Мацзу (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич (читать лучшие читаемые книги txt, fb2) 📗

Англичане и шотландцы сидели выше. Не сказал бы, что в более комфортных условиях. Да, помещения там были просторнее, светлее и чище, но в подвале намного прохладнее, что в тропиках переплевывает все остальные преимущества. Я зашел к Роджеру Найману, рулившему в Джон-компани закупками и продажами опиума. Клерк, несмотря на жару, в светло-сером камзоле сидел за столом, а за его спиной и чуть сбоку стоял обязательный для важного европейца, как в будущем кондиционер, босой слуга-индус в белой чалме и просторной длинной рубахе из хлопка и монотонно работал огромным опахалом из желтого шелка с длинной бамбуковой рукоятью. Роджер Найман был плотным коротконогим мужчиной. Пока сидит, кажется рослым, а, когда встает, такое впечатление, что нагло обманул тебя. Наверное, поэтому вставал очень редко. У него длинные темно-русые бакенбарды, которые на щеках образовывали выступы, направленные к выбритому пространству под носом, из-за чего издали казалось, что есть усы. Наверное, это такая местная шутка, потому что усы здесь имеют только аборигены, а британцы всячески стараются, чтобы их даже случайно не приняли за индусов.

Я показал ему расписки и грузовые документы и доложил:

— Продал весь ваш опиум и четыреста ящиков, взятых у вашей компании в Кантоне.

Ему написали об обеих сделках и предупредили, что я тот еще фрукт, якшаюсь с китайцами, поэтому надо быть со мной очень осторожным. В общем, Джонатан Липман — бо́льшая сволочь, чем я думал. Отблагодарил, что я спас для его компании почти двадцать тонн опиума.

— Как тебе это удалось? — поинтересовался Роджер Найман явно не из праздного любопытства.

Может, тебе еще и явки с паролями сдать?

— Знаю китайский язык, наладил связи с местными контрабандистами и чиновниками, — коротко ответил я.

Он правильно понял и сменил тему:

— Да, знание языка сильно помогает. Я вот учу хинди. Дебдан, — легкий кивок в сторону слуги с опахалом, — помогает мне. Уже способен поговорить с прислугой, торговцами на рынке, — и закончил, ёрничая: — Это сильно бесит мою жену, которая считает, что нельзя так низко опускаться, но чего только не сделаешь, чтобы она не скучала⁈

— Можно еще завести любовницу-индианку, — подсказал я.

— Нет, обезьянки не в моем вкусе, — презрительно сморщив мясистый красный нос, отказался Роджер Найман.

Есть такая порода националистов, которые слишком старательно изображают уважение к другим народам, чтобы срыть неприязнь. Так сказать, работают от противного во всех смыслах слова.

— Могу и в этот раз взять немного опиума на реализацию, но по полтора фунта стерлингов за большую головку (четыре и почти две десятых доллара за фунт). Думаю, к моему приходу в Кантон именно за столько будут продавать там, — предложил я.

— Не получится, — отказал он и объяснил: — У меня приказ не отгружать опиум в Кантон, пока там не прояснится ситуация. Уверен, что случится это в ближайшие месяцы.

— Скоро пойдет туда ваша военная флотилия? — спросил я.

— Не знаю. Говорят, что ждут приход пехотного полка из западных районов, — ответил он.

— Скорей бы, а то надоело вести дела с оглядкой на местных жадных чиновников! — пожелал я, хотя меня нынешняя ситуация очень даже устраивала.

Мы договорились, что сперва куплю на собственные средства столько опиума, сильно подешевевшего, на сколько их хватит, а потом, если останется свободное место в трюмах, догружусь товарами Джон-компани.

— А нельзя ли купить у вас пушек, в первую очередь карронад? — поинтересовался я на всякий случай, уверенный, что услышу категоричный отказ, который, как отмаз, и повторю Линю Цзэсюю. — Собираюсь построить еще один корабль, и надо будет вооружить его. К китайским пушкам у меня нет доверия.

— Наши пушки — самые лучшие! — хвастливо заявил Роджер Найман и запросто согласился: — На днях прибудет на клипере партия новых, специально заказали для своих кораблей, перевозящих опиум в Кантон. От китайцев можно всего ожидать. Тебе, как нашему партнеру, уступим несколько штук, я договорюсь.

46

Эмили Кушинг в новом шикарном платье, крепдешиновом кремовом с красными цветами, поджидала меня наверху лестницы, ведущей из вестибюля Дома правительства на второй этаж. Раньше из этой ткани делали одежду только для членов семьи хуанди. Кроме того, что очень дорогая, она еще и пропускает воздух, из-за чего создается ощущение, что в ней прохладнее, а также почти не мнется и легко впитывает пот, не образуя характерных пятен. Из недостатков — сравнительно легко рвется и сильно садится при стирке в горячей воде. Это мне объяснила Лианхуа, когда подарил ей отрез фиолетового крепдешина. Второй кремового цвета с красными цветами подарил Эмили Кушинг в прошлый визит в Калькутту.

— Услышала, что прибыла почта из Кантона, и догадалась, что это ты привез! — радостно поведала она. — Где ты был так долго⁈

— Отвозил деньги в Джон-компани. Сумма была слишком большая, чтобы доверить ее кому-либо, — объяснил я.

Каждая англичанка твердо знает, что сперва деньги, а потом любовь.

— А я уже подумала, что не придешь сегодня, — радостно улыбаясь, поделилась она несостоявшимся горем.

— Как я мог так поступить, если приплыл сюда только ради тебя! — добавил я счастливого блеска в ее голубые глаза.

Мимо нас, обменявшись понимающими взглядами, прошли два молодых чиновника. Как догадываюсь, они бы с криком «Ура!» поменялись местами со мной.

— Пойдем ко мне, не будем привлекать внимание, — потребовала Эмили Кушинг.

— А Самуэль? — напомнил я. — Рабочий день заканчивается.

— Он уехал вместе с лордом Иденом в Шимлу. Это где-то на севере в горах. Говорят, там климат намного лучше, не так жарко. Там заканчивают строить летнюю резиденцию генерал-губернатора. Предлагал и мне отправиться в Шимлу, но я сказала, что дорога будет трудной для сына, — поведала моя любовница по пути к ее жилью и закончила лукаво: — Тогда он втайне от меня взял с собой любовницу-индианку.

— Не напомнишь, кто пару лет назад говорил, что готов уехать отсюда куда угодно, где не так жарко⁈ — иронично произнес я, заходя вслед за ней и закрывая за собой входную дверь.

— С милым и раем в шалаше, — выдала она английский вариант известной поговорки, повернулась ко мне и розовым кончиком языка провела между алыми губками.

Губная помада сейчас под запретом для порядочных британских женщин. Она привилегия проституток и актрис, разница между которыми только в цене.

Я поцеловал мягкие губы Эмили. Они словно расплавились в моих. Умеют женщины раствориться в мужчине, а потом восстановиться в целости и сохранности, хотя иногда и с прикупом.

— Не спеши! — шепотом попросила она, взяла меня левой сухой горячей рукой возле правого локтя и повела, как нашалившего школяра во вторую комнату, где был полумрак.

Я попробовал завалить ее одетой, но Эмили попросила:

— Я сама разденусь.

Наверное, платье пожалела, которое так идет ей.

Я стремительно освободился от одежды и завалился на заранее приготовленное ложе, откуда в приподнятом настроении наблюдал стриптиз в полумраке, из-за чего казалось, что подглядываю. Тело у Эмили белое, словно нет здесь палящего солнца, ничего не слышала о загаре. Сиськи разбухшие от молока и с темными набрякшими сосками. В низу живота более темный треугольник примятых, спутанных густых русых волос. Не знаю, почему, но подглядывание заводит меня быстрее и ярче, чем разрешенное любование. Эмили чувствует мой взгляд, мою мощную сексуальную энергетику и, будто преодолевая ее, движется все медленнее, изящнее. Театр одной актрисы для одного зрителя.

— Давай быстрее! — требовательно произношу я.

Она улыбается, небрежно швыряет нижнюю юбку на комод, делает шаг к ложу и наклоняется ко мне, демонстрируя увеличившиеся сиськи и прикрывая рукой послеродовые складки на животе. Я обнимаю любовницу, прижимаю к себе, после чего напару перекатываемся по мягкой постели, и я оказываюсь сверху. Эмили обхватывает меня ногами ниже ягодиц и придавливает к себе, всхлипнув томно, когда мой член входит в горячую сочную мякоть. После родов стала чувственнее, эмоциональнее и требовательнее. Раньше она была для меня, теперь я для нее. Впрочем, я не ропщу, заставляю ее извиваться всем телом и кусать меня неистово, чтобы не дать вырваться ее протяжным сладким стонам.