Меж двух времен - Финней Джек (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
— Там, — вымолвила Джулия, — там лежит время, которому я принадлежу телом и душой. Оно для меня много реальнее, чем то, в которое я заглянула сегодня. Мой мир… я очень тоскую по нему, для меня он очень дорог и очень реален. А для тебя?…
Я кивнул ей. Говорить я не мог. Джулия быстро поцеловала меня, отпустила мою руку и торопливо пошла наискось к углу исполинской стены. На углу она приостановилась, оглянулась, будто намереваясь что-то сказать, но так ничего и не сказала, просто сделала еще шаг и исчезла из виду. Громадное основание башни скрыло ее и почти сразу же погасило звуки ее шагов.
Тишина. Я медленно двинулся к тому же углу, потом побежал изо всех сил и достиг его раньше, чем Джулия одолела бы десяток метров. Но ее уже нигде не было.
22
— Не исключаю, что вам это представится недопустимо поспешным и неэтичным…
Полковник Эстергази обвел рукой кабинет доктора Данцигера. Он сидел за письменным столом; мы с Рюбом расположились на обитых кожей металлических стульях для посетителей.
— Я занял эту комнату, — продолжал Эстергази, — исключительно потому, что у нас катастрофически не хватает помещений, а это единственный свободный кабинет. И должен же кто-то возглавить проект с тех пор, как ушел доктор Данцигер… — Он пожал плечами; судя по всему, это должно было обозначать сожаление. — Поверьте, я предпочел бы, чтобы здесь по-прежнему сидел он, а не я…
Я промолчал. Кабинет — я внимательно оглядел его — был почти таким же, как при Данцигере, только чуть-чуть опрятнее.
— Как я уже сообщал по телефону, — заявил Рюб, — результаты перепроверки по всем статьям положительны. Это, безусловно, весьма отрадно. Ведь на сей раз, — он ухмыльнулся и обернулся ко мне, — ты не станешь жаловаться на отсутствие острых ощущений, не правда ли? Спасся с пожара. Удрал от этого… как его?
— Инспектора Бернса.
— Вот-вот. И от милашки Джулии тоже пришлось дать деру, ведь так, а?…
Я кротко усмехнулся, и оба они осклабились, не спуская с меня глаз. Все утро я провел в «отделе перепроверки», диктуя на пленку длиннющий перечень взятых наобум фактов, составляя подробный доклад о пережитом в течение последнего «путешествия», как мы, теперь уже привычно, называли мои переносы во времени. Единственное, о чем я не упомянул, так это о том, что Джулия очутилась в двадцатом веке вместе со мной. Поскольку ложь ни в малейшей степени не влияла на успех или провал моего задания, я сказал, что посреди ночи, когда мы прятались в руке статуи Свободы, Джулия вдруг припомнила узор на каблуках ботинок Джейка. Мы поняли, что отныне нам ничто не грозит, и на рассвете я отвел ее домой на улицу Грэмерси-парк, 19, забрал свои деньги и на извозчике отправился в «Дакоту». А весь вчерашний день якобы отсыпался у себя на квартире.
— Уж если после таких приключений перепроверка показывает, что все в порядке, значит, поток событий прошлого…
— …именно таков, как мы и подозревали, — докончил за Рюба Эстергази. — Гипотеза «веточки в реке», — напомнил он мне походя. — Поток событий прошлого — воистину могучий поток, и воздействовать на него отнюдь не так просто. Даже если это и случается — а мы столкнулись с подобным явлением, — то последствиями можно пренебречь. Во всяком случае, последствиями в историческом плане. Вместе с тем мы, как и доктор Данцигер, не сомневаемся, что умышленно повлиять на поток событий вполне возможно…
Я неопределенно кивнул:
— Ну, и хорошо. Значит, джентльмены, миссия моя, по-видимому, закончена. Целесообразно ли изучать события прошлого, учитывая риск, которому неизбежно подвергается ваш посланец, вовлеченный в эти события, — решать уже вам, а не мне. А у меня накопилась куча собственных дел, мне надо в них разобраться, так что, если я вам больше не нужен, я хотел бы, — тут я усмехнулся снова, — уволиться по собственному желанию.
