Мацзу (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич (читать лучшие читаемые книги txt, fb2) 📗
— Конечно, я выдам такой вексель и в любой момент обналичу его, — согласился суперкарго после того, как другой слуга-китаец, постарше, принес нам всем по серебряному бокалу сидра, видимо, приплывшего сюда на одном их французских парусников.
— Не найдется ли у вас работа для этого парня, прекрасно знающего их язык и нравы? — спросил Бернард Бишоп. — Благодаря нему, я заработал на грузе намного больше, чем требовал мой хозяин.
— Нужен, но не сейчас. Ближайшие полгода у нас тем сотрудникам, что уже есть, нечем заниматься. Будут получать деньги за безделье, — сообщил Роберт Форбс. — Можешь снять здесь жилье, подождать прихода кораблей, тогда сразу наймем тебя. Цены сейчас низкие на всё, сильно не потратишься. Зато потом, если ты так хорош, как утверждает капитан, заработаешь много. Мы платим процент от сделок, и их будет много и на большие партии груза.
— Выбора у меня нет, так что подожду, — согласился я.
Мог бы, конечно, уплыть бесплатно на клипере в Америку, как предлагал Бернард Бишоп, и на уже заработанные деньги завести какой-нибудь мелкий бизнес, но здесь у меня было, как назовут в будущем, важное конкурентное преимущество — знание китайского языка и менталитета. Вот если бы клипер шел в Сан-Франциско, я бы отправился туда и использовал другое преимущество — знание истории, немного опередив начало «золотой лихорадки». Впрочем, наркоторговля круче любой золотой жилы, пусть порой и более опасная.
9
Изолированный район Тринадцать факторий состоит из семнадцати кварталов по три-четыре здания в каждом. Сперва было двенадцать китайских кварталов по количеству хонгов в гильдии, а в центре тринадцатый для домов иностранцев, но после пожара стало больше, и кто где хотел, там и жил. Имелись три улицы: первая от реки дублировала название всего района, вторая была Китайской, а третья — Кабаний переулок. Если первые два названия были понятны, то никто не смог мне объяснить, откуда взялось третье. Ниже по течению реки, в нескольких километрах, где есть заросли тростника, можно, конечно, встретить дикого кабана, но по улицам они уж точно не шляются. Предполагаю, что причиной были домашние свиньи, которых держат все уважающие себя китайцы. Не зря ведь иероглиф цзя (семья) состоит из двух частей: крыша и свинья. В городах люди живут на втором этаже, а свиньи — на первом, под дыркой в потолке, которая вырезана в полу сортира. То есть у китайцев тройное использование пищи: сперва ест человек, потом дожевывает свинья, а оставшееся неутилизированным служит удобрением для рисовых чеков. В предыдущий визит в Китай эта новость на какое-то время отбила у меня желание кушать свинину, но затем вспомнил, что и куры не дуры поклевать говно, а ем их без проблем, и перестал привередничать. Сало не пахнет.
Я поселился в довольно большой двухкомнатной квартире на втором этаже китайского склада. Точнее, все склады здесь принадлежат аборигенам, но некоторые арендуют иностранцы, которых называют тай-панами. Самое интересное, что большую часть зданий после пожара построили англичане, отдали в лизинг хонга и теперь арендуют у них. Такая сложная схема помогает навариваться чиновникам. Вход в мою квартиру был отдельный. Надо было подниматься по крутой деревянной лестнице, приделанной к северной стене склада. В комнатах было по два узких низких окна, даже ребенок не пролезет, закрываемых изнутри лакированными досками, одно на восток, другое на запад. В зависимости от положения солнца открывали первое или второе. Сортир и заодно комната для умывания-обтирания были отгорожены справа от входной двери. В ней были большой глиняный кувшин с водой и табуретка с деревянной шайкой в ближней половине и в дальней дырка в полу, немного наклоненном в ту сторону, чтобы разлитая вода тоже утекала. Под ними на высоком первом этаже был загон сразу для нескольких поросят, над другим концом которого, как бы на полуэтаже, была еще одна выгородка, служившая туалетом для работников склада, постепенно заполнявшегося местными товарами: чаем, шелком, фарфором…
Заниматься в концлагере Тринадцать факторий сейчас нечем. Европейцы здесь разбиты на кланы и подкланы, в которые можно, конечно, протиснуться при желании, если бы оно у меня было. Американцы завели наложниц-китаянок и при этом ведут себя, как положено кондовым пуританам, свято чтущим семейные узы. Британцы еще закрученней. Даже за тысячи миль от родных домов, в другом климате они пытаются вести себя так, будто находятся на своем плаксивом острове. Очень забавно видеть, как они после захода солнца при температуре около тридцати градусов и повышенной влажности садятся ужинать в шерстяных одноцветных темных фраках с жесткими, стоячими воротниками и разноцветных, ярких жилетах и шейных платках. Обслуживают их слуги-китайцы в ливреях и белых перчатках, по два штуки на каждого джентльмена.
