Рысюхин, наливайте на всех! (СИ) - "Котус" (серия книг .txt, .fb2) 📗
Да, я решил «прикрыть» бабушку и не выносить сор из избы, выдав найденных ею (на какой помойке, интересно?) «мастеров» за случайных бродяг. Тем временем ко мне подтянулся сосед-полицейский.
— Куда стрелял и зачем?
— Напугать и ускорить драп — из всё же двое было, и неизвестно, что у них в карманах. Первый выстрел — в воздух (можно же и так сказать, правда? Я на самом деле старался никуда не попасть!), второй — под ноги.
— И как, напугал?
— Ещё бы! Была бы сейчас зима — могли бы выследить по маленьким жёлтеньким проталинкам на снегу.
Леонид Сергеевич на пару секунд задумался, потом — рассмеялся.
— Ох, Юрка! Поэт, етить-колотить! «По проталинкам!»
— Маленьким и жёлтеньким. Ну, или коричневым, — добавил я, напустив задумчивости.
— Уморил! Как есть уморил! — Лисовский утёр слезу, настоящую или воображаемую, и продолжил уже серьёзным тоном: — Ладно, давай под протокол теперь, что и как.
— Пойдём в фургон — я там стол поставлю и свет включу, удобнее писать будет.
— Хорошо, ты иди, я сейчас соседей успокою и по домам разгоню, потом подойду.
Собрал постель, сложил диван и только-только поставил столик, как в дверь постучал наш участковый[1].
— Проходите, Леонид Сергеевич, присаживайтесь, — я направил его на переднее сиденье, тем более, что на заднем около левого окна лежала стопка сложенной постели. Сам я откинул среднюю часть заднего дивана, открывая доступ к микро-кухне и спросил: — Может, чайку поставить?
— Иди ты! А я ещё Мишке Волченку не верил, что тут прямо жить можно! А давай, пока я бумаги раскладываю!
Я проверил уровень воды в чайнике — на двоих хватит с запасом, поставил на плитку, пренебрёг только держателем — всё же никуда не едем. Потом ещё раз рассказал свою версию произошедшего, прервавшись на заваривание чая и закончил к тому моменту, когда напиток пришла пора разливать по чашкам. Посуду, бакалею и прочее такое пристроили в шкафчиках над окнами, причём нижний угол их был сильно закруглён, а дверца открывалась вверх.
— Слушай, Юра, а почему они именно к тебе полезли, как думаешь? Всё же не крайний дом, и заборы глухие, что внутри особо не видно.
— Может, думали в винную лавку залезть через чёрный ход. А может, и фургон украсть хотели, у него крыша над забором видна, если из проулка смотреть. Не даром же ворота раскрыли.
— Так это они? Я думал, вы куда-то ехать собрались.
— Нет, я завтра ехать собирался, в понедельник уже надо быть в Могилёве — дела. Теперь, правда, думаю сегодня поехать, если у вас вопросов не будет — заехать по дороге в Викентьевку — это село, что в Могилёвской губернии строю, около присуждённого в качестве виры заводика. Там кое-какие документы изучить и подписать нужно.
«А ещё не хочу возле бабушки оставаться, чтобы не поругаться с ней слишком сильно, но ему это знать незачем».
Проводив Лисовского, на обратном пути прикрыл хозяйственные ворота и спрятал постель в ящик под передним диваном.
В доме встречала бабушка в стёганом халате:
— Что там за шум такой?
— Ворюги приходили, которых ты почему-то мастерами назвала. Обсуждали, как они «эту авто» в Гродно за «бешеные деньжищи» продадут, «тыщ может даже за пять».
— Какие ещё ворюги, о чём ты⁈
— Те самые, которым ты вот этот ключ запасной отдала. Пришлось пару раз пальнуть для острастки, а то они уже меня силком из салона выбрасывать собирались.
— Да что ты такое говоришь⁈
— То, что только что случилось. Полицейском нашему я про тебя и про ключ ничего не говорил, сказал, что просто двое бродяг незнакомых влезли — и ты то же самое говори.
Бабушка хмыкнула, а я продолжил:
— Ты меня пугаешь! Я же думал, речь о нашем каретном мастере, который старую повозку ладил, а не о каких-то залётных прохиндеях. И где ты только их отыскала⁈
— Нигде не искала. Сами пришли и предложили помощь.
