Смертоцвет (СИ) - Зимовец Александр (мир книг .txt, .fb2) 📗
Они прошли еще шагов двести, кое-где по стенам виднелись похабные рисунки. Интересно, кто еще пользовался этим лазом? Вряд ли уж подобное непотребство изобразила Надя или Пудовский.
— Смотрите! — воскликнул вахмистр. — Тут лежит что-то.
В самом деле, возле стены, придавленный камнем, лежал недорогой потертый бумажник. Герман осторожно открыл его. Внутри был сложенный вчетверо листок бумаги. Герман развернул его и прочитал записку, написанную аккуратным мелким почерком гимназистки-отличницы:
'Поздравляю, вы нашли путь, которым я пробиралась на фабрику. Стало быть, вы не дурак. А раз вы не дурак, то должны понимать, что раскрытым путем я уже больше не воспользуюсь.
Одним словом, встретимся мы с вами в следующий раз на моих условиях. Первого октября сего года вы выйдете из поезда в пять часов вечера на станции Кувшиново, сойдете с перрона и сразу же свернете на тропинку, ведущую в лес. Пройдете полверсты, и мы вас встретим. С вами должен быть один представитель от мастеровых. Мы обсудим условия их освобождения.
Естественно, что никаких других жандармов, и вообще никаких людей с вами быть не должно. Как вы понимаете, мы в состоянии это проверить. Если с вами будут другие люди, встреча не состоится, а я найду возможность донести до ваших людей, что вы мерзавец, не желающих их освобождения.
Надеюсь на ваше благоразумие.
Н.'
— Первое октября, — проговорил Герман себе под нос. — Значит, есть еще неделя.
— Ну, так что же, ваше благородие, дальше-то пойдем, или как? — осведомился вахмистр.
— Нет, дальше уже без надобности, — ответил Герман. — Пойдем-ка назад.
* * *
В назначенный день он вышел из поезда во всеоружии — в том числе, и в буквальном смысле. Под курткой привычно уже обосновались две кобуры: с обычным револьвером и с Узорешителем. Казалось бы, в последнем необходимости не было, но Герману теперь было с ним спокойнее, особенно после истории в гробнице.
— Слышишь меня? — раздался у него в ухе голос Тани. — Звучало это очень непривычно, словно чужой голос забрался в его голову.
— Да, — ответил Герман. Чтобы ответить, пришлось немного пошевелить губами, но едва заметно. Но отправка сообщения далась ему нелегко, он ощутил болезненный укол в области лопатки, и решил, что злоупотреблять этой способностью не будет. К ментальной связи его смогли подключить, как обладателя сапфирового креста, но как и любая другая магия, она требовала затрат его внутренних сил.
Сопровождал Германа самый молодой из мастеровых, Егорка Мокин, семнадцати лет. Был он рослый, белокурый, с хитроватым прищуром, одетый черную кожаную куртку. Когда-то он учился у чернокожего мастера Монтойи расписывать хрусталь затейливыми индейскими узорами, кое-что у него успел перенять, но теперь остался без учителя и без работы и явно маялся бездельем.
Первоначально Герман хотел взять с собой Митрича, но у того неожиданно до того разболелась больная нога, что он едва мог встать, а ходил лишь при помощи кого-то из мастеровых. Герман попросил прислать ему из Корпуса хорошего целителя, а с собой взял Егорку, который уж очень просил. Пожалел, в общем, парня, засидевшегося на одном месте.
Конечно, закралась у него мысль: а не собирается ли Егорка воспользоваться случаем и просто сбежать? Герман решил хорошенько за ним приглядывать, но пока что парень вовсе не подавал никаких тревожных признаков. В вагоне курил папиросы, разглядывал девиц, отпускал шуточки. Когда вышли — кажется, просто наслаждался лесным воздухом, словно на прогулку вышел.
При себе у Егорки имелся револьвер, с которым Герман научил его обращаться. Кроме того, умел он призывать и дворянскую шпагу, правда жаловался, что от этого всякий раз болят ноги, а потом неудержимо хочется в сортир. Но ничего, потерпит. Да, наверное, и не понадобится.
