Пожиратели миров. 7 том (СИ) - Кири Кирико (читать полную версию книги .txt, .fb2) 📗

Любят они приписывать все достижения вашему императору, да?

Он действительно делал всё для человечества. Больше каждого из нас.

Прямо в одиночку?

Нет, не в одиночку.

Ради его великих планов каждый день гибли тысячи людей в жестоких и бесконечных войнах. И в каком-то плане я был согласен с Тенью. Всё будто забывали, какой ценой зарабатывалась победа и жизнь людей. Будто нас и вовсе могло не существовать, и ничего бы не изменилось.

Я не страдал тщеславием, но было немного неприятно слушать, как принижаются наши заслуги. За всё время я потерял столько братьев, а о них даже не обмолвились словом. Типа сдохли и сдохли, ну и чёрт с ними. А мне хотелось, чтобы им отдали дань уважения, напомнив остальным, что были те, кто жертвовал всем ради остальных, глядя в глаза самому ужасу, что бы не пришлось это сделать всем остальным.

Слушая этого проповедника, мне хотелось лично его запихнуть в тот ад, что мы проходили каждый день, чтобы он прочувствовал, чем зарабатывается мир для всех остальных. А то на словах всё выходило слишком гладко и хорошо.

Иными словами, это была типичная проповедь какого-то человека, что ни во что не ставил жертвы миллиардов, будто их и не существовало.

В конце проповеди он не забыл упомянуть оставить пожертвование, и люди начали расходиться, почтено откланиваясь залу и не забывая оставлять деньги в коробке на выходе. А проповедник будто спешил поскорее скрыться с глаз долой, не позволив его выловить и поговорить.

— Туда нельзя, — тут же преградила мне стража дорогу, когда я попытался последовать за ним.

— Я хочу поговорить с ним, — негромко, но твёрдо произнёс я.

— Только по приглашению.

— Тогда передайте, что его ждут.

— Он не принимает посетителей, — отрезали они.

Вот тебе и человек народа, с которым даже пообщаться обычному люду не дают, а?

— Мне сказали, что я смогу ним поговорить после проповеди.

— Он не принимает посетителей, — последовал всё тот же ответ.

— Я могу и перешагнуть через вас, если это понадобится, — тихо произнёс я.

Они прищурились. Я не отступил. Мы стояли несколько секунд, прежде чем за моей спиной послышался уже знакомый голос.

— Я могу вам чем-нибудь?

Рядом стояла девушка в балахоне, к которой я подходил до проповеди. С милым лицом, с доброй и отзывчивой улыбкой, она была похожа на члена Дочерей Милосердия, но взгляд казался каким-то холодным и жёстким. От такого у любого могло отпасть желание о чём-либо спрашивать, однако я был не любым. Я мог показать ей, что такое действительно пугающее выражение лица.

— Я хочу поговорить с хранителем храма, — повторил я свою просьбу. — Вы сказали, что я смогу это сделать, когда пройдёт проповедь.

— Я поняла вас. Наберитесь терпения. Я узнаю, готов ли он принять вас, — чуть поклонилась она, и прошла мимо стражников, которые остались стоять со мной.

При необходимости, я мог бы пройти её. Думаю, сил бы мне хватило.

Конечно хватит. Порубим, как капусту?

Я хочу обойтись без крови.

Девушка вернулась через три минуты.

— Мне очень жаль, но он не принимает посетителей, —­ чуть поклонилась она. — Вы можете подойти позже, когда у него появится свободное время.

— И когда оно у него появится? — поинтересовался я.

— Я не могу знать, — ответила она с милой улыбкой.

Меня покинул вздох. Ситуация мне порядком надоела и вызывала раздражение.

— Разве он не должен принимать тех, кому нужны наставления в вере?

— Боюсь, я не могу вам помочь.

— Служитель храма не может помочь с наставлением в вере? — меня даже слегка перекосило.

— Вы можете поговорить со мной, если вам нужен совет или наставление, — ответила она ровным и вежливым тоном.

Вся суть тех, кто получает власть. Сначала они искренне верят в то, что делают, потом они начинают пользоваться той властью, которую обрели над нуждающимися, пока не погрязнут в ереси. Такое случалось и в Империи, когда те, кто должен был нести веру в народ, начинали злоупотреблять ею в собственных корыстных целях.

— Я. Хочу. Поговорить. С ним, — отчеканил я каждое слово, теряя терпение.

— Боюсь, это невозможно, — всё так же вежливо с улыбкой ответила прислужница, склоняя голову и глядя на меня исподлобья. — Прошу вас, проводите нашего гостя.

В этот момент я почувствовал новый прилив злости от чувства, будто об меня вытирают ноги. Несправедливость всегда злит, но ещё больше злит то, когда тебя считают каким-то мусором, который можно просто выбросить.

Я буквально видел, как делаю шаг вперёд, разрубая этих двух уродов в доспехах пополам, после чего тащу эту суку за волосы, заставляя показать мне дорогу. По телу будто разлилась волна чего-то горячего и холодного одновременно. В голове едва заметно загудело. Ненависть, ярость будто пыталась найти выход, вплеснувшись на любого, кто попадётся мне на пути.

Стражники сделали шаг вперёд и один из них положил мне руку на плечо, намекая, что мне пара. Я сбросил его руку, взглянув человеку прямо в глаза. В этот момент меня накрыло волной всего того ужаса и ненависти, что кипели во мне.