— Ага, и это совсем не подозрительно — откуда они узнали про наш разговор наедине, чтобы свои услуги предложить? Ладно, речь не об этом. Вчера вечером Пробеляков младший звонил из Викентьевки, там вроде как проект южной дороги закончили в двух вариантах, нужно посмотреть и выбрать, чтобы могли начать считать смету и вообще детальную проработку делать. Так что поеду не завтра, а сегодня — позавтракаю только и буду собираться.
— И это что — но Нового года⁈
Бабуля тут же забыла прежнюю тему, тем более, та была для неё неприятной.
— Нет, придётся приезжать время от времени на стройку в Дубовый Лог — и присмотреть хозяйским глазом, и явно что-то ещё подписывать придётся, плюс кучу документов для канцелярии Великого князя готовить. Этим, конечно, Сребренников заниматься будет, но и без моего участия не обойтись. Так что буду мотаться туда-сюда как бы не каждый месяц. Вечером пятницы на ночной поезд в Могилёве, а в ночь на понедельник — обратно. С вокзала до Буйнич на фургоне буду успевать на занятия. Ну, или своим ходом ехать, но тогда утром сильно спать хотеться будет.
— На поезде оно надёжнее и проще — там пока едешь отдохнуть можно.
— Это как когда…
Пока готовили завтрак и нарывали на стол я в деталях описал свою последнюю на данный момент поездку и то, какой «отдых» в итоге получился. Пока хохмил и отвлекал бабушку (и прибежавшую на выстрелы Ядвигу), гнал от себя пугающие мысли про бабушку, её странные перепады настроения и внезапную доверчивость к посторонним людям.
Уже в дороге дед сам поднял эту тему.
«Слушай, внучек… Что-то меня твоя бабушка пугает немного. Точнее, некоторые особенности в её поведении».
«Ты про её обиды неожиданные на ровном месте, перепады настроения, стремление всё переделать и перепрятать?»
«Да, а ещё приступы подозрительности по отношению к близким, такая же неожиданная и необоснованная доверчивость к посторонним».
«И это тоже».
Я вздохнул.
«В общем, внучек, всё это слишком похоже на начало деменции. Которую ещё называют…»
«Старческое слабоумие, в просторечии — маразм».
«Оно самое. Как бы наша угроза новогодняя не превратилась в реальность — я про освидетельствование на предмет полноты дееспособности».
«Вот только к врачу, тем более — психиатру её только в бессознательном сознании и кандалах доставить можно. Но если насчёт диагноза мы не зря боимся — то всё ещё страшнее на самом деле».
«Ты о чём?»
«Магия, конечно, продляет жизнь одарённым, но для „единичек“ главное не продление, как таковое — тем более оно сравнительно небольшое. У не обладающих магией, то есть — нулёвок, средняя продолжительность жизни где-то пятьдесят один — пятьдесят два года[2], нормальная лет семьдесят. Я точно не помню, никогда особо не интересовался. У „единичек“, если их стихия не Жизнь и не Природа, средняя лет шестьдесят, нормальная — семьдесят пять, у природников ещё на пять-десять больше, в зависимости от точной цифры уровня и направления Дара, то есть — личной способности».
«Интересно, конечно, но при чём тут деменция⁈»
«При том, что главное, что получает одарённый по сравнению с „нулёвкой“ не столько длительность жизни, сколько её, как ты выражаешься — качество. То есть, если ожидаемая продолжительность восемьдесят, то в семьдесят пять ты будешь не доживающей своё развалиной, как большинство неодарённых, а вполне бодрым и активным человеком. Дряхлость начнёт проявляться где-то в семьдесят восемь. Деменция для одарённых вообще не свойственна, проявляется редко, и… и…»
«И перед самым концом?»
«Да! А бабуля, которой девяносто, кстати, уже года три как старается на второй этаж не подниматься — мол, суставы болят. Я ещё, дурень, это мимо ушей пропускал по большому счёту, думал, внимания к себе дополнительного добивается».
«Даже не знаю, что сказать и как поддержать».
«Вот и молчи, главное — без шуточек твоих, ладно?»
В общем, до Дукоры ехали в молчании и не слишком быстро, два с половиной часа добирались, хоть по плану должны были доехать за два. Но не было настроения не то, что гнать, а вообще спешить куда-либо. Во время прогулки по парку тоска как-то незаметно отступила, а потом и вовсе ушла. Не то парк помог, не то ядрёный разливной квас, не то просто молодой организм не хочет и не может долго быть в меланхолии — кто знает? В общем, подъезжая к Пуховичам я уже напевал негромко очередную дедову «бредушку-нескладушку»:
