Старший дознаватель (СИ) - Путилов Роман Феликсович (читаем книги .txt, .fb2) 📗
— Четыре тысячи долларов по курсу Центробанка, сам считай. Хорошо, что ты вчера имущество конторы Шорохова описал. Я ему вчера определение под роспись вручил, он сегодня сообразит и помчится домой, в Кемерово, имущество прятать…
— Ты мне бумагу с подписью должника в получении не забудь отдать. — деловито напомнил мне Руслан: — Так он понял, кто ты такой есть?
— Нет, еще не понял, я к нему с местными «ментами» подходил, он решил, что я из аэропортовских — я в форме был и просто ему бумагу из суда вручил, сказал, что, мол, мы ее получили и оказываем содействие суду.
Глава 3
Глава третья.
Сентябрь 1993 года.
Прелюдия.
В тесном коридоре районного суда было тесно и душно. Здание бывшего детского садика отличались просторными судебными залами на месте бывших спален и игровых комнат, но вот узкие коридоры и проходы, рассчитанные на передвижения маленьких человечков, для толп граждан, рвущихся к обретению справедливости, было подобием салона автобуса в часы пик.
То и дело возникали громкие, визгливые скандалы, когда шествующий по коридорчику судья, помощник прокурора или секретарь судебного заседания, волокущая в руках гору дел, начинали выговаривать, недостаточно шустро расступившимся перед ними гражданам. Местная газета, попавшаяся мне вчера на глаза, уже опубликовала интервью с председателем районного суда, что право свободного посещения суда и судебных заседаний является вредным пережитком прошлого, а бред о воспитательной роли суда для сидящей в зале публики является бредом фантазеров — утопистов — марксистов, от которых необходимо срочно избавится.
Стоило нам с Наташей протиснуться к нужному кабинету, как мою девушку обступили две налитые лишним вестом тетки, очевидно, это были тетя Софа и тетя Рита.
— Бесстыжая! Ты что сюда приперлась? И как у тебя совести хватило на чужое добро позарится! — две увесистые тушки нависли над, съежившейся на узкой лавке, Наташей. Говор посетителей у судейского кабинета смолк — окружающие с интересом уставились на разошедшихся скандалисток.
Я не успел вмешаться, как из кабинета высунула голову секретарь и дала команду заходить в зал судебного заседания.
Судья скороговоркой зачитала, кто с кем судится и о чем, спросила о заявлениях и ходатайствах.
Я толкнул в бок напряженную Наташу и она, вскочив, от тарабанила заученный текст:
— Прошу допустить к участию в деле в качестве моего представителя присутствующего здесь Громова Павла Николаевича.
— Какого представителя? — с места вскочила тетя Рита: — Мы против! Мы никакого представителя не знаем и не желаем никакого представителя. Это дело семейное, зачем нам какие-то представители?
Заседание закончилось через два часа.
— Паша, я вообще ничего не поняла, что это было? — Наташа, обессилевшая от треволнений и малопонятных правовых конструкций, которыми ее пыталась бить с толку судья, повисла у меня на руке.
— Что было? Дело плохо, судья «топит» за твоих теток, не знаю, по какой причине. То, что они ей денег дали я не верю, больно они у тебя жадные. А почему сказал мне судье ничего не отвечать?
— Да потому что к конце я уже сам слабо ее понимал, что она от тебя хочет услышать?
— Паша, а зачем ты в коридоре Юрика ударил?
— Я его не ударял, так, случайно рукой задел, чтобы он за своим языком следил, а то взял моду, мою невесту дурой обзывать.
— Что сейчас дальше делать будем?
— В машину садись, там поговорим.
Под завистливо-злым взглядом Юрика, троюродного брата Наташи и наследника по завещанию, мы загрузились в машинку, хоть маленькую, но свою, после чего, лихо развернувшись и обдав братца пыль из-под колес, мы поехали через Москву, к себе, в Мытищи.
Заседание отложили на четыре дня. Надеюсь, что она произойдет, а не будет вновь отложено. В прошлой жизни, в этот день половина страны сидела у телевизоров, не отрываясь от экранов, с пометкой «СНН» в верхнем углу, смотрела как исполнительная власть расстреливает из танков власть законодательную.
