обычного человека, когда планировал будущие операции, когда ехал сюда… Один вид этого ребенка наполнял его сердце нежностью и искренней любовью.
Мы ждали вас.
Она разговаривала с ним мысленно — и тем же голосом, полным любви и мудрости.
— Здравствуй, Челси. Какой у тебя красивый мотоцикл.
Теперь он ваш. Господину Корвесу он больше не нужен.
Она и есть воплощение любви. Она — это всё…
Мы с нетерпением ждали своих защитников, генерал. Вы действительно готовы защитить нас?
С этими словами Челси вручила ему батончик мороженого.
— Конечно, Челси, — ответил умиленный Огден. — Я готов.
У полицейского Кармена Санчеса было дурное предчувствие. Сообщили о следах крови на снегу и двух трупах. Он был рад хотя бы тому, что температура воздуха на улице была ниже нуля. Не слишком полезно для здоровья, однако контакт с подмерзшим телом все же лучше, чем с трупом, уже изрядно поджаренным летним солнцем и провалявшимся несколько дней. После десяти лет службы в полиции человек приобретает определенный опыт и чутье. Он заранее понимает, чем дело пахнет. У Санчеса было такое чутье, и оно подсказывало ему, что сегодня нужно вести себя крайне осторожно.
Припарковав патрульную машину к тротуару, его напарник, Марселл Риддер, включил противотуманные фары. Перед ними открылся пустырь. Снег на нем был притоптан. Фары тут же высветили множество грязноватых следов.
На снегу полицейские увидели красные подмерзшие полосы. Эти полосы вели к забору и растущим дальше деревьям. Возле дыры в деревянном заборе лежали два тела: один, судя по всему, был афроамериканец, другой — белый.
Тела лежали неподвижно.
Риддер остановил машину и схватил трубку радиосвязи.
— Говорит Адам Двенадцать, отвечаю на вызов о трупах на Орлинс-стрит, — быстро проговорил он. — Обнаружены тела двух мужчин. Просим выслать «Скорую» и еще один патрульный наряд. Отправляемся на место преступления.
Кровь на снегу заметил десятилетний мальчик. Он обнаружил тела, затем побежал на бензоколонку и оттуда позвонил в полицию. Что он делал здесь в четыре утра — тоже вопрос, но Санчес даже не хотел забивать себе голову. Разве можно было в этом районе города говорить о строгом воспитании?
Риддер положил трубку в приемник. Оба полицейских вышли из автомобиля и вытащили пистолеты. Марселл опустился на колено возле открытой боковой дверцы водителя. Напарник сделал то же самое рядом с пассажирской дверью.
— Полиция! Не двигаться! — громко крикнул Санчес. — Оставаться на месте! Если слышите меня, пошевелите правой ногой!
Эти предостережения, наверное, вызвали бы у большинства людей усмешку, потому что оба мужчины выглядели явно мертвыми. Но такое количество крови на снегу означало, что, скорее всего, здесь было применено оружие, а с такими вещами полицейские Детройта шутить не привыкли. В принципе, любой из лежащих на снегу мужчин мог в любую секунду вскочить и открыть огонь.
— Я сказал: пошевелите правой ногой! — снова крикнул Санчес. Они обычно распределяли между собой функции: Риддер вел машину, а «общение» с пострадавшими и подозреваемыми брал на себя Санчес. Каждый знал свое дело.
— Надо их проверить, — сказал Кармен. — Ты готов?
— Готов, — ответил напарник.
— Я возьму на себя белого парня слева. Ну, все! Пошли!
Санчес выскочил из-за дверцы и направился к лежащему ничком белому. Пистолет он держал перед собой и в любой момент готов был применить его при малейшей угрозе собственной жизни.
Это был труп очень полного человека. Рыжая борода покрылась инеем, а широко открытые карие глаза застыли в неподвижном взгляде. На правой стороне горла виднелось небольшое окровавленное отверстие. Толстовка, особенно воротник, была обильно испачкана замерзшей кровью.
Неподалеку были разбросаны бигмаки в упаковке.
Риддер присел рядом с чернокожим парнем.
— Тоже мертвый, — сказал он. — Пульса нет, тело на ощупь холодное.
Санчес нагнулся, чтобы проверить пульс. Просунув пальцы под бороду, он нащупал шею толстяка.
Кожа была холодной, но не жесткой: труп еще не окоченел. Санчес нащупал подбородок, просунул руку дальше и слегка надавил, пытаясь отыскать артерию.
Раздался негромкий хлопок.
Создалось ощущение, что его пальцы нащупали и раздавили маленький пузырь.
Наклонившись еще сильнее, Кармен увидел, что шея, руки и даже лоб погибшего покрыты какими-то волдырями. Один из них лопнул, когда он случайно надавил на него пальцем, и наружу выплеснулся какой-то серый порошок, наподобие пыльцы, быстро рассеявшийся в воздухе.
— Вот черт! — воскликнул Санчес. — Что же это такое?
