Завтра Была Война - Зеликов Иван Николаевич (первая книга TXT) 📗

— Гарри, если ты не веришь в простую человеческую усталость от бешеного ритма жизни, то это вовсе не значит, что её не существует в природе. Но мы отвлеклись, причём сильно отвлеклись, давай заканчивай то, за чем пришёл.

— Я почти уже закончил. Ты прав, я не верю в усталость человечества, и потому заявляю, что как бы долго не тянулась проклятая мода, мешающая нам работать, она закончится и наш первейший долг приблизить такой конец. Этот долг вызван не только личной материальной выгодой, но и ответственностью перед всем прогрессивным человечеством, которое пытаются вернуть чуть ли не в каменный век.

— И как же ты предлагаешь осуществить такой финт ушами, как изменение моды?

— У меня есть план, Дик, виртуозный план, над разработкой которого я трудился последний месяц. В основе его лежит то, что во всём происшедшем виновата компания «Волт-Тек», если они искусственно создали и поддерживают спрос на нерентабельный товар, на нерентабельный стиль жизни, то с развалом «Волт-Тек» всё должно вернуться в своё русло.

— А если это не они, а такая мода — лишь веление времени?

— В таком случае мы лишимся конкурента, а как действовать дальше будем решать по ходу действий, можно будет даже унизится до тупого копирования действий «Волт— Тек», чтобы потом одну за другой вернуть свои позиции. В план входят всевозможные способы воздействия от экономических до диверсионных, вплоть до прямого устранения руководителей, как явных, так и тайных, личности которых ещё предстоит выяснить. В такой игре, где ставка — будущее человечества все средства хороши, но для успешного завершения операции необходима полная конспирация, во все детали плана должны быть посвящены лишь мы с тобой и ещё парочка генеральных директоров из самых преданных наших друзей. План в общих чертах на этом диске, детали можно будет обсудить, когда соберутся все посвящённые, но это надо сделать как можно скорее, лучше уже сегодня вечером. А сейчас необходимо выбрать тех, кому мы доверимся.

— Стоп! Ты так говоришь, как будто я уже всё одобрил, а я это не одобряю, категорически не одобряю. Ты сегодня в деталях описал, что мы сдали одну за другой все позиции, что действовать, чтобы исправить ситуацию уже поздно. Ты прав, можно было действовать три года назад, а сейчас все законные попытки вызовут смех, а незаконные — осуждение. И не возражай мне, если ты попытаешься действовать один, я сдам тебя властям, так как не хочу под старость лет участвовать в подобной авантюре.

— Да, Дик, а я то считал тебя настоящим бойцом, не любящим проигрывать, а ты сдался…

— Да я сдался, я устал сражаться, вся моя жизнь, да и твоя тоже, была сплошной битвой за место под солнцем, в результате мы вылезли на самый верх, но когда-то надо уметь уйти. Ты этого до сих пор не понял, потому и не веришь в усталость человечества, в отличие от меня. Завтра я объявлю о банкротстве компании. Если хочешь, можешь подписать приказ о своём увольнении собственноручно, ты ведь часто подделывал мою подпись, не маши рукой, я и сам постоянно доверял тебе подписывать документы от собственного имени, именно потому, что я верил, любое твоё самоуправство пойдёт на пользу компании. Теперь же, то, что ты предлагаешь, вызвано отчаянием и ни к чему кроме гибели не приведёт. Так ты подпишешь приказ, или мне сделать это завтра самостоятельно?

— Конечно подпишу, Дик, так как тебе наверняка было бы очень неприятно увольнять лучшего друга, даже такого дьявола во плоти, как я. — Голос Гарри звучал глухо с большой долей горечи и сарказма. — Давай сюда эту бумажку! Чёрт, в каком веке живём, а закорючка, проведённая человеческой рукой на листе бумаги, до сих пор решает людские судьбы. Архаизм, а вот верят в него, в общем-то, теперь я тебя понимаю…

— Спасибо, Гарри, мне действительно было бы трудно это сделать. Кстати, ты ведь больше никому не говорил о своих планах относительно «Волт-Тек»? Ну и хорошо, что не говорил, давай, уничтожим этот диск, чтобы никто больше не смог натворить глупостей, а то в этом мире действительно полно фанатиков, якобы защищающих прогресс.

