Таинственная сила - Рони-старший Жозеф Анри (первая книга .TXT) 📗
Сабина заключила из вышесказанного, что ей угрожает лишь личная опасность и, вспомнив о Веранне, дрожащим голосом произнесла:
— Я не могу больше жить с этим человеком!
— Ты переселишься ко мне, — рассудил Лангр. — Я повел себя как полный идиот, отдав тебя в руки этому типу. Того, что произошло уже не исправить, но я не допущу новых страданий!
Она улыбнулась. Невозможно было предсказать будущее. Однако угрожающий образ мужа вновь заставил ее содрогнуться.
— А если он прибегнет к насилию?
— Пусть только попробует! — пригрозил отец и дружески положил руку на плечо Мейралю. — Он будет иметь дело со мной и вот с ним! Ах, почему не ты, мой мальчик, полюбил Сабину?
Жорж побледнел, и на губах его промелькнула едва заметная улыбка.
IV
Закат жизни
День выдался относительно спокойным. Радиотелеграммы оповещали о постепенном окончании волнений по всей планете, за исключением нескольких городов в Аргентине, Тасмании и Новой Зеландии, где, впрочем, тоже ощутимо снизился уровень народного помешательства. Однако новые несчастья не замедлили появиться. В этот раз они в меньшей степени коснулись низших слоев населения, зато не обошли стороной средний класс и представителей интеллигенции. В научных кругах с крайней обеспокоенностью следили за непривычными проявлениями солнечной активности. Не дополнив никакими новаторскими фактами результаты экспериментов профессора Лангра и его ученика, прославленные деятели мировой науки лишь констатировали вслед за ними уникальный феномен двойной рефракции лучей. В Париже, Берлине, Лондоне, Брюсселе, Риме, Амстердаме, во всей Центральной Европе завершение первой фазы аномалии наблюдалось приблизительно в полчетвертого утра. Несколько раньше это случилось в Восточной Европе и Азии, но в первую очередь — в северных районах Земли. В тропиках и особенно на Австралийском континенте, напротив, намечалось заметное отставание в развитии процесса. Время повсюду сверяли со временем по Гринвичу, где проведен нулевой меридиан, из чего можно было заключить, что фазы явления не зависели от передвижений солнца. На каждом этапе происходило нечто совсем новое и сразу же повторялось в разных частях света. Так, после семи часов утра везде было зафиксировано растворение фиолетовых оттенков спектра и потускнение оставшихся цветов, а к вечеру из них осталась лишь половина: исчезли синий, голубой, частично обесцветился зеленый.
Ученые отслеживали и множество сопутствующих таинственной метаморфозе явлений. Расчеты указывали на то, что яркость и мощность светового излучения оранжевого и красного за последние сутки сильно возросла. Многие, подобно Лангру и Мейралю, вскоре обнаружили, что оба эти цвета приобрели прежде неизвестные науке химические свойства. В то же время уменьшилась электрическая проводимость ряда металлов, и в этом смысле больше других досталось железу. Пострадали кабельные коммуникации, проложенные по морскому дну. Если рентабельность наземных средств сообщения для коротких расстояний оставалась в норме, то для больших расстояний использовать их стало невыгодно: слишком часто информация задерживалась, а иногда и не приходила вовсе. Затрудненным оказалось и движение радиоволн. Работа электростанций также оставляла желать лучшего.
За ночь необъяснимые нарушения только усилились. Подводные коммуникации полностью прекратили свое существование. Телеграфные линии функционировали с трудом, то и дело прерывая важные сообщения на полуслове. Перестали производиться необходимые для работы многих фабрик и лабораторий химические реакции. Древесный и каменный уголь теперь больше чадили, чем горели. Земное притяжение ослабло, и людям стало трудно передвигаться. Магнитные стрелки компасов давали неверные показания, что было крайне опасно для навигации. Грязно-желтый отлив вроде бы обычного солнечного света наводил на всех ужас.
