Мацзу (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич (читать лучшие читаемые книги txt, fb2) 📗
После чего приступили к перегрузке. Мои матросы работали, как черти. Когда избавимся от груза, сразу получат расчет за рейс, а это раза в два больше, чем имеют другие китайские моряки, причем за самовыгрузку даже втройне. К тому же, без этого опасного товара будут чувствовать себя спокойнее. Да и ночью прохладнее, не так влом вкалывать, как днем в жарищу.
Мань Фа расплатился серебряными «копытами» и «черепахами» за полторы тысячи ящиков опиума, после чего убыл в восточном направлении, к Гонконгу, хотя прибыл с севера, из Макао.
Попрощавшись с ним, я прилег возле фок-мачты, подальше от храпящего Чжан Гуя, который выдавал такие рулады, громкие и замысловатые, что заснуть рядом было бы подвигом. В данном случае не хочу быть героем.
Показалось, что разбудили меня буквально через минуту. На самом деле темнота начала сереть, значит, проспал часа два. Вместо рулад с полуюта доносился громкий голос Чжан Гуя, который желал лицезреть меня.
— Ничего не помню! — признался он, шлепая ладонями по припухшим, помятым щекам. — Что вчера случилось?
— Ничего особенного, — ответил я. — Мы с тобой пили-пили, а потом ты рухнул на палубу и заснул.
— Я рухнул⁈ — не поверил он. — Такого никогда не было!
— Всё когда-нибудь случается в первый раз, — поделился я жизненным опытом и перевел разговор в нужное мне русло: — Мы договорились, что ты купишь десять ящиков опиума по двадцать семь серебряных монет за головку, а вечером приплывешь на двух больших джонках и доберешь еще тысячу.
На самом деле он не говорил такого, но, если ничего не помнит, запросто мог. У пьяного языком распоряжается хвастовство.
— В мою джонку один ящик с трудом поместится! Второй мне придется держать на руках! — возмущенно произнес Чжан Гуй.
— Вот я тоже так подумал, поэтому отнесся к твоим словам про десять ящиков без должного уважения, понадеявшись, что ты не обидишься, но, надеюсь, что про тысячу ты все-таки не шутил, — предположил я.
— Про тысячу говорил серьезно, — признался он, но как-то не очень убедительно. — Вечером приплыву и куплю, как договорились. — После чего испуганно спросил: — Где моя джонка?
— Вон она, на берегу, — показал я на узкий пляжик на острова, куда гребцы вытащили нос джонки и расположились рядом с ней ан ночлег. — Сейчас пошлю человека, чтобы разбудил их.
— Не надо! — раздраженно отмахнулся Чжан Гуй, после чего сложило руки рупором у рта и проорал громче судового тифона: — Эй, бездельники! Просыпайтесь и плывите ко мне!
Повторять ему не пришлось. Гребцы вскочили мигом и полусонные метнулись к джонке. Наверное, когда хозяин был рядом, слова подкреплялись тумаками. При таком весе даже легкий удар может запросто превратить лицо в морду.
В кувшине еще осталось малость, поэтому я предложил купцу похмелиться.
— Нет, с тобой больше не буду пить, — категорично отказался он, но кувшин с остатками байцзю забрал вместе с одним ящиком опиума, заплатив, как ни странно, американскими долларами.
Наверное, по пути в Макао зальет горе самогоном. Ведь гребцы обязательно проболтаются, что какой-то гвайлоу перепил их хозяина, отомстят за тумаки. Ничего, как-нибудь переживет. Я точно знаю, что наша встреча не войдет в историю человечества, как день национального позора Поднебесной.
42
Начался день с неожиданной побудки и закончился так же. Если выбиваешься из обычного графика, лучше дотянуть до следующей ночи и наверстать сразу за две. Иначе начнется необычный график.
