Фата-Моргана 1 (Фантастические рассказы и повести) - Франке Герберт В. (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
Он замолчал. На корабле чужаков возникло движение: ящеры устанавливали еще одну конструкцию, более маленькую, чем первая, темнее по цвету, и оснащенную, по-видимому, газометными стволами.
Уорделл сперва замер, а потом завопил на все море:
— Арт, бей в них! Эту штуку они готовят против нас! Клу бок серебристого дыма мгновенно оборвал его слова, мысли, сознание.
Мягкий шипящий голос Дорно стелился в тишине корабельной рубки:
— Правила устанавливаются для того, чтобы сохранять моральные обычаи цивилизации и предотвращать слишком буквальное толкование законов со стороны очерствевших или бестолковых бюрократов. Это хорошо, что слаборазвитые планеты охраняются даже от случайных контактов с иными цивилизациями. Смерть — необходимая, а потому, справедливая мера пресечения для тех, кто проникнет в тайну. Но… — Дорно улыбнулся и продолжил, — когда гражданам Галактики или ее официальным представителям оказана значительная помощь — все равно при каких обстоятельствах — моральный долг заключается в том, чтобы продолжать вести себя цивилизованно и постараться найти другие способы сохранить тайну.
— Само собой разумеется, такие случаи бывали и раньше, тихо добавил Дорно. — Нам придется проложить новый курс. Нам предстоит навестить далекое солнце Вудеска и удивительные зеленые планеты, с которых началась колонизация Земли.
Нет необходимости держать наших гостей в каталептическом состоянии. Как только они избавятся от действия серебристого газа, пусть… наслаждаются путешествием по Галактике.
Пер. с англ. А. Д. Восточного
Фрэнк Херберт
СЕМЕННОЙ ФОНД
Когда солнце коснулось края пурпурного моря и огромным красным шаром повисло над ним — оно было намного больше, чем солнце Матери Земли, о котором изредка вспоминалось с ностальгическим чувством — Кроудар повел своих рыбаков назад, в гавань.
Кроудар был приземист, казался довольно тяжеловесным, хотя под парусиновой одеждой тело его было таким же худым, как и у всех остальных, и состояло, казалось, только из одних костей и сухожилий. Врач ему объяснил, что это — специфическая местная болезнь. Он назвал ее по-латыни и объяснял, что ее вызывают некоторые отклонения местного химизма, гравитации, продолжительности суточного цикла, даже отсутствие приливов и отливов.
Светлые волосы Кроудара — единственное, что отличало его от остальных — отросли до плеч и были перехвачены надо лбом красной повязкой. Ниже был широкий низкий лоб, еще ниже глубоко посаженные, но большие бледно-голубые глаза, бесформенный нос, толстые губы, скрывающие неровные желтые зубы, и массивный подбородок, переходящий в мощную и жилистую толстую шею.
Кроудар посматривал то на парус, то на берег, босой ногой шевелил рулевое весло.
Весь день они продрейфовали в прибрежном течении, забрасывая сети в поисках креветок троди, которые были главным источником протеинов для всей колонии. Люди во всех девяти лодках молчали, они устали и проголодались. Одни закрыли глаза, другие тупо смотрели перед собой.
Вечерний бриз морщил воду в бухте, шевелил мокрые от пота пряди волос на затылке Кроудара; он надувал паруса и гнал тяжело груженые лодки к берегу.
Люди оживились, паруса с шорохом и стуком поползли вниз. Все измотались, это было видно хотя бы по тому, как они экономили каждое движение.
Троди водились в огромном количестве, но далеко, и Кроудар загнал своих людей почти до упаду. Хотя, говоря честно, подгонять никого не приходилось; рыбаки понимали, как важна их работа. К тому же, следовало торопиться — в ареалах распространения местной жизни зияли странные провалы. Троди могли исчезнуть в любое мгновение, уйти неизвестно куда. Такое бывало Довольно часто, и тогда вся колония жестоко страдала от голода. Дети плакали, просили есть, но пища была строго рационирована. Люди очень редко говорили об этом, но каждое их движение выдавало невеселые думы.