Главное — Егорка был предупрежден, что именно надлежит говорить. Это Герман обсудил со всем мастеровыми, и все согласились. Все они поступают на службу в Корпус жандармов: пока что в нижних чинах, но со временем у них будет возможность выслужить себе и офицерство. Егорка, кажется, больше всех был заворожен такой перспективой.
Дабы ни у кого не возникало сомнений, Герман привез в Залесское приказ, подписанный Оболенским, который мастеровых очень впечатлил. Теперь уже, кажется, никто из них не рвался уходить с Таней, отстаивая нигилистические идеи, тем более, что никто из рабочих их особенно и не понимал. Государственная служба с перспективой когда-нибудь стать дворянами — это была такая вещь, о которой они прежде и мечтать бы не могли.
В общем, задача Егорки была в том, чтобы твердо заявить, что они никакую революцию устраивать не собираются, что за заботу Наде, конечно, спасибо, но дальше они как-нибудь сами. Корпус жандармов их из-под стражи освободил.
Полустанок выглядел почти мертвым. Небольшой поселок находился на противоположной от него стороне железной дороги, с этой же стороны к самой платформе подступал бело-золотой березовый лес. На платформе было три человека: станционный жандарм, телеграфист в черной куртке и одетый в цилиндр и щегольское пальто смуглый, горбоносый мужчина, по виду — горский князь.
Со всеми троими было все ясно. Телеграфист был агентом Корпуса, страхующим Германа на всякий случай. Местный же жандарм ничего не знал — на всякий случай, чтобы не выдал. Князь же, по всей видимости, был фальшивым и являлся шпионом Нади. Тоже мне, конспираторы. Вырядили своего агента этаким павлином, не могли придумать чего поумнее — например, замаскировать его под железнодорожного рабочего или грибника с корзиной. А что князю-то в этакой глуши может понадобиться? Сразу видно, что подставной. Вон, и Германа проводил заинтересованным взглядом черных глаз — ну, это пускай. Ничего страшного, покуда все идет по плану.
Даже заметив краем глаза, что князь поднялся со скамейки, кажется, собираясь последовать за ними в лес, Герман не особенно напрягся. План предусматривал и такой вариант. В конце концов, ожидать от Нади, что она явится на встречу одна, было бы глупо. Впрочем, совсем уж демонстративно щеголь их преследовать не стал, поотстал немного.
— Иди спокойно, не нервничай, — дала Таня невероятно важный совет. Без нее бы он, конечно, ни за что не догадался. Герман поморщился, но отвечать ей ничего не стал, берег силы.
Лес был тихим и пустым. Ветер шумел в кронах, и в этом шуме Герману все время навязчиво чувствовалось что-то зловещее. Словно за каждым деревом мог притаиться если уж не многорукий паук, то во всяком случае — нигилист с револьвером.
Постепенно начинали опускаться ранние осенние сумерки. Даже Егорка, который сперва болтал без умолку, теперь как-то сосредоточенно притих и держался чуть позади Германа. Должно быть, мрачная атмосфера действовала и на него.
Они прошли по тропинке где-то около полуверсты, когда все произошло — очень быстро. Герман успел заметить, как из-за массивного дуба метнулась какая-то темная тень и потянуться к кобуре, как вдруг обе его руки, уже оказались в стальном захвате, а еще мгновение спустя не менее двоих сильных людей скрутили его, а на запястьях защелкнулись браслеты наручников.
— Единственное хорошее, что мне досталось от этого ублюдка Фридриха, — проговорила Надя, которую Герману, пригнутому к земле, было не видно, но которая стояла теперь где-то справа от него, — это кандалы из нефритового сплава. — Покойник возлагал на них большие надежды в деле борьбы с аристократами. Его это не спасло, но сама по себе мысль была верной.
— Какого черта! — Герман рванулся из захвата, но ему это не удалось, и дворянская шпага, естественно, тоже в руках не появилась. — Егор! Егор!
— Ну, Егор, и чего? Я уж восемнадцатый год, как Егор, — послышался за его спиной насмешливый голос. — А ловко я его, а, Надь?
— Ты молодец, — ответила нигилистка. — Центральный комитет тебе выражает благодарность. А теперь обыщи его, я уверена, что эта штука у него при себе.
