Кайа. История про одолженную жизнь (том Пятый, часть Первая) (СИ) - Александр Коробочка (бесплатная регистрация книга .txt, .fb2) 📗

— Любимая подруга… — как попугай повторил я, а затем отхлебнул чайку.

Только давай обойдемся без стариковских нравоучений, ладно⁈ — поморщилась та Кайа, вновь вставшая перед глазами. — Я знаю, старикан, ты в состоянии объясниться со своей подружкой иначе! Нормально! Сделай это!

Я не старикан! Мне тридцать восемь лет всего! Было. Там…

Та Кайа откровенно заржала.

Старикан! Старикан! Старикан! Пошлый трусливый старикан, половину той жизни шлявшийся по проституткам! Мерзкий старикашка, заполучивший мое тело и волочащийся теперь за «юбкой»-малолеткой! Знаешь, ты отвратительный!

Отвали! Твой Консультант всего на восемь лет моложе того меня, а против его «волочения» за нами ты, кажется, совсем не возражаешь. Любишь юношей постарше, да⁈

Пошел к черту, козел старый!

Та Кайа, надувшись как мышь на крупу, исчезла.

Извини, не хотел тебя обидеть…

Тогда скажи ей! Только не так, чтобы она потом в «петлю» полезла!

— Ия. Я тебя люблю. И очень ценю. А поэтому скажу прямо…и если вдруг мои слова покажутся тебе обидными…прости меня, пожалуйста, ведь я не желаю…

Повисла пауза.

— Слишком долгое вступление, Кайа. — слегка охрипшим голосом произнесла Ия, когда пауза затянулась.

— Я не желаю занимать твое сердце все целиком… — произнес я, и Ия, взявшая чашку, дернулась, едва не пролив чай, у нее задрожали губы. — Не могу, не хочу и не стану этого делать! Это неправильно…

Ия, у которой глаза сейчас оказались на «мокром месте», долго, минут, наверное, несколько, молча разглядывала мое лицо.

— Но почему⁈ — она чуть взвизгнула.

— Я, кажется, поняла причину… — произнес я.

Встав из-за стола, я снял с себя кофточку пижамы и бросил ее на стул. Вслед за ней отправился и бюстгальтер.

— Вот поэтому! — произнес я, оставшись перед «подругой Ией» с голым торсом. — Я часто ловлю тебя на том, что ты обращаешься ко мне, используя при этом мужской род. В твоих фантазиях Кайа…я…юноша, ведь так?

Ия, снова присев на стул и опустив голову, прикрыла лицо ладошками.

Неужели я спорол чушь, и она сейчас заржет? — по моей спине пробежал неприятный холодок.

Однако…

…убрав ее руки от ее же лица, увидел, что она не смеется…

…она рыдает.

— Но я не юноша. Не в этот раз. И именно поэтому я категорически против того, чтобы полностью занимать собой твое сердце. И по этой же причине не стану полностью отдавать тебе и свое. — произнес я, одеваясь. — Размышляя о тебе, я поняла одну штуку. Поняла ее только вот прямо сейчас, честно говоря…

— Какую штуку? — тихонько спросила она, вытирая ладошками слезы.

— Целовать тебя, ну и проделывать все прочее тоже, уверена, будет очень приятно…

Услышав мои слова, Ия покраснела как помидорка, но не отвернулась.

—…однако, без всего этого я вполне смогу обойтись. Знаешь, я, вообще-то, никогда не верила в возможность платонической любви. Никогда, до тех пор, пока ты не показала мне, что она реально существует. Ни единого мужчину я никогда не сумею любить такой любовью, а вот тебя — да. Ты моя скво, и тебя от себя я уже никогда не отпущу ни за какие коврижки. И именно потому, что ты поистине дорога мне, я не стану потакать твоим фантазиям, которые наверняка обернутся для тебя же социальной катастрофой.

Ия, встав со стула, взяла меня за руку и, доведя до кровати, слегка толкнула, заставив сесть, а затем уселась на мои колени, лицом к моему лицу.