С минуту по крайней мере я ждал, пока кто-нибудь из них ответит мне. Но они лишь смотрели на меня, а затем друг на друга. Наконец Эстергази сказал:
— Вот что, Сай. Прежде чем мы примем решение, я должен кое-что вам рассказать. Вы, конечно, вправе уволиться, если хотите. Вы отлично выполнили задание, сделали все, на что мы надеялись, и даже больше. Однако я уверен — вас заинтересует то, что вы сейчас услышите. И тогда вы, может статься, повремените с увольнением…
В дверь заглянула девушка, которой я раньше здесь не видел.
— Остальные прибыли, полковник.
— Прекрасно. Пусть войдут.
Эстергази поднялся за столом и воззрился на дверь с вежливой улыбкой. Вошли двое, и я их сразу узнал. Один был молодой профессор истории — тот, с крупным носом и гривой редеющих темных волос, который всегда напоминал мне комика из варьете; фамилия его была Мессинджер. За ним появился Фессенден, личный представитель президента, человек лет пятидесяти, зачесывающий каштановые с сединой волосы наискосок через блестящую плешь. Оба поздоровались со мной, а профессор Мессинджер пересек всю комнату, чтобы пожать мне руку.
— С возвращением! — воскликнул он и поднял над головой пачку отпечатанных на ротаторе и скрепленных вместе листков — мой отчет о последнем «путешествии». — Феноменально, — добавил он, потрясая бумагами, — просто феноменально…
Голос у него оказался под стать внешности — актерский, хорошо поставленный голос.
Фессенден сперва сухо кивнул мне, затем, подражая Мессинджеру, решил улыбнуться и помахать своим экземпляром отчета. Это была ошибка — радушие и сердечность явно не входили в его привычки. Рюб ногой пододвинул ему свой стул, а себе и Мессинджеру взял от стенки два складных. Когда все уселись полукругом перед столом, Эстергази тоже сел со словами:
— Таков теперь совет, Сай, в полном своем составе. Плюс еще сенатор — он сегодня проталкивает в конгрессе какой-то законопроект и потому прийти не смог. И еще профессор Баттс, которого вы, возможно, помните: профессор биологии из Чикагского университета. Но у Баттса совещательный статус без права голоса, и он присутствует, только когда нам требуется его суждение как специалиста. Старый совет был слишком многолюден — так гораздо практичнее. Джек, вы не могли бы ввести Сая в курс дела?
Мессинджер повернулся ко мне, улыбаясь легко и непринужденно; Фессенден неотрывно следил за ним, и мне показалось, что личный представитель президента завидует Мессинджеру.
— Ну что ж, мистер Морли. Или вы разрешите называть вас по имени?
— Конечно.
— Договорились. А вы зовите меня Джек. Так вот, Сай, мы тут тоже не сидели сложа руки. Пока вас не было, мы занимались тем же, что и вы: изучали персону мистера Эндрю Кармоди, хоть и не в такой непосредственной близости. Я сидел в Вашингтоне с прикомандированной секретаршей. Очень толковой, хотя вы, ухмылка в сторону Эстергази, — могли бы выбрать и поинтереснее. Нам было так уютно вдвоем в подвалах Национального архива — мы рылись там в документах, относящихся к обоим срокам правления президента Кливленда. А остальные, кто входил в мою группу, основательно покопались в других отделах архива. И выяснили, что Кармоди действительно стал советником Кливленда, одним из многих, несколько лет спустя после вашего, Сай, «путешествия». К политике Кармоди обратился весной 1882 года, когда Кливленд был губернатором штата Нью-Йорк. Из некоторых записок, из протоколов совещаний и упоминаний о Кармоди в двух письмах Кливленда я узнал, что в период первого его президентства они уже были в дружеских отношениях.
Как и почему они сдружились, я не знаю. Никаких объяснений этому мы не нашли, да и что тут можно найти. Насколько я могу судить, влияния на Кливленда он в то время не имел никакого. Но Кармоди — а в действительности Пикеринг, как нам теперь известно, — всячески подогревал эту дружбу, и в девяностые годы, в период второго президентства Кливленда, она достигла своей наивысшей точки. Из документов, найденных нами в архивах, явствует, что Кливленд иногда прислушивался к мнению Кармоди — естественно, что он повсюду значится как Кармоди, так что и мы, будем называть его этим именем. Влияние его никогда не было значительным и не выходило за рамки второстепенных вопросов, за исключением одного-единственного случая, зато в отношении этого случая не остается даже тени сомнения.