День был мрачный, даже природа, казалось, погрузилась в траур. Человечество ощутило дыхание конца света. Все создания на Земле успели осознать серьезность подстерегающих их катаклизмов, магическую силу непонятного внешнего вмешательства и начали инстинктивно сбиваться в стаи, словно звери, почувствовавшие внезапную опасность. Нередко на улицах можно было встретить блуждающих в забытьи странных фантасмагорических личностей, напоминающих всем своим видом о неминуемой катастрофе. И никто ничего не знал! Самое страшное, что даже люди науки, всю свою жизнь просидевшие в лабораториях, изучавшие звездное небо либо копавшиеся в атомах и молекулах, не могли успокоить население, терзаемое предчувствием неминуемой смерти: они сумели лишь описать в мельчайших деталях все эпизоды развернувшейся драмы.
На третью ночь после случившегося аппараты, работавшие на электричестве, окончательно пришли в негодность. Провода пропускали ничтожное количество тока, радиоприборы заглохли. Утром стали совсем недоступны бесчисленные линии коммуникаций, соединявшие людей по всей планете. Многие родственники, друзья оказались полностью изолированы друг от друга. Такое существование могло ассоциироваться только с доисторическими временами: не было даже огня. Нефть, бензин, газ, уголь, дерево перестали воспламеняться. Чтобы согреться, необходимо было использовать малоизвестные вещества, с которыми также происходили неведомые доселе химические реакции: они мгновенно прогорали. Это наводило на мысль, что и они скоро будут не пригодны. Таким образом, за трое суток наметились все признаки будущей катастрофы. Не зная причин, общество находилось в беспомощном состоянии. Передвигаться по морю можно было под парусами и с помощью весел, на суше — запрягать лошадей в автомобили или повозки, однако люди лишились счастливой возможности разжигать костры на опушке леса или на берегу реки, как делали это их дикие предки.
Странное дело: жизнь продолжалась, несмотря ни на что. На полях зрела пшеница, прорастала молодая травка, распускались цветы, все живое выполняло свои привычные обязанности: в общем, органический мир, населяющий биосферу Земли, казалось, не был потревожен. Но и абсолютно не поврежденным его нельзя было назвать. Появлявшаяся новая зелень отливала медью, а человеческая кожа приобрела нездоровый пепельный тон. Физиологи наблюдали ослабление пигментирующих процессов в организме, что неминуемо вело к утрате его защитных свойств, главным образом, от вредного воздействия ультрафиолетовых лучей. Постепенно не только кожа, но и волосы, и радужная оболочка глаз начали бледнеть и обесцвечиваться, теряя пигментные клетки. При этом заметно уменьшилась восприимчивость тела к внешним раздражителям, снизился болевой порог. Страх продолжал терзать человеческие существа, но пульс заявлял о себе спокойными размеренными ударами, гораздо более редкими, чем в начале этих необъяснимых событий. Угроза нависла над всем миром, и оттого она казалась чуть менее жуткой: сообща ее было легче переносить. Не нужно было сражаться с бедой в одиночку, что зачастую приводит к тоске и полному разочарованию в жизни. У страдающих неизлечимыми заболеваниями, стариков, инвалидов появилось определенное чувство реванша над здоровыми и преуспевающими, что слегка ослабило их депрессию. Помимо подобных психологических моментов, было еще нечто вроде наркоза. Поскольку нервные окончания потеряли свойственную им чувствительность, раны и ушибы не доставляли больше сильных страданий. Все мысли и ощущения людей находились в состоянии покоя и умиротворенности. Внимание рассеялось, притупилась сообразительность, но сознание, несмотря ни на что, оставалось трезвым. Утром четвертого дня Лангр и Мейраль, после легкого завтрака, устроили в лаборатории импровизированное заседание.
— Теперь и зеленый совсем исчез! — вздыхал профессор.
Он был очень бледен, словно измученный тяжелой болезнью. Глаза уже не сияли, как прежде, его всегда живое лицо теперь походило на какую-то застывшую маску.
— Ничто теперь не сможет спасти человечество, — заключил он.
— Возможно, — согласился Мейраль. — Шансы у нас очень слабые. Однако надежда еще есть. Все будет зависеть от развития событий. Мне почему-то кажется, что эти катаклизмы не должны затянуться надолго. Они пройдут.