«Мы протянули здесь три года», — подумал Кроудар, перекидывая через плечо мокрую сумку с троди. Он устало побрел по прибрежному песку, направляясь к сараям, где улов готовили для переработки. Да, люди жили здесь уже более трех лет с того дня, как корабль принес их сюда из глубин космоса.
Корабль — настоящий ковчег — был битком набит людьми, животными и предметами первой необходимости. Такие корабли были своего рода баржами: они были рассчитаны на одну единственную посадку, а потом их разбирали — колониям был дорог каждый кусок металла.
Запасы быстро истощились, даже инструменты колонистам пришлось делать самим. Кроудару было ясно, что колония еще не скоро встанет на ноги. Свыше трех лет — а три местных года равнялись пяти на Матери Земле — она все еще балансировала на краю гибели. Люди были пленниками этого мира. Корабль нельзя было собрать заново. И даже если бы им удалось это чудо, лететь было не на чем — горючее кончилось.
Колония была предоставлена самой себе и судьбе.
Все знали суровую правду: выживание не гарантировалось. Каждый осознавал это инстинктивно, но только не Кроудар, хотя он не мог объяснить, на чем держится его надежда.
Например, никто до сих пор не придумал планете названия. Все говорили «здесь» или «этот мир». В ходу были и более грубые выражения.
Кроудар бросил сумку с троди на пол сарая и вытер пот со лба. Суставы болели, спина разламывалась: чуждый мир мстил захватчикам болезнями. Он снова вытер пот и снял красную повязку. Светлые волосы рассыпались по плечам.
Быстро темнело.
Он заметил, что красная повязка сильно испачкалась, надо бы выстирать ее. Кроудар весьма почтительно относился к лоскуткам: они были сотканы еще на Матери Земле и теперь дотлевали в этом мире. Так же, как он сам и все остальные.
С минуту он смотрел на клочок материи, потом тщательно сложил его и спрятал в карман.
Вокруг совершался древний рыбацкий ритуал: мокрые бурые сумки, сплетенные из грубых корней местных растений, были брошены на пол, рыбаки стояли, облокотясь на косяки, некоторые просто вытянулись на песке.
Кроудар поднял голову. В потемневшее небо поднималась дымная спираль костра, что горел на мысу. Внезапно он ощутил зверский голод. Он подумал о жене — технике Хониде, что сидела у очага там, наверху, — и о сыновьях-близнецах, которым на следующей неделе исполнится два года.
Когда он думал о Хониде, в нем поднималась гордость. Она выбрала его. Ей следовало предпочесть кого-нибудь из клана ученых или техников, но Хонида опустилась в рабочий клан, выбрала себе того, кого называли проклятым стариком. Кроудар не был стар, но знал, почему его так называют: этот мир наложил на него больше морщин, чем на всех прочих.
Кроудар хорошо понимал, почему его отправили в эмиграцию: он был мускулист и получил лишь минимальное школьное образование. Поэтому на корабле он попал в клан рабочих. Чиновник на Матери Земле определил его туда, где требовался минимум мыслительных способностей и максимум физической силы. Рабочих в колонии было много, но все они хорошо знали друг друга, да и свое место тоже.
Кроудар знал, что руководство колонии поговаривало о том, что нужно бы запретить Хониде брак с рабочим, но это его мало трогало. Главное, это не помешало биологам — он знал, что они во всех подробностях обсудили генетические последствия одобрить выбор Хониды, хотя они руководствовались скорее философскими, чем конкретными выводами.
Кроудар знал, что не блещет красотой.
Голод был хорошим признаком. Ему не терпелось снова увидеть свою семью, мускулы его непроизвольно напряглись, и он был готов устремиться туда. Особенно он соскучился по близнецам; один из них был светловолос, как и он сам, а другой черноволос, как Хонида. Другие женщины, которым посчастливилось обзавестись детьми, смотрели на близнецов свысока, словно те были изуродованы или неизлечимо больны. Кроудар знал и об этом. Женщины колонии вечно ссорились из-за пищи и почти ежедневно бегали к врачам, но Хонида держалась в стороне от этих дрязг, и Кроудар был за нее спокоен. Все же она была техником и работала в гидропонных садах.
