Щепки плахи, осколки секиры - Чадович Николай Трофимович (список книг .TXT) 📗
Как ни странно, но никто, даже нахальная Бацилла, не посмел возразить этому вполне заурядному на вид, да еще и невооруженному человеку, старавшемуся без особой нужды не поднимать взгляда на своих собеседников. Не прошло и часа, как вокруг леса образовалось мертвое пространство.
– Как резать? – спросила Лилечка, только что закончившая протирать спиртом раны Зяблика.
– По средней линии живота и сверху донизу, – ответил тот. – Но только пуп не задень… Смелее!
– Хорошо тебе говорить, – буркнула Лилечка.
Зяблик, руки и ноги которого были привязаны к глубоко вбитым в землю кольям, пребывал в тяжком опьянении, вызванном внутривенной инъекцией спирта, однако продолжал мотать головой и что-то бормотать в забытьи.
Лилечка приставила лезвие ланцета к его уже начавшему вспухать животу и не очень сильно нажала. К ее удивлению, человеческая плоть подалась так же легко, как туго натянутая ткань. В лицо самозваному хирургу пахнуло всем тем, чем могут пахнуть прохудившиеся час назад человеческие потроха.
– Ай! – невольно воскликнула она.
– Пока все нормально, – голос Цыпфа предательски дрогнул. – Теперь осторожно вынимай кишки и вырезай поврежденные участки…
– Да тут все повреждено! – застонала Лилечка.
– Это тебе только кажется. Не забудь обложить операционное поле стерильными салфетками.
– Откуда ты все это знаешь?
– Читал когда-то пособие по хирургии.
Спустя некоторое время развороченное чрево Зяблика напоминало яйцо гигантского спрута, из которого, выбросив наружу синие тонкие щупальца, собирается выбраться новорожденный малыш.
– Что дальше? – спросила Лилечка, перемазанная кровью, как заплечных дел мастер.
– Нужно освободить кишки от содержимого. Бери их и пропускай между пальцев.
– Слава Богу, что поесть он был не любитель, – сказала Лилечка, занятая этим не совсем приятным делом.
– Бывалые солдаты вообще стараются не есть перед боем, – сообщил Цыпф. – И белье свежее одевают…
– Сделано, – спустя некоторое время отрапортовала Лилечка. – Уже зашивать?
– Нет, еще рано. Нужно стерильными салфетками очистить полость живота от всего лишнего. А потом хорошенько помыть ее.
– Чем, спиртом?
– С ума сошла! Сожжешь там все… Сейчас поищем… – Цыпф принялся изучать содержимое сумки. – Ну разве вот это, – произнес он не очень уверенно. – Физиологический раствор.
– Слышишь, стрелять совсем перестали, – заметила Лилечка, очищавшая чрево Зяблика с таким проворством, словно это был котел с пригоревшей кашей. – Неужели побили всех наших…
– Не отвлекайся, – Цыпф пинцетом помешивал в баночке со спиртом хирургические иглы и кетгут. – Сейчас тебе предстоит самое сложное. Сшить кишки, а потом брюшину.
– Что я, носков не штопала? – беспечно ответила Лилечка, к концу операции почувствовавшая себя весьма уверенно. – Да и на пяльцах всегда любила вышивать. А там стежок надо делать аккуратненький-аккуратненький.
– Не мешало бы и дренаж установить.
– А это что такое?
– Трубочки, которые на время остаются в прооперированной полости. Для удаления гноя. Тут я их, правда, не вижу, но мы что-нибудь придумаем. В крайнем случае можно использовать марлевые полоски. Или соломки.
Зяблик вдруг мучительно застонал, и все его как на показ выставленное нутро заходило ходуном.
– Поторапливайся, пожалуйста, – попросил Цыпф. – Не дай Бог, если он проснется распоротым.
– А если еще спиртом кольнуть?
– Опасно. Вдруг сердце не выдержит?
Когда все было закончено, Зяблик стал похож на младенца ненормальной величины, сумевшего выпростать из пеленок свои конечности (волосатые, а местами даже татуированные).
– Все, – Лилечка вытерла лоб использованной салфеткой. – Больше ни одного бинта не осталось.
– Больше пока и не надо… А потом их придется кипятить после каждой перевязки.
– Хочется верить, что мы его спасли. А что дальше? Аггелы могут явиться сюда с минуты на минуту.