Помните анекдот про мужика, который попав на тот свет, захотел узнать, в чем был смысл его жизни? И каково было его разочарование, когда архангел ответил, что смысл его жизни был в том, что он где-то, во время застолья, подал кому-то соль.
Не знаю, кому должен подать соль я, но мне уже несколько недель не давала покоя мысль, что судьба выводит меня на поездку в столицу именно в конце сентября-начале октября, в те дни, когда парламент в стране превратился в, ненавидимый народом, подобострастный придаток к администрации президента, неважно, какую фамилию бы он не носил.
Честно говоря, не был сторонником не Бориса Николаевича, бодро оседлавшим остатки великой страны, и, на радостях устроивший гулянку по этому поводу, которая не прекращалась до конца тысячелетия, ни его оппонентов, во главе с властолюбцем Хасбулатовым. Но вот систему сдержек и противовесов, существовавшую тогда мне было жалко, и людей, погибших в начале октября 1993 года, в результате схватки за личную власть нескольких, несимпатичных личностей, мне было жалко.
Поэтому я и рванул в столицу по первой просьбе Наташи, пытаясь на месте восстановить обрывки воспоминаний о этих мутных и страшных днях — бегущая от толпы милиция, в своем нелепом спец снаряжении –белые каски, неудобные алюминиевые щиты, нелепые шинели и лаковые туфли. Прекрасно помню солдат — срочников, в серых милицейских бушлатах, которых почему-то журналисты называли ОМОНом, с разбитыми головами, что сидя на корточках, пытаясь закрыться ладонями от железных прутьев в руках молодцов из «Офицеров России», которых потом куда-то вели под конвоем вооруженные баркашовцы, из «Русского национального единства», с шевронами из стилизованной свастики. И, как апофеоз этого — ночной расстрел безоружных людей у здания «АСК-3» в Останкино, когда трассирующие пули густо летели, как снежинки во время вьюги, убивая бессильно вжимающихся в асфальт людей прямо в прямом эфире. За эти дни в Москве я своими ногами обошел все, известные мне, места, предстоящих событий. Я отдавал себя отчет, что не смогу убить ни Ельцина, ни Гайдара, не смогу в одиночку остановить воинство генерала-коммуниста, что, нацепив набекрень неуставной черный берет повел колонну, захваченных у внутренних войск, грузовиков на захват Телецентра, имея в своем распоряжении двадцать автоматчиков и унылого типа, похожего на Дуремара, что угрожал отряду спецназа гранатометом, из которого не умел стрелять, как будто Россия какая-то Боливия, власть в которой может захватить и удержать пехотный лейтенант со своим взводом.
Через два дня. Октябрь 1993 года. Подмосковье.
— Ну вот и все. — я со вкусом поцеловал ойкнувшую Наташу в сладкие губы: — Сейчас снимем копии с квитанций и отвезем их в суд, а потом у тебя будет день отдыха, а у меня еще дела по работе — в министерство надо заехать.
Конечно, в Министерстве внутренних дел меня никто не ждал, это был лишь повод уехать из съемной квартиры одному, но тут нашла коса на камень.
— Я она дома не останусь. — Наташа насупилась, и я понял, что придется уступить.
— Ладно, завезу тебя куда скажешь, потом вернусь за тобой.
Куда могла поехать молодая поросль петербуржской интеллигенции?
Это платиновое чудо попросила завести ее в Русский музей. Я подтянул к себе карту города Москвы и заскрипел зубами. Конечно, Москва город огромный, и очень деловой. Тут на одной улице могут делать революцию, а на соседней — впаривать иностранцам матрешек и балалайку, но, если новая история пойдет по другому пути, и разгоряченная десятитысячная толпа сторонников Верховного совета пойдет не в сторону Смоленской площади, а, прорвав жидкие милицейские кордоны на Крымском мосту и Зубовском бульваре, почувствовав кураж и уверовав свои силы, рванут по улице Остоженка прямо на Кремль? Вряд ли их заинтересуют хранилища Пушкинского музея, но, все-же.
