На границе чумы - Петровичева Лариса (чтение книг txt) 📗
Издали донесся крик – самый настоящий вой, чуть ли не звериный. Он расколол тишину, с Нессы спало оцепенение, и она сделала шаг вперед. А действительно, отчего же настолько тихо в деревне? Не такой уж поздний вечер, и жители Кучек сейчас как раз собирались усаживаться за ужин, ранний и потому очень легкий, оставляющий место для ужина большого, когда можно наесться до отвала. Особенно странным казалось то, что, хотя вечер был тихим и теплым, дождь перестал, и земля подсыхала, но на улочках не было никого, словно Кучки вымерли.
Крик повторился. Стараясь держаться ближе к заборам и низким кустам, Несса двинулась вперед. В некоторых окнах горел свет, но в большинстве своем дома стояли темные и глухие, словно хозяева их покинули или затаились. Вот и избушка Агарьи, такая же тихая, как и все остальные дома на улице.
Отчего-то Нессе стало страшно. Очень страшно.
Она подошла к двери и тихонько постучала, словно боялась нарушить затопившую Кучки неживую тишь. Некоторое время никто не отвечал, но потом в доме послышались осторожные шаги, и голос Агарьи настороженно спросил:
– Кто там?
– Бабушка, это я, Несса, – промолвила девушка. – Я тебе трав лечебных принесла.
До Нессы донесся звук отодвигаемого засова, и дверь отворилась.
– Заходи скорее, не мешкай.
Несса проскользнула в дом, Агарья закрыла дверь и снова задвинула засов. Это было вообще невероятно: лихих людей здесь давно не водилось, кучкинцы жили мирно и не имели привычки запирать свои дома. Что же такое произошло, что они сидят затаившись, без света?
– Проходи, – сказала Агарья, и Несса едва ли не ощупью двинулась за ней в горницу.
На улице – уже ближе – снова закричали, а потом с надрывом и слезно запричитали:
– На кого ж ты меня оставил, ненаглядный? Иль я тебя не любила, иль чем прогневала? Открой глазоньки, любезный мой, заговори, скажи хоть словечушко!
Девушка узнала голос: кричала Авгия, жена хлебника. Значит, Влас умер, но от чего же? Казалось, такого сильного человека ни одна хворь не свалит с ног… Агарья крепко схватила Нессу за руку и прошептала:
– Тихо, девонька. Не приведи Заступник, узнают, что ты здесь. Садись сюда, тут лавка.
Несса послушно опустилась там, куда было указано. Глаза постепенно привыкли к полумраку, и Несса разглядела, что старушка шарит в печке, вынимая что-то съестное. Как же Несса соскучилась по хлебу!
– На, покушай, – и старушка протянула ей теплый котелок, от которого ощутимо тянуло сытным запахом мясной каши, и деревянную ложку. – Небось на болотах-то не особенно жируешь, правда? – Несса удивленно посмотрела на нее: насколько она могла видеть, старушка улыбалась ей устало, но ласково. – Знаю, знаю, девонька, где ты обретаешься и с кем. Это сейчас для тебя лучше всего – с диким лекарником рядом быть.
– Бабушка, а что случилось? – спросила Несса, уплетая кашу за обе щеки.
Агарья села на лавку и тяжело вздохнула. Ей было нелегко: горестно поникли плечи, все тело будто бы беззащитно обмякло перед наступающей неотвратимой бедой.
– Горе у нас, девонька. Большое горе. Мор в деревне.
Несса чуть было не подавилась кашей. Таких новостей она не ожидала. Теперь все становилось на свои места: потому-то кучкинцы и сидели по домам, не высовывая носа на улицу, – боялись подхватить заразу. А Влас, выходит, заболел и умер…
Кусок не лез в горло. Несса опустила ложку в котелок и поставила его на лавку.
– Откуда же мор, бабушка? – спросила она. – Отчего мор?
Агарья вздохнула, и Несса вдруг поняла, что старушка плачет.
– Известно откуда, девонька. Ты его и наслала. За мать мстишь. Вот и вымирает народишко, который ее камнями закидал. Отец Грыв вон первым Заступнику душу отдал… – Она помолчала и продолжала: – Страшно, милая, ох как страшно… Кашляют да слезами кровавыми умываются, а как умрут, так часу не пройдет, а тело уж раздуется, и смрад от него превеликий стоит…
Несса поежилась. Она слышала от матери, что когда-то давно по стране прошел страшный мор, выкосивший больше половины аальхарнцев, да и сама сталкивалась с очень тяжелыми болезнями: прошлой зимой страдала от легочного жабса и выздоровела только чудом. Но происходящее сейчас казалось ей каким-то ненастоящим, неестественным – будто не могло быть в природе такой болезни.