– Будем уходить. Сделаем носилки или волокушу. А потом придется искать телегу… Ты заметила, как у него рука распухла в запястье. Наверное, перелом. Не мешало бы наложить шину.
– Сам и наложи. На это большой сноровки не надо. А я устала.
В этот момент с окружающим миром стряслось что-то неладное.
Вначале землю и небо озарила вспышка, столь яркая, что от всех мало-мальски крупных предметов вдаль побежали густые черные тени, явление для Отчины чрезвычайно экзотическое. Затем на людей обрушился звук такой мощи, что его действие на психику можно было сравнить только с падением во внезапно разверзнувшуюся бездну или с полетом на крыльях урагана.
Цыпф и Лилечка, заткнув уши, обернулись в ту сторону, где, судя по всему, должен был находиться источник этого звука. Леса, вокруг которого пролилось сегодня столько крови, почему-то не было видно, а над местом, по всем законам предназначенным для него, мерцали какие-то сполохи, похожие на северное сияние, каким его обычно изображают на иллюстрациях к учебнику географии.
Впрочем, они очень быстро угасли, и под серыми сводами мертвого неба вновь установился привычный сумрак. Только тогда Лилечка и Цыпф сообразили, что сокрушительный грохот продолжает звучать только в их бедных головах, а в природе он уже умолк.
– Что это было? – спросила потрясенная Лилечка.
– Говори громче! – Цыпф подкрепил свои слова красноречивым жестом.
– Я и так почти кричу!
– Прости, в ушах заложило…
– Что это было? – повторила она.
– Я не знаю… Звук – это фактор вторичный… Он лишь сопутствует какому-нибудь явлению. Разряду молнии, например. Или взрыву бомбы… И чем грандиозней масштаб этого явления, тем сильнее звук, сопровождающий его… Думаю, что сейчас случилось нечто очень грандиозное. Что-то умерло или, наоборот, родилось.
– Смотри, снег! – Лилечка подняла над головой раскрытую ладонь.
– Снег зеленым не бывает, – покачал головой Цыпф.
Вокруг буквально мела зеленая метель. Мириады пушистых зеленых комочков кружились в воздухе. Они были такие легкие, что взлетали вверх от одного только человеческого дыхания.
– Пахнет хорошо, – Лилечка растерла несколько таких комочков пальцами. – Садом, травами, листвой…
– Это ничего не значит… Некоторые смертельно опасные яды пахнут фиалками, миндалем, сиренью.
– Так ты думаешь, это конец? – Лилечка посмотрела в глаза Цыпфа. – Вообще конец?
– Даже и не представляю, что тебе ответить… Ты сама знаешь, как шаток и непрочен наш мир… Сопля на палочке, как сказала бы Вера Ивановна. А тут случается что-то такое, чего раньше не было… Если так будет продолжаться и дальше, нас с головой засыплет, – заявил Лева. – В двух шагах ничего не видно.
– Жаль, что это не конфеты, – сказала Лилечка. – Я где-то читала, что бывали случаи, когда во время бури с неба сыпались конфеты. И живая рыба. И даже золотые монеты… Ты можешь обнять меня?
– Конечно. Тебе страшно?
– Немного… Ты еще не забыл наш уговор?
– Про то, что, оказавшись у последнего предела, мы улучим минутку друг для друга?
– Помнишь, надо же… Если ты гарантируешь, что мы уже дошли до этого предела… Впрочем, какая разница, умрем мы вместе с этим миром или нас просто убьют аггелы.
– Я люблю тебя…
– И я…
Зеленая метель окончилась так же внезапно, как и началась. Пушинки увядали на глазах, превращаясь в бурую труху, которую ветер уносил прочь.
– Проверь, как он там, – попросила Лилечка. – Дышит?
– Дышит. И пульс есть. Скажу честно, ты меня сегодня удивила. Даже два раза. Ты просто молодец.
– Я и сама себе иногда удивляюсь… Если бы у меня был бдолах, я разделила бы его пополам, – произнесла она мечтательно. – Одну часть отдала бы Зяблику, а другую съела сама. Хочешь знать, чего ради?
– Хочу.
– Чтобы у нас родился ребенок. Мальчик.
– Давай оденемся, – глухо сказал Цыпф. – Сюда, кажется, кто-то идет…
– Один милый юноша по имени Кирилл сообщил мне, где вас можно найти, – сказал человек, совсем недавно приказавший освободить территории вокруг обреченного леса.