— Е̟̼͔̎̀͒щ͎̱̖̃̏͒ё͓̲̣͋ͭ̿ ̹̘͎̾̀̽р̗̙̮̐ͧ͐а̱͍͉̔̐̚з͓͎͉͐ͣ̀ ̖̜̗̽ͬ̚к͖̪͇̈́̍́о͙̹̞̒̇̇с̻͍̟͗̍͋н̟̖̗̅̋̇ё̲̙̠̀̈́̚ш̭̮͂ͩ͒ͅь̠̞̬̓̈́̉с̳͙̝ͮ͗̾я͚̦̹ͫͮ̇ ̣͓̪̿̔̇м̮̻̻̀̇̏е͎̼̯̋̈͗н̹̼̩́̓̏я͍̥̲ͫ͐̀,̹͓̼ͩͯ̽ ̮̱̹ͨ̐̓и͙̟̱ͭ͗̆ ̪̲̪ͥ͋̚я̖̤ͩ͐̈ͅ ̘̜̫̋͛̌ӧ͉͉̭̃̀т̥̱͚ͣ̎̿о̜̣̻ͥ͗̽р͍͙͎͊͗͛в̘̜̯̉ͪ̾ӱ̳͇̙̔̔ ͓̫̙ͬ̋̔т͕̯͈̄͑ͩӗ͚̮̪ͨͩб̪̙̲̈́ͯ̉е͙̻̝̾ͣ̋ ͚͇͓̽͒ͧр̳̠̗̉ͥͤу͍̳͖͂ͥͬк͙̰̣̒ͤ̚у̪̝͈͑̃̾,̤̗͚̀̃̚— тихо произнёс я, и стражник отшатнулся. Второй даже направил на меня своё недокопьё сделав шаг назад, в то время, как сюда стали подтягиваться другие защитники веры.

Я наклонился к послушнице, которая была ниже меня и тихо произнёс ей в лицо:

— И̩̥̮̑̋ͬл̻̼̳͊ͣͯи̱̘̣ͦ͐ͥ ̞̖̜͊̈́̓т̯̲̮ͫ̄͌ы͇͓̦̉̂͋ ͕͇̙ͩ̏ͣп͉̬͈̓ͯͭр̜̳͚̉ͭ͊о͚͇̗̄̋ͦв̮̙̰͗̄̒ӗ̮̗̘͊̚д̹̦͎̒̏ͫё̦̬̮̾̾̚ш̟͕̳ͫ͆͑ь͍̪͓́̐ͩ ̳̺̮̓̌̽м̪̝̼ͩ̈́̚ё̣͙͎ͫ̂н̠̥͕̃͆̎я̬̖͔ͭ͌͊ ̥̳̠ͣͤ̌с̬̦̟͐̃͌е͕͍̜̒̀͑й͍̭̞͐̿̌ч̖̩ͩͣ̈́ͅа̤͕̪̌́ͣс͔̠̰̐̑̅,͚̭͊̇̚ͅ ̻͓͚̽ͨ͂и̗̤̞ͮ͐̿л̩̺͉̑ͨ̔ѝ̫͉ͣͮͅ ̻͖͙ͭͬͮя̩͓̼̽͛ͫ ̳͕̌̓̍ͅв͍͙̬ͣͨ̇ы̳͙̗̏̈́̆р̱͕͈͊̉̈́в̥͙̖ͣ͊̋у͙̼̞͆͂ͩ ̞̥̮ͮͨͮт̟͍̦̿ͭ̏в̗̥̱̌͑̍о͍̹͉ͣ̿͛ё̣͙͙̑̏ͪ ͍̘͚̉ͪ̈́с̙̗̺͑͑ͧе͚̼͙̋͆̉р̩̬̣̈́ͪͫд̣̰͙ͫͫͩц̞̟ͣ͗̿ͅе̞̹̜̃̆͛,͚̰͍̾͋̊ ͈͙͚̓̊̂с̫̗̬͒ͫ̆у͕͎̲͒ͨ̌к̺̯͔̋ͩ̋а̻̭̣͊̏͊,͈̹̜͊͊ͤ — голос, который покинул меня, был похож на звук ржавых петель.

Девушку пробрало. Она испуганно подняла к мне лицо, и теперь холод в её широко раскрытых глазах сменился ужасом. К этому моменту нас окружила стража, которая не сильно хотела подходить ко мне близко, чтобы силой вывести из храма.

— Я…

— В̯̪͊̐ͦͅе̗̙͈̿̄͗д͙͇̠́̈̽ӥ̺͚̾ͮͅ.

Послушница испуганно кивнула и, развернувшись, направилась к ближайшему коридору. Стража расступилась перед нами, пропуская, но за нами увязалось сразу четверо человек, от которых я чувствовал странный запах страха, похожий на сладковатый трупный аромат с помесью чего-то приторного.

А ты молодец, смотри. Неплохо сработал.

Со мной что-то не так.

Разве? Вроде ты в норме.

Это был не вопрос.

Я чувствовал, что во мне с приливом ненависти что-то будто едва заметно изменилось. Но сейчас я постарался откинуть все эти мысли в сторону, так как были дела поважнее моего самочувствия.

Меня вели по высоким коридорам, сложенным из тёмного камня, который словно поглощал свет, отчего, даже несмотря на витражные окна, которые и без того давали мало света, здесь было совсем темно.

На пути никто нам не попадался. Было настолько пусто, что казалось, будто весь храм вымер полностью. Я мельком следил за стражей за своей спиной, запоминая путь, хотя запоминать было нечего. Один поворот направо, и мы вышли к массивной деревянной двери, стены около которой были обклеены листами с письменами.

Девушка постучалась и осторожно приоткрыла дверь.

— Хранитель храма, к вам… посетитель, — пробормотала она писклявым и неуверенным голосом.

— Я же велел никого ко мне не впускать, я занят, — раздался твёрдый мужской голос того, кто громогласно минут десять назад рассказывал людям проповеди.

— Я… я боюсь… он настоял… хранитель…