Бастионы Дита - Чадович Николай Трофимович (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗

Вытесанный под клин камень сидел в своем гнезде прочно, как пробка в бутылке. Поднять, а вернее – выдернуть, его можно было, только обхватив руками с обеих сторон. Но щель-то была всего одна! Вот если бы сдвинуть камень хоть на пядь влево… Только чем? Эх, был бы здесь подходящий ломик…

Проводник, словно угадав эти мысли, быстро прошелся руками по моей одежде, пока не нащупал стилет, про который, честно признаться, я успел забыть. Вытащив его, я с сомнением осмотрел лезвие. Нет, ломик оно вряд ли заменит. Слишком хлипкое. Ну да ладно, попробуем.

Ударом каблука я до половины загнал стилет в щель между камнями, а затем нажал на рукоятку. Вместо ожидаемого хруста ломающегося металла раздался скрип сдвинувшегося с места камня. Спустя минуту я уже мог обхватить его, а все, что можно обхватить, можно и поднять, если только эта штука сделана не из свинца. Сточные воды потоком хлынули в открывшееся отверстие. Судя по их шуму, до дна нижнего тоннеля было не меньше трех-четырех метров. Приписав мою заминку нерешительности, проводник натянул на голову свой капюшон и первым прыгнул в черный провал. Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру.

В нижнем тоннеле смрад стоял совершенно невыносимый. От едких испарений слезились глаза и ныли едва затянувшиеся раны. Проводник зажег цилиндрический, оправленный в металлическую сетку фонарь. Уж не знаю, что там горело – спирт, керосин или какое-нибудь масло, но света хватало только на то, чтобы разглядеть кончики пальцев вытянутой руки. Затем он сбросил один из своих сапог – высокий, почти до паха – и, как журавль стоя на одной ноге, передал его мне. И как раз вовремя – моя собственная обувь грозила вот-вот развалиться. А как же он сам, интересно? Неужели собирается босиком шлепать по этой гадости? Но он поступил иначе – кошкой вспрыгнул мне на спину и расстался с другим сапогом.

Ладно, пусть едет. Мне не жалко. Лишь бы дорогу указывал. Потом посмотрим, кто сверху будет.

Его сапоги здорово меня выручили. Уж не знаю, из чего они были сделаны, но сухими остались до самого конца путешествия в клоаке. Когда я наконец увидел впереди пятно тусклого света и почувствовал на лице дуновение свежего ветерка, поток смешанных со смертельным зельем нечистот уже достигал моих бедер, а дохлые крысы плавали в нем, как клецки в супе.

Последняя преграда представляла собой мощную решетку, облепленную всякой засохшей дрянью. Многозубый запор с лязгом отскочил, едва мой седок вставил витой стержень в железное кольцо, вделанное в стену. От решетки до него было шагов пять. Хитрый замок – снаружи не откроешь.

Не доходя до устья коллектора, уже при ясном свете, проводник придержал меня. Показав три пальца, он серией быстрых жестов изобразил вооруженного человека. Значит, выход охраняют по меньшей мере трое. Хорошенькое дельце! Опять мордобой намечается.

Как умел, я задал ему вопрос на языке глухонемых: «Поможешь?», но он, все так же оценивающе глядя на меня, решительно отмежевался.

Ну и черт с тобой! Обойдусь. Бесцеремонно сбросив седока на сухое место, я подобрался поближе к выходу из тоннеля. Шум моих шагов заглушал грохот потока, низвергавшегося во вместительный отстойник, содержимое которого было густым, маслянистым и черным, как мазут. На поверхности этой жижи ясно отражались фигуры трех стражников, стоявших на берегу чуть повыше меня. Располагались они, надо сказать, тактически грамотно. Двое – шагов на десять вправо от порученной их охране дыры, третий – настолько же влево. Пока будешь заниматься той парочкой, их товарищ всегда успеет выстрелить или вызвать подмогу. Эх, имей я толкового напарника…

Ну да ладно. Не торчать же здесь вечно. Встав рядом с проводником, я разулся. Один сапог вернул хозяину, а другой до краев наполнил адским коктейлем из отравленного потока. Смертельной опасности он еще не представлял, но глаза и слизистые оболочки мог сжечь запросто.