— Ты жуткая… Ты иногда пугаешь меня… Ты словно бы видишь меня насквозь… — прошептала она, положив голову на мое плечо. — Кайа, каждый раз приходящая мне на помощь в самой, казалось бы, безнадежной ситуации…в моих фантазиях ты, и правда, юноша…и победить это, мне кажется, будет непросто. Если, вообще, возможно…

— Ты сильная, Ия! Тебе по силам одолеть этот морок. — я провел рукой по ее волнистым золотистым волосам.

— Я постараюсь, хотя и не уверена, что у меня получится, но… Когда я тебя слушаю, мне почему-то кажется, что со мной разговаривает не барышня, которая моложе меня годами, и даже не юноша, а взрослый мужчина… — пожаловалась она.

— У меня…было трудное детство!

— А ведь я надеялась, что с разрывом твоей помолвки… — она уткнулась носом в мое плечо. — Прости, пожалуйста!

— Разрыв моей помолвки мог обернуться концом наших отношений. И еще может, кстати…

— Я понимаю… Можно я пойду к себе? Мне хочется сейчас побыть одной… Пожалуйста… — произнесла она, подняв голову с моего плеча.

— Да, конечно. — не став более удерживать ее, согласился я.

— Спокойной ночи, Кайа. — произнесла она и, поцеловав меня в щеку, встала с моих колен, после чего, не оглядываясь, вышла из номера.

Такие дела! — подумал я, а затем рухнул на кровать.

Глава 107

16 января, Санкт-Петербург, около полудня.

— Не считай ворон! — велел мне идущий рядом дядя. — И не сбивайся с шага!

— Задумалась. — односложно ответил ему, опустив взгляд на асфальт и восстанавливая темп ходьбы.

На сегодняшнем, впечатляющем своими масштабами траурном шествии, начавшемся от главной резиденции царской Семьи и имеющем конечной остановкой Петропавловский собор, Филатовых, вместо тяжелораненого приемного папаши и находящейся в положении матушки, представляет один из немногих уцелевших законных братьев Игоря, Олег, вместе с супругой. Ну и я, в роли «технического» наследника.

— Уже почти пришли! — подбодрил меня Олег, очевидно решивший, будто бы я уже здорово устал.

Но нет, я не устал, ибо продолжительность пешего маршрута, которым движется процессия, не представляет какой-либо сложности для моего весьма сильного по девичьим меркам тела, однако…

С самого мгновения сегодняшнего пробуждения я в полнейшем ментальном беспорядке от непроходящего предчувствия близкой беды, которое к этому моменту лишь усилилось, вследствие чего на чем-то сфокусироваться и более-менее здраво мыслить получается с изрядным трудом.

Зажмурился на мгновение, а затем, подняв взор от асфальта, поглядел вперед.

И правда, уже почти пришли, ибо прямо сейчас, находящийся фактически в самой «голове» процессии катафалк с гробом убитого царевича Александра, запряженный четверкой прекрасных коней, заезжает на Иоанновский мост.

Я взял дядю под руку. Взял, дабы «если вдруг что», не свалиться наземь прямо на глазах у изумленной публики, ибо ощущение тревоги столь сильно, что практически лишает чувств, и это не фигура речи.

Однако, тревога не единственное, что выводит меня теперь из равновесия…

Более всего на свете мне сейчас хочется закрыть ладонями уши, чтобы не слышать звуков скорби, издаваемых невообразимыми ордами, толпящимися на всем пути следования процессии.

Заорать, чтобы заткнулись на хрен! И отвернули прочь от меня свои полные уныния рожи!

Все, кроме, пожалуй, Ии, которая, вместе со своим сопровождающим, присланным ее Семьей, находится сейчас где-то в толпе.

Лишь колокольный звон, разносящийся по всему Петербургу (сейчас звонят колокола всех церквей Империи), да пушечная канонада, начавшаяся сразу, едва только процессия пришла в движение, хоть как-то разбавляют этот ужас.

Доводилось ли мне когда-нибудь видеть столько народа? Нет, вряд ли. Вернее, не вряд ли, а совершенно точно не доводилось! Царскую Семью подданные российской короны искренне уважают и очень любят, так что скорбь собравшихся горожан и гостей столицы самая что ни на есть всамделишная.