– Ничего я не насылала, – прошептала Несса. Старушка кивнула и ласково взяла ее за руку.
– Конечно, нет, девонька, – произнесла она. – И мать твоя была хорошая, добрая женщина, а не колдовка. Но все говорят, что именно ты, ведьмино семя, всему виной, и не приведи Заступник, узнают, что я тебя сейчас привечаю. Ты дождись, когда совсем стемнеет, и иди обратно к Андрею. Он блаженный человек, да к тому ж и лекарник, он тебя не оставит.
– Он мне рану на ноге зашил, – прошептала Несса. Навалилась вдруг невероятная усталость и обреченность, невозможность сопротивляться наступающей беде.
Агарья понимающе кивнула:
– Это он может. Я, как увидела его, так поняла: ох, непрост человек! И дурачком только прикидывается, на самом деле люди-то наши ему в подметки не годятся. Травки собирает разные, жабсом не болел – а вся деревня болела тогда, и животные, опять же, его любят…
В дверь стукнули так, что, казалось, содрогнулась вся избушка.
– Отчиняй! – крикнул с улицы грубый мужской голос. – Отчиняй немедля!
– На печку, быстро, – прошептала Агарья и поплелась к двери, шаркая ногами и бормоча: – Иду, сердешные, иду…
Забравшись на печку, Несса спряталась под какое-то тряпье и замерла, не выдавая себя ни звуком, ни движением. Агарья тем временем отодвинула засов и открыла дверь.
– Платко! – воскликнула женщина. – Ты чего буянишь?
Платко Гашич был байстрюком владетельного сеньора Бооха, и, хотя такое происхождение не давало здоровенному парню с заносчивым и несколько туповатым лицом никаких дополнительных прав, он все равно держался нагло и вызывающе. «Что вы мне, селюки? – спрашивал он. – Я князь, и вы для меня – прах под ногами». За такие речи «князь» частенько бывал бит деревенскими, но это не научило его уму-разуму.
– Где эта стервь колдовская? – осведомился Платко. – Я видел, она в этот проулок свернула!
Несса закусила губу. Вроде осторожно шла, старалась на глаза не попадаться, и вот на тебе! Нашелся востроглазый.
– Да кто? – спросила Агарья. – Ты, поди, глаза уже залил как следует? Иди домой, не разноси заразу.
– Я? Заразу? – возмутился Платко. – Да я княжеской крови, меня никакая зараза не возьмет! Отвечай, где ведьмина девка? Я ее видел, сюда она шла.
– Вот оглашенный! – возмутилась Агарья. Несса сидела ни жива ни мертва. Что, если Платко пойдет шарить в избушке или приведет своих приятелей? – Нет здесь никого, одна я. Ходит, шумит… Постыдился бы! Вон Влас душу Заступнику отдал, а ты безобразничаешь.
– Смотри, старая, – пригрозил Платко. – Если узнаю, что ты ведьмину кровь приветила, как есть, сожгу твою развалюху. И тебе не поздоровится, поняла?
– Давай-давай, иди себе, – сказала Агарья.
Несса услышала, как захлопнулась дверь и задвинулся засов, а потом – тихие всхлипывания: старушка плакала. Несса осторожно спустилась с печки и тихонько подошла к Агарье. Та ласково погладила девушку по голове и промолвила:
– Уходи, девонька. Платко этого дела просто так не оставит, сейчас-то за приятелями своими подался. Поймают тебя, так обе пропадем.
– Не поймают, – уверенно промолвила Несса. – Я сейчас бегом да огородами, не догонят. Спасибо тебе, бабушка.
– Храни тебя Заступник, девонька, – и Агарья обвела Нессу кругом, сухонькая старческая кисть дрожала. – На все Его святая воля…
На дворе почти стемнело, и кое-где в домах все-таки засветились огоньки. Кучки уже не были такими тихими, как показалось Нессе вначале: издалека доносились гневные голоса, брехали собаки – Платко явно собирал народ на поимку ведьмы. Несса поежилась и побежала прочь по петляющей тропинке, которая выводила сперва на уже опустевшие огороды, а там – в поля и к лесу. Осенний ветер, поначалу тихий и ласковый, теперь завывал в ушах и царапал щеки, а под ноги все время норовила попасть какая-нибудь яма, однако Несса бежала, не сбавляя хода, и вскоре Кучки остались позади.