Выскочив из своей норы, как чертик из табакерки, я швырнул сапог в одиноко стоявшего стражника, а сам бросился на двух других. Бежать пришлось вверх по крутому склону, и поэтому вместо трех прыжков я сделал все пять. Каждый из них запечатлелся в моем сознании, словно кадры замедленной киносъемки.

Первый прыжок. Сапог еще в полете. Меня заметили, но действенно отреагировать пока не успели.

Второй. Стражник, в которого брошен сапог, вскидывает руки, не то защищаясь от неожиданного подарка, не то собираясь ловить его. Двое других потянулись к оружию.

Третий. Сапог попадает стражнику в грудь, и тот с ног до головы окатывается едким душем. Его товарищи вскидывают свои фузеи [2].

Четвертый. Сапог свою задачу выполнил, опасность слева не угрожает. Зато справа два ствола смотрят мне прямо в лицо.

Пятый. За мгновение до выстрелов я кувырком кидаюсь на землю. Белые шарики уносятся в сторону, а я всей своей массой, помноженной на приличное ускорение, сбиваю стрелков с ног. Все! Финиш! Лежите, ребята, не дергайтесь, пока я добрый.

Проводник мой тем временем тоже выбрался на бережок, приблизился к ослепленному стражнику, которого боль заставила принимать самые невероятные позы, и ногой отшвырнул его оружие подальше. Принял, так сказать, посильное участие в боевых действиях.

И опять я оказался в глупейшем положении. Меня, видавшего виды волка, вели как собачонку на поводке, и я даже не пробовал огрызаться. И, главное, шли мы совсем не туда, куда вроде бы полагалось идти беглецам – подальше от города, в глушь, – а в противоположном направлении, к бастионам, уже обозначившимся на горизонте. Такой маневр не мог не озадачить меня.

Несколько раз я дергал моего проводника за одежду и многозначительно тыкал большим пальцем себе за спину, но он лишь ухмылялся, продолжая энергично следовать прежним курсом. При этом он тщательно обходил открытые места, придерживаясь лощин и густых зарослей какого-то полузасохшего злака. Он не забывал ободрять меня, очень забавно изображая жевательно-глотательные движения, ожидающие нас впереди, а также долженствующее наступить после этого чувство желудочного удовлетворения.

Зачем, спрашивается, я иду за этим клоуном? Кругом вольная воля или по крайней мере ее видимость. Ни люди, ни животные поблизости не обретаются. Обозримое пространство похоже на вспаханное, но заброшенное поле, только плуг, совершивший это благое дело, имел, надо думать, космические размеры: лес на склонах ближайшей борозды кажется гребенкой побуревшего жнивья. Затеряться в подобном пейзаже сущий пустяк. Сбежать, что ли? Прямо сейчас. Босому, натощак, в истлевшем тряпье. Нет, подожду. Надеюсь, еще не поздно.

Когда стена города оказалась от нас на таком расстоянии, что стали различимы покрывавшие ее поверхность замысловатые узоры – не то каббалистические знаки, не то следы давней осады, – мы спустились в неглубокую извилистую канаву и дальнейший путь продолжили ползком. В ста шагах от цели (если только стена была этой целью) среди заросших мхом и кустарником развалин, уже почти утративших всякое сходство с искусственным сооружением, нас дожидалась заранее припрятанная одежда, обувь и еда. Здесь же, как я вскоре понял, мы должны были неопределенно долгий срок дожидаться кого-то или чего-то.

Проводник мой времени даром не терял. Едва я успел переодеться и утолить голод, как он стал задавать мне вопросы – вернее, один-единственный вопрос, но на разных языках. Знал он их, надо признать, немало, но на Тропе встречаются полиглоты и позаковыристей. Временами отдельные слова казались мне смутно знакомыми, но общий смысл фразы оставался за пределами разумения. Взаимопонимание было достигнуто лишь после того, как мой визави добрался до языка лукавого племени урвакшей, давно утративших свою родину и промышлявших в разных мирах Тропы торговлей, соглядатайством, а нередко и разбоем.

– Какие побуждения привели тебя в наши пределы, добрые или злые? – приблизительно так понял я смысл первого вопроса.