Два человека молча сидели за столом рядом с тремя пустыми бутылками и молча смотрели, как на шершавой и абсолютно чёрной поверхности покрывается пузырями и сворачивается маленькая пластинка. По иронии судьбы, или повинуясь незаметному приказу хозяина, свет, струящийся со стен и потолка комнаты, переменился и теперь был сумрачно красным, и настолько ярким, насколько позволяла мрачность этого мгновения. И в этом ровном красноватом свете виднелись два совершенно разных силуэта двух очень различных и таких похожих людей. Наконец, один из них встал и, не оборачиваясь, быстрым шагом направился к выходу. Когда он уже взялся за ручку, другой окликнул его.

— Знаешь, Гарри, я не могу просто жить в своё удовольствие, проматывая заработанные деньги, да и ты, я знаю, так не сможешь. Моей мечтой детства было стать владельцем казино где-нибудь на Лонг-бич у самого берега моря. Если хочешь, мы могли бы войти с тобой в долю, и работать дальше вместе, как старые друзья. Как тебе моё предложение?

— Я подумаю, Рич… Я подумаю. — Рассеяно ответил тот, чтобы хоть что-нибудь сказать, потом распахнул дверь и выскочил из комнаты.

Яркое весеннее солнце, словно бритвой, резануло по глазам, заставив его поморщиться и надеть тёмные очки. На дворе был день, время только что перевалило за полдень, хотя ему показалось, что прошла уже вечность и тьма и холод ядерной зимы должны были быть единственными его встречающими. За какие-то несколько часов он был свидетелем падения империи, которое намечалось давно, но всё равно оказалось неожиданным. Из генерального директора крупнейшего в мире концерна по производству электроники он превратился в ничто, в богатого старика, у которого впереди лишь должность управляющего казино сомнительной заманчивости. Но самым обидным было то, что все его слова, вся стройная система доказательств собственной значительности, попросту вошли в этого человека, которого он считал своим другом, и не вызвали совершенно никакой реакции. Тот всё равно сделал так, как посчитал нужным с самого начала, и несколько часов играл с ним, прекрасно зная, чем закончится разговор. Впрочем, он не винил своего босса, так как считал непреклонность самой лучшей чертой характера, он и сам гордился собственной неподатливостью, радуясь, когда его сравнивали с тонким стальным лезвием, которое можно гнуть, но оно всегда возвращается в первоначальное положение, чуть только напряжение ослабится. Именно такую политику стального лезвия, которое может долго находиться согнутым, но в любой момент способно распрямиться и нанести удар, он пытался проводить. Что же, его боссу такая политика оказалось чуждой, об этом можно было судить даже по его внешнему виду. Он скорее был желеобразным моллюском, очень тяжёлым моллюском, сдвинуть которого с места практически невозможно. Какие бы удары ему ни наносились, он их просто поглощал, просто игнорировал, а стальное лезвие против моллюсков, как известно, самое слабое оружие. Он будет ловить режущие и колющие удары, но уйдёт только тогда, когда сам того захочет. А лезвию можно лишь сломаться или разбиться, но ни на шаг не приблизиться к намеченной цели. Да, сломаться или разбиться. СЛОМАТЬСЯ! Или РАЗБИТЬСЯ…

Машина остановилась у скромного трёхэтажного коттеджа, раз в двадцать меньшего по размеру той виллы, которую занимал босс. Войдя в дом, он поднялся к себе в кабинет, на ходу срывая дурацкий галстук-удавку, не заботясь о том, что золотая иголка с бриллиантом впилась в палец, из которого тут же выступила капля ярко алой крови. В кабинете была небольшая, неприметная на фоне стен дверка, которая вела в домашнюю медицинскую лабораторию, сейчас там было пусто, так как фамильный врач получал на выходные право заниматься собственными делами. Обрывая пуговицы и пачкая всё в крови, он освободился и от остальной одежды. Подойти к аппарату авто доктора и ввести программу, попутно ответив на кучу глупых вопросов, а точно ли он желает провести такую сложную операцию, было делом одной минуты. «Поговаривают, что „Волт-Тек“ тоже выпускает авто докторов, полностью механических авто докторов, — подумал он, когда матово-прозрачная крышка саркофага отделила его от внешнего мира. — Ни за что бы не позволил отдать своё тело на растерзание устройству с кучей металлических рук, держащих инструменты эскулапа. Ни за что!..»