Впрочем, мало кто из сотрудников факторий мог претендовать на это звание. Изначально так называли джентри — младших сыновей знати, у которых не было титулов, но имели средства вести праздный образ жизни. Теперь к ним прибились потомки богатых купцов и фермеров и чиновников, поднявшихся на взятках. В придачу между собой они делились на сорта в зависимости от национальности. По британской Библии сперва бог создал англосаксов Адама и Еву. Каким-то непонятным образом (Ева подгуляла?) от них появились другие британцы: глуповатые валлийцы, потом грубые шотландцы, следом презренные ирландцы. Дальше и вовсе пошел всякий сброд и расселился по всем континентам, которые теперь приходится колонизировать, чтобы приобщить к цивилизации — научить аборигенов носить ливрею и белые перчатки. Следующие лет сто именно этим и будут заниматься англосаксы. Награбленное позволяло им чувствовать себя выше остальных и наставлять убогих на путь истинный. Проявлялось это даже в литературе и кино. В британском детективном романе или фильме преступником не мог быть англосакс и уж тем более лорд или член королевской семьи. Это обязательно иностранец или ирландец, шотландец, валлиец, на худой конец полукровка. Найди в романе (фильме) иностранца — найдешь преступника. Загадка оставалось, если их было больше одного. В первой половине двадцать первого века задача упростилась до «найди русского».
От скуки я прочитал все книги, которые смог найти, штук десять, за исключением Библии, представленной здесь в сотнях экземпляров на разных языках, кроме китайского. Пока никто из европейцев не осилил иероглифы настолько, чтобы сделать письменный перевод. Оставались прогулки на свежем воздухе в вечернее время, потому что днем здесь жарковато. К тому же с конца апреля зарядили дожди, приносимые летним муссоном. Поливали от души, из-за чего воздух почти все время наполнен влагой. Если днем сидишь в тени на ветерке, еще терпимо. Стоит подвигаться, моментально покрываешься по́том. В придачу вода в реке такая теплая, что пропадает желание купаться в ней. Да и гулять вдоль берега реки — портить себе настроение. Аборигены, проплывая мимо на самых разных плавсредствах, считали святым долгом проявить выкриками, кривлянием, жестами или плевками свое презрение к иностранцам. В общем, вели себя, как типичные посетители зоопарка. Я начал понимать обезьян, которые подолгу смотрят из клетки на людей, а потом начинают скакать и кричать, копируя их. Однажды не выдержал и громко сказал на кантонском диалекте кое-что большой группе мужчин и женщин, плывших на джонке. В китайском языке не так много сокровенных выражений, как в русском, и применяют их намного реже, из-за чего эффект более разрушительный. Молчание на джонке длилось до тех пор, пока не скрылась из вида, а может, и дольше. Следующие пару дней никто из аборигенов, завидев меня, не орал и жестикулировал, но потом опять вернулись в нормальное для себя состояние.
Иногда по утрам я рыбачил, изготовив для этого спиннинг. Часто попадались сомы разной величины. Изредка такие крупные, что обрывали снасть. В будущем их в реке почти не останется. Как говорила моя китайская подруга, на рынках сомы стоят раза в два-три дороже других рыб. В наш приезд в Гуанчжоу лов в реке был и вовсе запрещен на два месяца. Для аборигенов спиннинг был в диковинку, поэтому первое время неподалеку от меня держались против течения лодки с наблюдателями. Видимо, мои результаты не впечатлили, потому что последователей не появилось. Они не понимали, что для меня это отдых, а не добыча пропитания.