Я крепился до конца сиесты. Чтобы не заснуть, сплавал на остров, полазил по нему, узкому и длинному, густо поросшему деревьями и кустами. В будущем на островах в этом районе, не знаю точно именно про этот, будут курорты, так сказать, китайская здравница не для бедных. Проходишь мимо на контейнеровозе — и малехо завидуешь тем, кто валяется на пляже или возле бассейна. Сейчас он необитаем, хотя есть следы деятельности человека — много пней. Наверное, приплывают с соседних, большего размера и обжитых, заготовить лес, поохотиться или порыбачить. Вернувшись на шхуну, занялся бухгалтерией, чтобы точно знать, сколько подниму за этот рейс. Получалось нехило. Еще несколько рейсов — и можно отправляться в Европу на заслуженный безбедный отдых. Когда глаза начинали слипаться, прыгал за борт, отмахивал метров двести кролем, а потом возвращался брасом, медленно и спокойно, наслаждаясь теплой и очень соленой водой. Мои матросы уже проснулись, когда я сел в кресло-качалку и как-то незаметно убаюкал себя. Приснилась мне богиня Мацзу, которая медленно скользила по спокойному морю прямо на меня. Вот-вот она должна была приблизиться настолько, что смогу разглядеть ее лицо. Мне очень хотелось увидеть, какая она. Надеюсь, очень красивая, хотя обычно спасительницы, когда бог раздает внешность, стоят в очереди за уникальными способностями. Поль Фавро разбудил меня именно в тот момент, когда лицо Мацзу начало терять расплывчатость, прорисовываться.
— Две военные джонки, — испуганно доложил он, добавив с нотками вины: — Мы думали, что торговые Чжана Гуя, обещавшего в это время приплыть за товаром, — и закончил огорченно: — Предупреждал я, что не надо связываться с этим подонком!
Ветер был слишком слабый, чтобы попытаться удрать. Попутный погнал бы нас навстречу китайским воякам, а на курсе галфвинд, чтобы проскочить между двумя маленькими островками, расположенными восточнее, нас быстро догонят. Судя по испуганным лицам матросов-китайцев, сражаться они не хотели. Одно дело с пиратами, а другое — с собственными военными, которые, даже если проиграют, все равно всех вычислят на берегу и казнят.
— Занимайтесь своими делами. Мы мирные торговцы. Я постараюсь убедить в этом ваших чиновников, — объявил я экипажу, а Полю Фавро сказал: — Рано или поздно эта встреча должна была случиться. Проверим, как сработают мои амулеты.
— Какие амулеты? — поинтересовался он.
— Китайские, — короткое ответил я и, упреждая его следующий вопрос, объяснил: — Ты все равно не понимаешь иероглифы.
Командовал маленькой флотилией мой старый знакомый с буфаном тюлень на темно-синем шелковом халате. Звали его Ван Сяомэй. Мы с ним познакомились поближе на переходе из Гуанчжоу в Макао, куда он отвозил меня после встречи с Линем Цзэсюем.
— Какая приятная встреча! — искренне произнес я и, включив дурака, поинтересовался: — Вас прислал циньчай дачэнь?
— Нет, нам сказали, что на этой джонке находится опиум, ввоз которого запрещен в нашу страну, — ответил он.
— Наверное, сообщил вам это Чжан Гуй, толстенный такой купец? — с невинным видом задал я следующий вопрос и по тому, как дернулись мышцы на лице бравого китайского командира, понял, что угадал, и с наигранной небрежностью молвил: — Чего только люди не наговорят на конкурента из зависти!
— Мы должны проверить, что в вашем трюме, — настойчиво заявил он.
— Сперва мы зайдем ко мне каюту и поговорим, после чего, если не передумаете, прикажу открыть трюм, — предложил я.
Ван Сяомэй понял меня неправильно и обрадовался. Наверное, уже подсчитывает, сколько сейчас хапнет. Не стал его разочаровывать раньше времени.
Мы зашли в душную каюту и одновременно тяжело вздохнули. Придется потерпеть, ведь на виду у всех темные дела не принято вершить. Слуга Земин налили нам красного портвейна в оловянные кружки, приготовленные заранее. Ван Сяомэй не стал ломаться, осушил залпом, после чего издал что-то среднее между восторженным возгласом и отрыжкой.
— Какое вкусное байцзю! — похвалил он.
— Гвайлоу умеют делать крепкие напитки, — поддержал я и приказал слуге: — Земин, принеси командиру Вану Сяомэю бутылку. Не зря же он плыл сюда.
Китайский командир принял презент и спросил удивленно:
— И это всё⁈ Значит, будем открывать трюм.
— Сначала прочти вот это, — я положил перед ним охранную грамоту, выданную мне Линем Цзэсюем.
В ней на листе дорогой плотной белой бумаги красивейшим, каллиграфическим почерком и слишком многословно было написано, что все чиновники и командиры любого ранга обязаны оказывать всяческую помощь обладателю ее, как лично циньчай дачэню. Ван Сяомэй, судя по движениям его головы, перечитал документ трижды, каждый раз внимательно изучив красивую красную личную печать чрезвычайного полномочного, расположенную ниже текста по центру.
